— Почему ты послал меня именно к Хари Пури? — спросил я его.

— Я дал тебе список в пять страниц длиной, -ответил Картуш, кладя деревянный ящик, полный разных камней, к себе на кровать. — Это ты сделал выбор.

— Ну хватит, Картуш, — фыркнул я. — Ты же знаешь, что это не так. Я никогда не сомневался, что ты направил меня именно к нему. Может, ты и не говорил о нем много, но из того, что ты рассказывал о Гуру Джи, все и так было понятно. Ты знал, что я отправлюсь именно к нему.

— Подожди. Рам Пури, — в первый раз Картуш назвал меня именем, данным мне при посвящении.

Он присел на кровать рядом с "сундуком сокровищ" и взглянул мне в глаза. — У тебя есть какая-то проблема? — спросил он с неподдельным участием. — Ты кажешься самым счастливым человеком в мире. И все же я слышу в твоем голосе какие-то странные нотки.

— Да нет никакой проблемы, — соврал я. -Я просто хочу дать понять, какое влияние ты иногда имеешь над другими. Знаешь ли ты, каковы эти люди, к которым ты меня послал? — спросил я.

— А что, ты бы предпочел, чтобы я отправил тебя к крестьянам? — удивился он.

— Нет, — ответил я. — Но тебе не кажется, что ты был в этом несколько, как бы сказать, безрассудным?

— Мы оба безрассудны, Рам Пури. Ты легко смог бы найти себе Гуру в Муктананде или даже в Махариши Махеш Йоге, но я знал, что это тебе просто не подойдет.

— Я имею в виду, что не был готов к тому, во что ввязался, — сказал я. — Ты хоть понимаешь, какие силы замешаны в этом, о чем вообще говорит эта Традиция Знания?

Картуш снова улыбнулся и зажег сигарету. Он предложил сигарету и мне, но я отказался. Он сказал:

— Неужели ты думал, что Традиция Знания будет не более, чем хобби? Ты воображал, что можно получить Нектар Бессмертия, не пожертвовав для этого своим телом, умом и всеми ресурсами?

— Слова, Картуш, это просто слова! — заметил я.

— Верно, мой дорогой Рам Пури, слова могут быть просто словами, — сказал в ответ Картуш. -Посмотри, чем они стали для нас. Слова перестали быть символами взаимодействия миров и стали служить капризам человека и его рациональным суждениям. Мы используем слова как часть западной системы современных непостоянных идей, чья сущность полностью противоположна Традиции Знания.

— Да, но есть кое-что, что ставит под вопрос все, что я выучил до этого, — сказал я.

— Да, и что? — поинтересовался он.

— Картуш, я одержим, — сказал я тихим голосом.

Мой собеседник расхохотался.

— Я и сам бы мог тебе это сказать. Одержим любовью. Ты похож на зомби, — прокомментировал он.

— Не смешно, — сказал я. — Я одержим духом Хари Пури Баба!

— Значит, у нас есть еще что-то общее, — заметил Картуш, не обращая внимания на драматизм моего признания. — Я тоже одержим. Одержим духом Парацельса!

— Кого? — спросил я, чувствуя, что начинаю терять терпение.

— Во мне живет немец, который родился в шестнадцатом веке в Германии или, по крайней мере, на территории, которую мы сейчас считаем немецкой. Он был алхимиком или тем, что мы сейчас называем алхимиком, — сказал он. — Думаю, в шестнадцатом веке ты и я были знакомы, и нас обоих прокляли: меня, чтобы я никогда не забыл, кем являюсь, и тебя, чтобы не помнил, кто ты на самом деле.

Теперь я точно знал, что Картуш сошел с ума. Но то, что он сказал мне потом, изменило в моей жизни очень многое.

— Ты одержим чем-то гораздо большим, чем Хари Пури Баба, брат мой. Ты одержим духом столь сильным, что он определяет твой способ видения мира, твои связи с ним, то, как ты думаешь и говоришь. Именно он формирует идеи в твоей голове и выбирает слова, которые исходят из твоего рта. Ты одержим... Как бы это назвать?.. Ага, ты одержим своим западным типом мышления. Ты разве этого не знал? — спросил он, почесывая голову.

