— Вы снова и снова используете слово "йогин", — сказал он толпе. — Но что это слово значит? Кто такой "йогин"? — Амар Пури заглянул в глаза людей. — Йогин — тот, кто не имеет собственнических интересов. Хари Пури Баба был таким человеком.

Кедар Пури сел рядом со мной. Мне было очень жаль, что я так плохо обращался с ним в последнее время. Я знал, что он любит меня, как брат, и вспомнил, что обещал Хари Пури в последний раз, когда видел учителя живым, присматривать за Кедаром Пури, потому что за ним всегда был нужен глаз да глаз. "Он первоклассный мошенник", -сказал когда-то о нем Хари Пури Баба.

— Ты мошенник! Где остальные деньги? — услышал я собственные слова, когда Кедара Пури Баба отдал мне тысячу рупий. Мне было неловко обвинять гуру-бхая в воровстве, не имея на то никаких доказательств. Но, как оказалось, Кедара Пури уже не раз ловили за руку, когда он запускал ее в копилку. Он вытащил еще около пятисот рупий из сумки желаний и предложил мне.

— Оставь их себе, — сказал я. — У меня достаточно денег.

Конечно, он мошенник, подумал я. Но при этом мошенник с добрым сердцем.

Как только окончилась бхандара, садху положили сложенные постели себе на плечи и отправились в дорогу. Я собрался с духом и пошел сказать Амару Пури, что отправляюсь в Каши вместе с Капилом Пури, где тот будет давать мне учения и где я буду учить санскрит.

— Делай то, что считаешь нужным, — сказал Амар Пури. — Но как ты можешь начать новое дело во вторник? Как ты сможешь хоть чему-то научиться, если Хануман внутри тебя притесняется сейчас Мангалом-Марсом?

Я не совсем понял, что он имеет в виду, но знал, что вторник, день Марса, считался плохим днем для новых начинаний.

— И почему ты не считаешься с Брихаспати-Юпитером, Гуру Богов, чья звезда Пунарвасу отражена на твоем лице? — сказал Амар Пури, разглядывая линии моего лба и форму носа. — Разве ты не знаешь, как читать знаки? Кроме того, дитя, — добавил он мягко, — ты напоминаешь мне о Харри Пури Баба, а мне так не хватает его. Останься со мной ненадолго, и я покажу тебе пару вещей.

Я пошел к джипу, в котором меня ждал Капил Пури Баба, и объяснил ему, что мне надо остаться в ашраме. Капил Пури засмеялся.

— Мальчик, это место — настоящие задворки, — сказал он. — Я приглашаю тебя в Каши,центр Вселенной.

Я объяснил, что сейчас мой долг — остаться с Амаром Пури, и пообещал присоединиться к баба в Каши немного позже. Капил Пури открыл дверь джипа и взял мою голову в свои руки.

— Помни, что падуки принадлежали Мультани Баба, — прошептал он мне. — Когда Сандхья Пури Баба нашел их, Мультани Баба вошел в его тело. Он запретил Сандхья Пури отдавать их Гокарну Пури, поэтому когда Сандхья Пури оставил свое тело, Гокарн Пури получил священный трон Датт Акхары, но не падуки.

В становлении баба содержание властвует над формой. Если человек становится баба быстро, содержание не успевает должным образом проявиться, поэтому некоторое время приходится довольствоваться формой. Когда я начал учиться у Амара Пури, то был еще очень зеленым несмотря на то, что все задатки баба у меня уже были.

Я очень старался походить на настоящего баба, поэтому всегда обращал внимание на то, как сижу, какое положение занимают мои руки и ноги, как я принимаю прасад или чилим, как пью воду или чай, как прихожу и как ухожу. Очень часто мое внимание было сосредоточено на том, как меня воспринимают окружающие. Но движения, голос и способ мышления часто выдавали меня. Я часто наблюдал за другими и пытался точно копировать их поведение, но никогда не был уверен, что все делаю правильно. Я беспокоился о том, хорошо ли пепел покрывает мое тело, находится ли "синдхур тика" точно на третьем глазу и правильно ли я надел дхоти. Сколько уважения я должен выказывать, кому и как? Баба помладше всегда следили за мной, задавая каверзные вопросы и стараясь вывести на чистую воду. С одной стороны, я прощался с прежними привязанностями и со своим старым "я", менялись объекты моего внимания и восприятие мира. С другой стороны, я всего лишь создавал нового героя для старой пьесы, способного удовлетворить взыскательную публику.

