Вот уже наступающие на Дорогобуж литовские полки прошли мимо засады. Взметнулись вверх знамена русских полков, затрубили боевые трубы. Большой полк грудью встретил врага. Почти шесть часов продолжалась ожесточенная сеча. Большой полк выстоял. Все литовские резервы оказались втянутыми в сражение. И тогда во фланг и в тыл литовского войска ударил сторожевой полк воды Юрия Захарьина.
С. Герберштейн, сумевший записать подробности сражения на реке Ведроше со слов очевидцев, так повествует о переломе, внесенном неожиданной атакой сторожевого полка: «Оба войска вступают в столкновение, и с той и с другой стороны завязывается ожесточенное сражение. Во время этого сражения, ведшегося с обеих сторон с одинаковым воодушевлением и силою, помещенное в засаде войско, про грядущую помощь которого знали весьма не многие из русских, ударяет сбоку в середину врагов. Пораженные страхом литовцы разбегаются…»
Но бежать было некуда. Русская «пешая рать», обойдя лесом литовцев, захватила и разрушила единственный мост через Ведрошу. Литовцам, зажатым между Днепром и Ведрошей, между устоявшим в бою большим полком и ударившим со стороны леса сторожевым полком оставалось или погибать, или сдаваться. Они предпочли последнее… «Полководец войска вместе с большинством знатных лиц попадает в плен, – продолжал С. Герберштейн, – прочие, сильно перепуганные, оставляют врагу лагерь и сдают ему как себя самих, так и крепости…»
В плен были взяты: сам главный литовский воевода гетман Константин Острожский, маршалок Григорий Остикович, маршалок Лютавр, другие «люди именитые», множество простых воинов (новгородский летописец называет число: пятьсот человек). Еще больше литовцев погибло в сражении, по некоторым сведениям – до тридцати тысяч. Разгром был полный, отборная армия гетмана Острожского фактически перестала существовать.
Это сражение произошло 14 июля 1500 года. Через три дня о победе стало известно в Москве. По свидетельству летописца: «С боя пригнал к великому князю Михайло Андреев сын Плещеева, июля в 17 день, в пятницу, и сказал великому князю воевод его здравие и божию помощь над литовскою силою, и была тогда радость великая на Москве».
Радоваться, действительно, было чему: Литве нанесли сокрушительное поражение, исключавшее активные военные действия со стороны великого литовского князя Александра. Победа на реке Ведроше закрепила предыдущие военные успехи; отошедшие к России Чернигово-Северские земли избавлены от опасности литовских вторжении. С. Герберштейн писал в своем сочинении «О московитских делах»: «Таким образом через одно только сражение и в один и тот же год владыка Московский достиг того, что великий князь литовский Витовт [31] добился в течение многих лет и с превеликими усилиями…»
На первый взгляд, сражение на Ведроше удивительно похоже на Куликовскую битву: и в том, и в другом случае исход боя решил неожиданный удар засадного полка. Однако имелись и существенные различия. На Куликовом поле инициатива целиком принадлежала Мамаю, он выбирал направления ударов, и засадный полк должен был действовать в зависимости от складывавшейся обстановки. Воевода Даниил Щеня сам заманил литовское войско под удар сторожевого полка, спрятанного в лесу на фланге литовского наступления, и ударил в тот момент, который считал наиболее выгодным. На Куликовом поле перед русским войском стояла задача только отразить нападение ордынского войска, путь для отступления у Мамая был свободен. Даниил Щеня планировал окружение и полное уничтожение или пленение литовской рати, он намеренно дал возможность гетману Острожскому перейти серьезную естественную преграду – реки Ведрошу, а затем, уничтожив мост, поставил литовское войско в безвыходное положение.
Тем не менее взять Смоленск в 1500 году не удалось. Русские потери под Ведрошей тоже были значительными, и воеводы «писали к великому князю, чтоб к ним людей прибавил». Быстро пополнить полки оказалось невозможно. Неспокойно было и на степной границе, поблизости от которой кочевали орды «Ахматовых детей», остатки Большой Орды. До наступления зимы эта опасность сохранялась, и пришлось держать часть войска на юге. А зимний поход на хорошо укрепленный Смоленск был сопряжен с большими трудностями. Позднее Иван III писал крымскому хану Менгли-Гирею: «А к Смоленску, господине, воевод с людьми не посылал того для, что снеги выпали великие, да у корму конского от Смоленска мало, не на чем многим людям стоять».
