Сии женщины носят одежду из шерсти, так как, по словам индейца, у них много овец, таких же, как в Перу; все они также носят на себе много золотых украшений (В варианте Медины (стр. 55) дальше говорится: «…их одежда состоит из нескольких полотнищ, опоясывающих [целиком все тело] — от груди донизу; поверх у них наброшено что-то наподобие плаща, скрепленного спереди шнурами; волосы у них ниспадают до самой земли, а на голове они носят короны из золота в два пальца толщиной и перья попугаев»). Он говорил, что золото зовется [на их языке] «пако», а серебро — «койя». Насколько мы поняли, у них есть верблюды и другие очень большие животные с хоботом, но таких животных мало. Он говорил, что в той земле имеются два маленьких озера с соленой водой, откуда добывают соль.

Еще он говорил, что [там] есть закон, по которому все индейцы, прибывшие, чтобы торговать и принести свою дань, должны с заходом солнца покинуть города и уйти из них прочь. Многих сеньоров они держат у себя в подчинении. Сих подвластных им сеньоров зовут так: одного Рапио, другого — Ягнарэстороно. Эти [и другие сеньоры] — важные властелины, и их земли граничат с владениями других сеньоров, с которыми они ведут войну. Все то, о чем он нам поведал, он видел воочию и доподлинно знает.

Его спросили, жаркая ли та земля, где они обретаются. Он ответил, что нет — не жаркая, но сухая. Из-за того что поблизости нет дров, жители той страны жгут уголь. В той стране много еды. И действительно — все, о чем говорил тот индеец и еще о многом другом, нам рассказывали и выше по реке, там, где капитану (tuvo el capitan) попалась мирная земля, и мы услышали также о других вещах, например о том, кто строит эти дома и возделывает землю, и индеец обо всем том нам рассказал, но я не привожу здесь его слова, дабы не затягивать повествование. Было этому индейцу лет тридцать, и он очень смышлен, весьма пригож и любознателен — он стремился выведать о нас все, вплоть до самых мелочей (В «Истории» Овьедо сообщается, что этот индеец был вывезен испанцами на остров Кубагуа и там вскорости умер).

(В рукописи Медины (стр. 56) эта земля названа иначе: «.Тамошние обитатели очень велики и ростом оные будут с самых высоких людей; ходят же они остриженные наголо, и все поголовно вымазаны черной краской, по каковой причине мы и нарекли сию страну «Провинцией Негров»: (Ргоvinica de los Negros)».

Здесь, по всей видимости, речь идет об индейцах пассе, которые из-за рослости, крепкого телосложения и мирного нрава с самого начала колонизации Амазонки сделались предметом беззастенчивой охоты со стороны всевозможных рабовладельцев (в Бразилии рабство было отменено лишь в 1888 г.). Теперь они почти вымерли, и их немногочисленные современные потомки живут примерно в тех же краях, что и во времена Орельяпы (их оттеснили от реки в глубь лесов). Вот, что сказано о них у Реклю: «Дикие пассе и их соседи уайнума обыкновенно чернят себе почти все лицо соком генипы, поэтому их часто называют «юри пишуна», то есть «черноротые» (по португальски — bocapreitos)») (Э. Реклю. «Земля и люди» (всеобщая география). Спб., 1901, т. XIX, стр. 160)

На следующий день утром мы покинули свой лагерь в дубраве и немало радовались, думая, что все населенные места остались позади нас и у нас есть возможность отдохнуть от трудов праведных, былых и нынешних. И мы отправились в свой привычный путь.

Мы прошли, однако, совсем немного и увидели с левой стороны очень большие поселения на весьма высоком и безлесном месте, удобно расположенном и таком привлекательном, что на всей реке мы не смогли бы сыскать лучшего. В эти провинции и поселения капитан не пожелал заходить, чтобы не дать индейцам возможности выступить против нас. Но это нам не помогло: хотя мы и не заходили к ним, они вышли к нам на середину реки, однако не нападали, а лишь в испуге пялили на нас глаза.

