– Но тебе-то легко.

– Вам не кажется, что вы противоречите себе? Вы же говорили: я сюда пришел, потому что в глубине души меня сюда тянуло. Что меня влекут танцы и люди вроде Арлена.

Он откинулся на спинку, зная, что выглядит самодовольно. Ведь прав – тут ничего не скажешь. Джессика кое в чем не ошиблась – ему действительно было легко. Он без труда находил общий язык с женщинами. Со зрелыми и замужними. С подростками и с девочками. Вообще со всеми, если только они не были его возраста или одиноки. Потому и ощутил облегчение, узнав еще в начале разговора, что у Джессики есть жених. А что касается Арлена, так он вовсе не женщина, с ним и поладить легко, и…

В горле вдруг запершило, и Кэмпбелл зашелся кашлем.

– Извините, – прохрипел он и приложился к горлышку бутылки. – Не привык я к дыму. В Новой Зеландии запрещено курить в помещениях.

– Запрещено? – удивилась Джессика. – Как при соци.

– При ком?

Она махнула рукой:

– А, древняя политика. Это последнее послевоенное правительство Шотландии до Республики. Коалиция социалистов, националистов и «зеленых». Я-то маленькая в то время была и не помню ничего, кроме очередей и отключений электричества. Но мои родители говорят, оно было вроде «правления святых» из вашей братии.

Кэмпбелл закрыл глаза на мгновение, улыбаясь, затем покачал головой:

– Какого еще «правления святых»? И при чем тут моя братия?

– Да я про пуританский парламент в 1650-х. А после него, если припомнить, была Реставрация Стюартов, когда народ с огромным удовольствием делал все, что запрещали пуритане. Сейчас то же самое.

После чего, к большому облегчению Кэмпбелла, разговор перешел на обсуждение различий между Шотландией и Новой Зеландией. Тут уж можно было спорить и возражать, не затрагивая опасных тем. Кэмпбелл проболтал с Джессикой и Арленом целый час, потом поднялся, собираясь уходить, но Арлен не дал ему удрать, заставив понести уговоренное наказание.

Танцевать с ним пришлось десять минут. Они показались вечностью, но в конце концов истекли.

– Благодарю вас, – выговорил Арлен с ухмылочкой и сделал реверанс.

Кэмпбелл улыбнулся, поблагодарил его и попрощался. Затем он обернулся, кивнул Джессике, все еще сидевшей на стуле у стойки, и поспешил наружу. А у выхода заметил коренастого мощного мужчину в строгом деловом костюме, стоявшего в обычной для вышибал позе: расслабленный, но внимательный, руки сцеплены на причинном месте.

Это был Грэм Орр.

Кэмпбелл опрометью выскочил в жаркую душную ночь, утешаясь только тем, что в искусственных глазах Орра не промелькнуло при виде новозеландского брата по вере ровно ничего.

Инспектор Адам Фергюсон быстро ехал на велосипеде по тротуару Истер-роуд, петляя между прохожих или окриком заставляя их посторониться. У него была на то причина: движение перекрыли до самой Лейф Уок.

Инспектор остановился и спешился за пятьдесят метров до преграды. Куча камней и щебня засыпала полдороги. Нижнюю половину фасада многоквартирного дома снесло. Два этажа рухнули. Машины на улице не завалило, но несколько аварий все-таки случилось – следы и обломки от автомобилей виднелись на улице. Вживую Фергюсон уже давно не видел ничего подобного, а по телевизору такие репортажи попадались все реже. Инспектор снял зажимы с брюк и пошел вперед, толкая велосипед одной рукой. Через пару шагов вспомнил о тяжести на спине.

– Сам иди, – посоветовал он.

Роп одну за другой разогнул три членистые ноги, охватывавшие грудь инспектора, поставил их на тротуар, затем грациозно, чуть покачиваясь, пошел рядом с инспектором. Шагающий треножник походил на двухметровую модель марсианской боевой машины из «Войны миров». Впрочем, корпус полицейского робота спроектировали, имея в виду именно эту идею. Права арестовывать роп не имел – но благодаря крайне устрашающему виду едва ли в нем нуждался.

– Босс, мне тут вспомнилось кое-что, – заметил он.

