Это оказалось не так уж и сложно. Слишком много всего случилось, теперь все равно. Они в любом случае мертвы – сейчас или потом.

Он методично подходил к каждой хижине, превращая ее в гигантский костер, так же методично осматривал все вокруг.

Люди даже не пытались сопротивляться, не пытались бежать, не кричали и не плакали. Они были настолько напуганы, что походили скорее на глиняные куклы. Их человечки. И это немного облегчало дело… или как раз наоборот – Эмеш еще не решил.

Он старался не думать о них, как о живых людях. Они не настоящие, он же вылепил их своими руками. Это все просто игра. Просто игра. Все это происходит не на самом деле. Это игра. Сейчас постреляют, потом выключат свет и пойдут домой. Забудут навек. Как сон. Просто игра, просто…

Среди мутной круговерти его встретил седой старик… знакомое лицо… Эмеш тряхнул головой и присмотрелся. Да, тот самый переговорщик. Который верил. Так и не узнал его имя… Прицелившись, Эмеш швырнул в старика огнем.

Сколько это длилось – сказать сложно. Время текло по каким-то своим законам, больше не подчиняясь разуму. Пожар в ночи, безумие.

Только когда не осталось ничего живого вокруг, он понял, что на сегодня все, и понемногу начал приходить в себя. Тяжело дыша побрел прочь, надеясь хотя бы в одиночестве найти каплю покоя. Отдышаться, прийти в себя.

Но вдалеке от всех, на излучине сверкающей Мирикиль, под сенью цветущего миндаля и фисташки, среди зеленых листочков цикламена, где днем греются на камнях юркие ящерки, а ночью поют цикады… там…

Эмеш наткнулся случайно, и долго стоял, пытаясь привести в порядок мысли… не нужно было ничего объяснять, не нужно было ничего спрашивать и узнавать наверняка. С некоторых пор он просто видел правду, чувствовал ее, не понимая умом – почему и как.

Два обгорелых до неузнаваемости трупа, даже в смерти прижавшихся друг к другу. Пугаться и горевать уже не было сил, только тихо постоял рядом.

Стянул с себя майку, накрыл, зачем-то кинул сверху горсть земли. Даже прочитал «Отче наш»… глупо, конечно глупо, тем более из уст игрушечного бога. Но что делать еще? …«царствие твое, на небесах и на земли…» Закрыл глаза. Постоял.

Ушел. Так и не смог заставить себя рассказать Атту. Да и зачем? Он все равно не поверит, не захочет, не сможет – предчувствие, не более того, все равно сейчас точно не узнать. Такие предчувствия лучше держать при себе. Потом они, может быть, разберутся, но то потом… Сейчас это ни к чему. Вдруг он ошибся?

Нет, точно знал – ошибиться не мог. Он знает все. Даже если захочет, сможет точно узнать как все было. Но не сейчас. К чему сейчас такое знать?

А в голове бестолково крутилась только одна мысль: если даже Утнапи не смог – все, это конец. Они не смогут. Все зря. Одиночества больше не хотелось. Ничего больше не хотелось.

Они вдвоем сидели и смотрели как догорает огонь, как последние трескучие искорки возносятся к небесам, чтобы погаснуть там навсегда. Последние искорки…

Пожалуй, уже настал рассвет, и демоны света илиль сменили на посту демонов тьмы савалар, и день сменил ночь.

– Пойду, схожу в Илар, – сказал Эмеш, – береги себя.

3

По левую руку светлые горы Унгаля, по правую – темные горы Унхареша. За спиной шелестит набегающими волнами священное озеро Нух. А он? На какой стороне?

Эмеш шагал по черному граниту дороги и старался думать только о делах, но о делах получалось плохо. Последнее время мир вывернулся наизнанку, обнажая незащищенное сердце, и сердце нестерпимо ныло под порывами ветра.

Он ведь просто человек, что он мог сделать? Если даже Ут не смог, который написал «выход» и прогнал бабочек, который умел летать как птицы… Он не умел и того.

Они с Аттом, пожалуй, еще подергаются в агонии сотворенного ими мира, не долго, для очистки совести, потом махнут рукой и уйдут, чтобы жить дальше. Впрочем, как теперь жить дальше он тоже не знал. И как Атт будет… сможет ли теперь вернуться?