Капитан спросил у индейца, что это за земля, и индеец ответил, что некоего сеньора по имени Карипуна, который обладает и владеет серебром без счету (В рукописи Медины (стр. 56–57) сообщается больше подробностей об этой земле: «сеньор» ее (в варианте Медины — Аррипуна) владеет «обширной землей, которая начинается выше по реке и простирается на восемьдесят суток пути вниз по течению; в той стороне есть некое озеро, расположенное в северном направлении, [берега] коего густо заселены, и властвует там другой сеньор, по прозванию Тинамостон. Он [индеец, который рассказывал] поведал, однако, об этом властелине, что он изрядный воитель, а его народ пожирает человеческое мясо (до сих пор, на каких бы землях мы ни побывали, мы не видели, чтобы, индейцы ели мясо людей). У сего вышеназванного сеньора…именно у него и на его земле находятся те самые христиане, о которых нам довелось прослышать выше по реке, и наш индеец их сам там видел. Он [индеец} поведал также, что у названного сеньора имеется видимо-невидимо серебра и что посуда в его стране делается тоже из серебра, но что золота в тех краях не добывают. И действительно, самая страна эта заставляет верить во все то, что он нам рассказал, стоит лишь взглянуть на нее и окинуть [берега се] взором») (Далее пропуск в тексте рукописи). Мы плыли в виду этой земли на протяжении более чем ста лиг, и она неизменно выглядела такой, как я описал.

На самом краю той земли мы увидели маленькое селение. Так как в нем было мало домов, а нехватка пищи давала себя знать, мы отважились там высадиться. Индейцы в этом селении защищались и убили одного нашего сотоварища; родом он был из Бургоса, а имя ему — Антонио де Карранса. Здесь мы повстречались с ядовитою травой, которую, коли испробуешь, жив более двадцати четырех часов не будешь, и признали в ней смертельную отраву (la punta de la marca) (Неясно, какое ядовитое растение или какой яд скрывается под словами la punta de la marca, обозначающими обычно высокую степень определенного качества; ясно только, что это не кураре — самый страшный из применявшихся амазонскими индейцами яд, смерть от которого наступает мгновенно).

Мы плыли все дальше и дальше и то и дело проходили мимо обширных населенных областей, и однажды вечером, желая дать всем отдых, капитан приказал остановиться у одной дубравы. Он распорядился также надстроить у наших бригантин борта, ибо из-за той травы нам приходилось постоянно держаться начеку. Сделать это здесь было всего удобнее, так как отпадала нужда идти куда-либо в селение, лежащее на берегу. Мы, правда, видели, что на склонах поодаль от реки белели какие-то большие селения, [но все же решились на высадку]. В этом месте капитан очень желал бы дать нашим товарищам два-три дня отдыха, но тут по воде начали прибывать каноэ, а со стороны суши — пешие индейцы, и все это нам внушало немалые опасения (Новые любопытные подробности об этом эпизоде сообщаются в варианте Овьедо (стр. 566): «Индейцы, из этих деревень вели войну с индейцами, обитавшими выше по течению. И так как тех, других, было гораздо больше, то и отбиться от них первые могли лишь при помощи отравы, коей последние не располагали, из-за чего и не под силу было им, несмотря на количественный перевес, одолеть своего малочисленного противника…»

Далее: «Здесь распорядился капитан соорудить на бригантинах на манер юбок борта, и те борта вышли очень высокими — человеку по грудь и были покрыты хлопчатыми и шерстяными плащами, которые мы применяли для защиты от стрел, которыми индейцы осыпали наши бригантины»).

Когда мы были в этом месте, случилось нечто, чему мы немало подивились, а было вот что: на один из дубов села какая-то птица, какую мы дотоле никогда не видывали, и стала говорить с неимоверной быстротой: «бегите» (huid), и это [слово] она повторила много раз, да так внятно и отчетливо, как его мог бы произнести лишь один из нас. Птица сия следовала за нами более тысячи лиг и все время была рядом. Если мы были поблизости от жилья, то на рассвете, когда собирались пускаться в путь, она нас об этом предупреждала, говоря «бухио» (buhio), то есть «жилье», и это было так верно, что воистину казалось чудом, и ей не раз удавалось избавлять нас от неприятностей, потому что она нас обо всем загодя предупреждала. Здесь, на этой стоянке, птичка сия нас оставила, и мы ее никогда уже больше не слышали (Описания подобных «чудес», «предзнаменований» и «указаний свыше» встречаются довольно часто в литературе конкисты и путешествий того времени и наглядно демонстрируют наивные представления людей XVI в., их тяготение ко всему чудесному.