Меня инициировали в ученики, я прислуживал гуру, выполнял омкары и практиковал гуру-мантру. Меня посвятили в саньясины, и я научился жить лишь с немногими привязанностями к миру материальному. Я мог медитировать долгими часами, принимать холодные ванны зимой, поститься, сидеть часами, днями и даже неделями, ничего не делая, научился выживать без денег. Я узнал основные правила социума, манеры и этикет общества баба. За исключением слишком светлой кожи, я полностью выглядел, как баба, и потому последователи и простые люди подходили, чтобы прикоснуться к моим ногам.

Я практиковал, медитировал. Я визуализировал, то есть представлял, мое Истинное Я, мою внутреннюю сущность в виде сияющего света, чистой пустоты или чистого сознания (чем бы это ни было). Я говорил слово "кундалини" и представлял богиню в виде змеи и, закрыв глаза в медитации, видел путь, который она проделывала внутри, поднимаясь от неведения к знанию, раскрывая лепестки лотосоподобных чакр. И, наконец, я представлял богиню и себя вместе с ней, соединяющимися с высшей осознанностью в тысячелепестковом золотом лотосе, цветущем на макушке моей головы. Вот что я воображал, и переживания были очень приятными.

Но глубоко внутри, а может быть, и не очень глубоко, я знал, что на самом деле ничего не знаю. Я чувствовал себя почетным членом эзотерического общества, но кровь все же плотнее воды, и потому я не мог перестать быть иностранцем и все еше мерил этот новый мир старыми мерками.

Иногда мой хинди был безупречным или даже элегантным, иногда совершенно невнятным и с ужасным акцентом. Иногда я очень авторитетно разговаривал с восхищенными последователями, высказывая идеи, которые появлялись, словно бы из ниоткуда. Когда подобное случалось, мне казалось, что говорю совсем не я, и это меня очень удивляло. Но тогда я вспоминал о том, как ребенок учится языку. Он повторяет за родителями и старшими детьми и к тому времени, когда он идет в школу, ребенок уже способен ясно выражаться. Слова исходят из уст других людей, служа их намерениям, а мы затем приспосабливаем эти же слова для выражения собственных нужд. Подобным способом я начал впитывать слова, выражения и знания моих учителей.

По неизвестным мне причинам Амар Пури Баба на время позабыл о моей неспособности учиться и начал давать мне учения. Я хотел, чтобы он учил меня Книге Мира, которую так хорошо читал мой почивший гуру. Вначале мне казалось, что проблема в языке. Английский язык базируется на действии, а тот язык, которому меня учили, основывается на наименовании. Все, что относилось к наименованию, казалось мне ужасающим: заучивание, таблицы, символы, знаки.

Вскоре мы обнаружили, что стоящая перед нами задача была действительно огромной, потому что я был совершенно безграмотным и должен был заглядывать в газету, чтобы узнать день недели и дату, и на часы, чтобы узнать время. Небо, отражающее каждую деталь времени, было для меня полнейшей загадкой, буквами, которые я совершенно не умел читать.

Еще больше усложняло дело то, что Амар Пури не учил меня организованно, к чему я привык. Не было занятий или специально выделенного времени, посвященного обучению. Учение было нераздельно со всем, что происходило рядом с дхуни. Граница между небесным и земным стала прозрачной. В такие мгновения мне казалось, что Амар Пури действительно раскрывает Книгу Миров, я вдруг начинаю видеть, что небо и звезды не так уж далеки от земли, чьи растения и минералы непрерывно насыщали человеческое тело, а затем изливались обратно в виде речи. Я не видел границы, за которой заканчивалась аюрведа и начиналась йога, или где представление о науке плавно перетекало в магию. Все сливалось в единое целое, в котором составляющие теряли собственную индивидуальность.