Но все равно, что бы они не делали – все бесполезно, он не видел ни единого способа, ни единого правильного пути. Честнее отвернуться и уйти. Да, честнее. Но как уйдешь? До конца – упрямо шептал человек в нем. Одним ударом! – громко спорил бог. Но Эмеш не умел ни так не так.

У самых врат, на больших плоских камнях, сидели Кайраш и Нима, привычно переругиваясь из-за грязной посуды. Вот уж кого совершенно не касалась история с концом света, так это их. Они наверно даже и не знали, что твориться вокруг. Ничего, однажды бабочки прилетят и сюда.

– Привет, – сказал он.

Кайраш обернулся, внимательно осмотрел Эмеша с ног до головы и насторожено принюхался, морща нос.

– Ты Саир? – серьезно спросил он.

– Да.

– Что-то не очень похож.

Эмеш развел руками – может и не очень. Он изменился?

Лодочник, как ни в чем небывало, занимался своими делами. Наверняка он пережил не один конец света и то, что происходило наверху, его мало интересовало. Скоро работы ему прибавится…

Пришлось немного подождать, пока старый демон усаживал в лодку двух молодых охотников, судя по одежде из южных степей. Не люди, тени людей, блеклые и пустые… какими же они были раньше?

Эмеш уселся на песок и принялся ждать. Ждать пришлось долго, Уршанаби совершенно не собирался спешить, степенно, с достоинством работая шестом. Лодка мерно покачивалась на волнах. Наверно, так оно и полагается, смерть не терпит суеты.

В конце концов лодка ткнулась носом в песок. Гостя демон, казалось, не замечал вовсе.

– Я пришел поговорить с тобой, – не вставая с места, окликнул его Эмеш.

Уршанаби лениво обернулся в его сторону, задрал подборок, довольно шевеля редкой бородкой, сдвинул панамку на затылок.

– Что-то ты зачастил к нам.

– Мне надо поговорить.

– Говори, – согласился лодочник, и алый дракон на борту лодки принялся задумчиво чесать лапой за ухом.

Легко сказать – «говори», если бы он знал вопросы, то может быть и сам нашел бы на них ответы. Так что он хочет узнать? Что этот старый демон может сказать такого, чего он не знает и сам? Пожалуй ничего. Но ведь зачем-то он пришел.

– Я не знаю, что мне делать, – признался наконец, чувствуя как опускаются руки.

Лодочник склонил голову на бок, разглядывая, оценивая.

– Тогда иди домой, Сар, отдохни.

– Я не могу вернуться домой. У меня больше нет дома.

– Глупости, – снова усмехнулся демон, – ты можешь вернуться не хуже любого другого. Там все по-прежнему, ничего не изменилось. Ты даже ключи найдешь.

– Я не хочу, – сказал твердо.

– А что хочешь?

– Сражаться хочу.

Лодочник булькнул, закаркал, видимо это должно было изображать смех.

– Ну-ну, – сказал он, – не наигрался?

Наигрался. Еще как! Если б ты только знал, лодочник, как наигрался, сил больше нет. По горло сыт этими играми. Ответить было нечего.

Что он хочет? Спасти мир? Глупо. Очень глупо, даже смешно. Тем более смешно, что мир как-нибудь спасется и без него. Ведь он это знал, твердо знал. Он может уйти, но мир останется. Треснут небеса, треснет земля, но мир уцелеет, по-новому соберется из кусков. Ведь так? Да – молчаливо подтвердил лодочник, мир не погибнет, он просто должен перестроиться, вылупиться из скорлупы. Ты же не хочет остановить, не позволить? Вот тогда он точно погибнет, рано или поздно задохнется и начнет гнить изнутри. Тогда что? Какой-нибудь Ной в своем ковчеге забьется в нору…

Эмеш вдруг поймал себя на забавной мысли – ему ужасно неловко признаться, что хочет помочь людям, он изо всех сил пытается придумать оправдания, найти другие причины. Хочет доказать, что этот мир ему зачем-то нужен, он не хочет домой, хочет сделать этот мир своим домом.

А на самом деле – просто ответственность за этих людей. Совесть? Ведь он сделал их сам, вылепи из глины. Они как дети… У него никогда не было настоящих детей…

– Сегодня я научился убивать, – сказал он зачем-то.

Лодочник безразлично пожал плечами, словно это было все равно.