Было и еще одно обстоятельство, пожалуй, самое важное, – реальной стала возможность нападения со стороны Ливонского ордена. «Большой воевода» Даниил Щеня вернулся в Тверь. Туда же приехал и сын великого князя – Василий Иванович. Именно здесь собирались главные силы русского войска, которые могли, при необходимости, выступить как против Литвы, так и против Ордена. Дальнейшие события подтвердили разумность и дальновидность этого решения. Ливонский орден начал войну.
В августе 1501 года магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг подступил к Изборску. Ответные действия новгородских и псковских воевод оказались неудачными: в десяти верстах от Изборска, на реке Серице, русские потерпели поражение и поспешно отступили к Пскову. Тогда в Великий Новгород был направлен Даниил Щеня, назначенный «большим воеводой» и наместником. Фактически Иван III возложил на него руководство всей войной с Ливонским орденом.
В октябре 1501 года Даниил Щеня начал «воевать землю немецкую». Русские полки быстро вошли в Ливонию, разрушая по пути рыцарские замки. Первое сражение произошло у Гельмеда, верстах в восьмидесяти от границы, на «немецкой земле». Ливонцы вышли навстречу «с многою силою, с пушками и пищалями», однако, по свидетельству летописца, «воеводы великого князя одолели, одних избили, иных поимали, а многи их утекли, и били поганых немцев на 10 верстах, а не саблями светлыми секли их, но били как свиней шестоперами». От Гельмеда рать Даниила Щени пошла по ливонской земле на север, мимо Юрьева к Колывани (Ревелю), затем повернула на восток, к Нарве. В ноябре она снова пересекла ливонско-русскую границу возле Ивангорода, совершив огромный полукруг по Ливонии и опустошив все епископство дерптское, половину епископства рижского, области Мариенбурга и Нарвы, то есть добрую треть Ливонии. Позднее ливонские военачальники оправдывались тем, что «этот набег русские совершили чрезвычайно быстро», поэтому ответных мер предпринять не удалось. Но это скорее не оправдание, а похвала «большому воеводе» Даниилу Щене, стремительный рейд которого по «немецкой земле» не задержали ни леса, ни многочисленные реки и речки, ни рыцарские замки, которых тоже было множество. Орден долго не мог оправиться после опустошительного «ответного визита». Магистр Плеттенберг до весны не предпринимал никаких активных действий. Зимой 1501/02 года на ливонской границе сохранялось спокойствие, что вполне устраивало великого князя Ивана III, который в это время готовился к новому походу на Смоленск и именно туда стягивал основные силы.
С весны 1502 года возобновились набеги ливонцев на псковское пограничье, но производились они незначительными силами и отражались псковскими воеводами. Осенью в поход выступил сам магистр Плеттенберг. 2 сентября немцы «со всем злоумышлением» подходили к Изборску, но крепости не взяли и прошли дальше, к Пскову. 6 сентября рыцарское войско «с пушками» подступило к Пскову, обстреляло его. Псковичи предприняли удачную вылазку, отбили несколько приступов. На третий день магистр снял осаду.
Воевода Даниил Щеня, снова посланный великим князем в Новгород, бросился на помощь Пскову. Видимо, московского войска у него было немного, полки состояли из новгородцев под командованием наместника Василия Шуйского и псковичей. Отступавших немцев они нагнали у озера Смолино 13 сентября 1502 года. Это был самый тяжелый бой в военной биографии Даниила Щени…
Ратники передового полка захватили немецкие обозы. Воеводы Андрей Кропоткин и Юрий Орлов-Плещеев не сумели удержать своих людей от грабежа «немецкого коша», боевые порядки нарушились. Расплата оказалась горькой: неожиданным ударом немцы разбили передовой полк: погибли воины, погибли воеводы. Остальные полки Даниила Щени еще не приняли боевой порядок, растянулись по дороге, подходили «изрывкою», как образно сказал летописец. В этой обстановке самым благоразумным было бы остановиться или даже отступить, чтобы приготовиться к генеральному сражению. Но в таком случае немцы смогли бы беспрепятственно уйти и сохранить силы для следующих нападений. Воевода решил атаковать.
