Левзин молча слушал Ползунова. Подошла Поля.

— Ты не серчай, Иван, — сказала она. — Всё же у тебя хорошо, рассудили всё в твою пользу — так стоит ли по пустякам надрывать душу? Ты погляди на себя: в щеках зелень да и в глазах зелено. И как кашляешь — просто страх берёт!

— Да что же тут хорошего? — вскричал Ползунов. — Шлаттер не понял моего проекта — разумеешь, не понял! Ты подумай, что он предлагает — качать огненной машиной воду из шахт и подавать эту воду на гидравлические колёса, чтобы они качали мехи. Это же весь труд загубить!

Он хотел сказать ещё что-то, но закашлялся и прикрыл рот платком. Когда кашель наконец отпустил его, он сказал:

— Если кто спросит — я у Порошина. Будем разбираться.

— Вот ведь какой человек, — сказала Поля Левзину. — Ему счастье привалило — чин да награды, а он всё изводится. Четыреста рублёв…

Но Левзин едва слушал её.

— Воздушный ларь, — с восхищением повторил он. — Никогда подобного не слыхал. Вот уж воистину: всяко слово у человека — золото.

Порошин лежал на диване в своём кабинете.

— Я, Ванюша, в спальне не лёг, — объяснял он, сбрасывая пуховое одеяло. — Стоит лечь, как тебя и впрямь хворь одолевает. А я так полагаю, что всякую болезнь надо пересиливать. Полежишь немного, потом поработаешь, потом — опять в постель. Глядишь, через день-другой и здоров.

Он поднялся с дивана, одёрнул стёганый халат и поздоровался с Ползуновым.

— Вы лежите, Андрей Иванович, — сказал Ползунов. — Я посижу подле вас.

— Ничего, ничего, Ванюша, мне полезно походить, — отвечал Порошин, прогуливаясь по комнате. — Ну, с чем пришёл? Так ведь просто ты к старику не заглядываешь. Уж не стряслось ли что?

— Да нет, — отвечал Ползунов. — Стрястись — ничего не стряслось, всё слава богу. Дело в том, что нынче утром на наш проект в контору из Петербурга пришёл ответ.

— Ответ? — быстро переспросил Андрей Иванович. — И что же они нам пишут?

— Шлаттер одобрил проект и почёл мою машину за новое изобретение. Меня повысили до механикуса и дали награду — четыреста рублёв.

— Ну поздравляю тебя, братец, — сказал Порошин, обнимая Ивана за плечи. — Как, однако, они тебя выделили. Поздравляю. Смотри, как время бежит. Могли ли мечтать: я уже генерал, а ты — механикус. А давно ли ты в драных штанах в арифметическую школу бегал? Эх, жаль Шедаль не дожил!..

— Спасибо, Андрей Иванович, за поздравление, — отвечал Ползунов. — Да только поздравлять особенно не с чем.

— Как это не с чем?

— А так. Шлаттер не понял главного. Он принял мою машину за паровой насос, вроде тех, о которых мы говорили с ним в Петербурге. Предлагает добывать с её помощью воду и лить на гидравлические колёса. Ну разве такое возможно?

Порошин поглядел на бумаги, зацепил глазами фразу, прочёл: «…буде Ползунов при заводах необходимо не надобен, то прислать его сюда с обозом серебра, дабы он для приобретения себе в механике искусства здесь при Академии наук пребывал и свои дарования и способности употребил впредь для заводской пользы».

Он усмехнулся:

— Ишь чего захотели! Никуда мы тебя не отпустим. А машину ты в действие приведёшь и без них. Понял?

— Понял, — отвечал Иван.

— Пиши записку, в чём у тебя нужда — люди, деньги, материалы, — отказа не будет. Моя тебе в том порука.

— Спасибо, — сказал Ползунов.

С этого дня началась работа над огненной машиной.

По ночам ему не спалось. Он тяжело ворочался, кашлял. В пять был уже на ногах. Тихо ступая, чтобы не разбудить Полю, выходил из дома и шагал по снегу к литейному цеху. Недавно по его чертежам поставили литейную печь — готовить части для огненной машины. Среди множества других отливали и главнейшие — цилиндры.