– Потом, – ответил Фергюсон. – Придержи пока. Вблизи обломков толпа стала плотнее. Инспектор протолкнулся, предъявил значок. Затем обратился к роботу:

– Дай команду неприятным разгоняющим толпу голосом.

– Здесь не на что смотреть! – гаркнул роп. – Расходитесь! Проходите!

По коже Фергюсона пробежали мурашки. Захотелось прикрыть уши. В крике робота слышался скрип ногтей по грифельной доске, визг пенопласта по стеклу и прочие тщательно подобранные звуки, от которых сводило скулы.

Фергюсон поставил велосипед, затем нырнул под бело-голубую полицейскую ленту, окружавшую место происшествия. Роп ленту перешагнул. По руинам уже лазали другие роботы, точно мушиные лапки, их щупальца подрагивали, касаясь обломков, проводя машинный аналог тщательного ощупывания. Над головой уже собирался рой микроботов с камерами – несложная программа заставляла каждого стремиться к собратьям и сбиваться в стаю. Полдюжины полицейских в форме образовали кордон, другие, по обе стороны от места взрыва, собирали свидетельства очевидцев. Использовали камеры и диктофоны – и параллельно старались, как требовала буква закона, записать все в блокноты. Сержант и пара констеблей бормотали в телефоны, обменивались данными с ропами. Получасом раньше прекратились спасательные работы. Затем полицейские занялись сбором данных. Всего нескольких минут хватило, чтобы расследование несчастного случая превратилось в место преступления.

Оттого Фергюсон и торопился.

С ним поздоровалась сержант Хатчинс и сообщила:

– Сэр, саперы уже едут.

– Саперы? Я не знал, что у нас еще есть саперы.

– Сэр, армейские. Казармы Редфорд.

– Понятно. Профиль по делу готов?

– Конечно, сэр.

Хатчинс сомкнула большой и указательный пальцы, затем щелкнула ими перед носом Фергюсона. Тот моргнул и увидел флажок «новое» на своих контактных линзах. Профиль стал видимым, поплыл над руинами яркой галлюцинацией. Инспектор просмотрел колонки меню. В нижнем левом углу находились две справочные ленты. Одна – для широкой публики, другая – только для полиции. Обе постоянно пополнялись. Пока инспектор читать их не стал, просмотрел только статичный текст, фото и рисунки.

Взрыв произошел часом раньше, в 11:05 утра. В это время большинство людей уже отправились на работу, движение на улице было минимальным, потому число жертв оказалось не так велико, как могло быть. Погиб мужчина, живший в подвальной квартире. Судя по скудным описаниям, жертву разорвало в клочья. Две женщины пострадали от обрушения квартир сверху. Одной за сорок, второй двадцать с чем-то, она вернулась домой, отведя двоих детей в садик. Кроме того, около десятка человек получили ранения различной степени тяжести от аварий и разлетевшихся обломков стекла. Сперва причиной взрыва посчитали газ и квалифицировали происшествие как несчастный случай. Первому же прибывшему полицейскому хватило пары минут, чтобы опровергнуть эту версию. Она и с самого начала была сомнительной, поскольку газ к этому дому не подводился. Но, на первый взгляд, ею не стоило пренебрегать – хотя, по официальным данным, баллонами не пользовались ни в подвальной квартире, ни в остальных, весь дом уже пятнадцать лет как перевели на электричество. А когда на место прибыл первый роп, он тут же вынюхал на развалинах гексоген.

– Ты ощущаешь гексоген? – спросил Фергюсон своего робота.

Машина махнула щупальцем.

– Босс, здесь им все пропахло.

Инспектор сосредоточился на жертве. Лайам Мэрфи, 55, холост. Женщина из квартиры сверху значилась как лицо для экстренной связи с ним. Ближайший родственник – брат в Дублине, его уже проинформировали. Под грифом «род занятий» значилось «вне официальной юрисдикции».

Фергюсон напряженно моргнул.

– Извини, Шона, вопрос не для рапорта: что значит «вне официальной юрисдикции»?

– Сэр, еще не знаю! – отрапортовала сержант Хатчинс.

– Тогда спроси, пожалуйста. Кто здесь участковый?