— Я оставил Запад, Картуш. Сегодня я впервые за долгие годы заговорил по-английски, -возразил я.

— Ты так же можешь навсегда оставить Индию, жить на Западе, и по-прежнему будешь одержим Хари Пури. Сильные духи способны обводить нас вокруг пальца множеством различных способов и использовать наши тела для собственных нужд. Твой взгляд на мир вовсе не является твоим. Он принадлежит великому духу Запада.

— Но я уже давно не мыслю по-западному Я верю в магию, реинкарнацию и привидения! -возразил я.

— Пойми меня правильно, — сказал Картуш. — Я никогда не говорил, что ты одержим одним лишь этим духом. Он является доминирующим, но все же ему приходится делить место с Хари Пури и еще, Бог знает, с каким количеством сущностей и идей. Ты просто считаешь само собой разумеющимся, что то, как ты видишь и понимаешь мир, и является тобой, а все остальное тебе чуждо.

Я вспомнил о том, как отреагировал на известие об одержимости, подумал о том, что являюсь пристанищем для множества бестелесных духов. Может, самым мощным из призраков был тот, которого привыкли считать нормальным образом мыслей, чувств и вкусов.

— И даже когда внутри тебя поселился Харри Пури, то, что ты считаешь своей нормальной личностью, все время старалось перевести бесценное знание баба в другой формат, — объяснил Картуш. — Как только это у него вышло, ты подумал, что продал душу дьяволу, то есть Другому. -Он начал смеяться.

— Ну что смешного ты нашел на этот раз? -спросил я.

— Только то, что ты подумал, что заключил с Мефистофелем сделку в обмен на знания, а сам тем не менее продолжаешь принижать эти самые знания, пытаясь подогнать их под прежний образ мыслей. Как в сказке про женщину, которая разрезала новую юбку, чтобы поставить заплатки на старую. Нет, так бизнес не делается!

Он снова засмеялся, и мне пришлось засмеяться вместе с ним.

— Но послушай, — продолжил Картуш. — Мы также говорим о призраке человека, который входит в тело другого человека, потому что хочет что-то получить от этого тела и ума. — Картуш пропел, перефразируя алхимика Парацельса:

Он знает, что, как в полных искр небесах,

В нем самом сияют звезды.

— В мудреце отражается весь мир, в котором он живет, и он способен объять его целиком, -сказал Картуш, вываливая камни прямо на кровать и начиная сортировать их по размеру и качеству.

— Где-то в начале семнадцатого века один особенно голодный дух, питающийся мясом думающих людей интеллектуального класса, достиг критической массы и распространил свой способ мышления по всей Европе. Язык, который тогда знали и на котором говорили, перестал существовать. Способы мышления, разговора, письма, все изменилось. Изменился и способ познания. Декарт научил нас, европейцев, что математика, алгебра — это язык Господа, который он использует, чтобы создавать и поддерживать мир. В конце концов, это мнение превратилось в идею о том, что правда есть лишь в царстве человеческого разума. И они назвали этот период Просвещением, Веком Разума!

— Невероятно, — сказал я. — Я никогда не думал об этом с этой точки зрения!

— Язык и мир разъединились. Язык начал выражать идеи человека о мире и перестал быть проявлением самого мира, — сказал Картуш, сравнивая два удлиненных нежно-розовых камня. Один из них отправился в кучку особенных камней, другой присоединился к обыкновенным.

— Начался процесс создания новой карты мира. Слова потерялись, они более не были знаками, а были обречены жить на страницах книг, откуда их брали для использования в речи людей.

Картуш вытащил из-под кровати чемоданчик и шерстяную сумку оливкового цвета. Он завернул кристалл кварца невероятно нежного розового цвета в вощеную бумагу, а затем положил в маленькую пластиковую сумочку с молнией. Молнии были в Индии явлением еще более редким, чем розовый кварц.

— Вещи превратились лишь в сумму компонентов, их составляющих. Те, кто видели связи между вещами, основываясь на их сходстве, считались провидцами или сумасшедшими, потому что магия перестала быть авторитетом и перекочевала в корзинку с надписью "интересные фокусы". Святые, подобные Хари Пури Баба, которые могли читать природу и книгу как один и тот же текст, были изгнаны за пределы общества