Отливка цилиндров доставляла Ползунову больше всего хлопот. Никогда прежде в Барнауле, да и во всей России, таких отливок не делали. У Ползунова не было ни подходящих инструментов, ни чертежей. Он искал подобия. Цилиндры напоминали пушечные стволы. Цилиндры — пушки, поршни — ядра. Пушки мастерски лили на его родном Урале.

Он каждодневно наблюдал за отливкой.

Вот и сейчас он подошёл к литейной яме, отрытой недалеко от печи. В яме стояла глиняная форма. Он присел на корточки, чтобы получше разглядеть её. Всё по чертежам. Два мужика сыпали землю в зазор между формой и ямой.

— Утрамбуйте покрепче землю! — приказал им Ползунов. — А вот здесь прокопайте литейную канавку.

По литейной канавке жидкий металл направляли от печи к форме.

— Отливку цилиндров без меня не начинать, — сказал он. — Всё приготовите и позовёте меня.

В этот момент к литейной подошёл человек в тяжёлой медвежьей дохе. Это был Иоганн Любке, бывший пастор Барнаула.

Только теперь Ползунов вспомнил, что обещал ему показать постройку машины. Они поздоровались.

— Вот видите, — сказал Ползунов. — Для отливки частей огненной машины пришлось ставить печь. Сегодня, когда начнут лить цилиндры, мы ещё вернёмся сюда.

— А разве ваши ученики или подчинённые не могут сами проследить за работой?

— Ученики малолетни, — отвечал Ползунов, — а настоящих художников, знающих медное искусство, литейщиков да паяльщиков по пустоте здешних мест в моём распоряжении нет. Вот и тружусь с мастеровыми да простыми мужиками. Приспосабливаю готовые заводские машины для своего дела, а иные готовлю заново. Сейчас как раз и пойдём к токарной машине.

— А начальство вам помогает? — спросил Любке.

— У Порошина и Христиани и без меня дел по горло. Да и помочь они могут только по хозяйственной части — дать людей или материалы. А вся огненная машина на мне. Всякая механическая часть после отлива, — говорил он, — требует токарной работы на водяных колёсах. Здесь, в Барнауле, токарных вододействующих станков никогда не строили. Но в Екатеринбурге их было предостаточно, и в делании их там немало преуспели. Вот я и построил токарный станок наподобие екатеринбургского для расточки различных членов своей огненной машины.

— Сколько же сил вы тратите, если для построения своей машины вам приходится строить другие, новые машины!

— Ещё бы! — воскликнул Ползунов. — Но прибавьте к этому, что мои подручные и ученики выбраны мною не по познаниям, а по склонности и в глаза не видели вододействующего токарного станка. Устройство же огненной машины сокрыто от них туманом невежества. Всё надо объяснить да показать!

Немало пришлось помотаться Любке в тот день. Любопытство обошлось бывшему пастору дорого — он едва держался на ногах. Помогать приходилось во всём. На токарном станке растачивали тяжёлые паровые трубы — Ползунов начал работу сам, а его помощники только глядели. Любке вместе с Ползуновым укреплял трубы на токарном станке, ставил резцы.

Потом они отправились к жестянщикам. Жестянщики разбивали молотами болванки меди, превращая их в толстые листы. После этого отбивали листы, придавали им форму котла. Ползунов потрогал рукой кромку листа. Взял в руки зубило, молоток и начал выравнивать лист.

— Вот так, — говорил он. — Пока край не будет ровным.

От жестянщиков Ползунов повёл Любке к громадному строению, где должна была разместиться огненная машина.

— В этом доме, — объяснял Ползунов, окидывая хозяйским взглядом трёхэтажный сруб, — мы купно соединим все члены огненной машины. А когда поставим, потребуется время, чтобы навыкнуть к её действию, научиться ею управлять.

Ползунов прыгал с бревна на бревно, заглядывал в каждый угол строительства.

Только к вечеру они вернулись к литейной печи. Возле неё стоял тяжёлый чад расплавленного металла.

— Все пропорции металлов соблюдены? — спросил Ползунов пожилого литейщика.

— Так точно, ваше благородие, — отвечал тот и, поглядев на него, ахнул: — Что с вами, ваше благородие?

Приступ удушливого кашля охватил Ползунова. Он приложил к губам платок, на котором тотчас выступили кровавые пятна.

— Да вы сядьте, ваше благородие, — говорил перепуганный литейщик. — И не извольте беспокоиться, всё справно сделаем. В аккурат по вашим чертежам.