В среду, 11 июня, все эти противоречия и споры достигли своего апогея. Примерно в 14.20 Геррит Лист, только что вернувшийся из поездки в Москву, где подписал совместные контракты с российской компанией, добрался до своего дома. После множества отсрочек финансирование и большая часть актерского состава были наконец собраны для фильма Рида «Кровавое сердце». Лист уже намеревался набрать номер своего друга, как зазвонил телефон. Это звонил Рид.

- Дин, я как раз хотел тебе звонить. У меня отличные новости, - начал Лист. – Я только что вернулся из Москвы, все контракты подписаны. Мы можем немедленно приступать к работе над фильмом.

- Я не хочу, - сказал Рид потухшим голосом.

- Дин, Дин, слишком поздно отказываться. Ты знаешь, как сложно было добыть эти контракты. Каждый, у кого только возникает идея какого-нибудь фильма, идет к ним за деньгами. И уж если ты получил их, нужно запускать…

- Я говорю не о фильме, - оборвал Рид. – Я не хочу жить. Я не хочу больше жить.

Лист был сражен. Ему потребовалось несколько секунд для осознания того, о чем сейчас говорит его звездный друг, и для того, чтобы переключиться с экономических вопросов на «горячую линию» помощи помышляющему о самоубийстве.

- Дин, погоди, успокойся, - попросил Лист. – Я знаю, что дела шли неважно, но мы можем с этим разобраться. Ты сейчас немного расстроен, но поверь мне, все наладится.

- Я так не думаю. Это не перепад настроения.

- Послушай, ты сейчас дома, так? – спросил Лист.

- Да.

- Отлично, вот что я хочу, чтобы ты сделал. Нужно пойти и прилечь. Не делай ничего. Ничего. Меньше чем через час я приеду, и мы обо всем поговорим. Ты можешь это сделать? Ты можешь просто спокойно подождать?

- Да, конечно.

Лист не был в этом уверен. Положив трубку, он тут же набрал номер генерального директора киностудии ДЕФА и пересказал взволновавший его разговор с Ридом. Директор согласился с тем, что Листу следует поспешить к Дину, а он тем временем попросит помощника позвонить в ближайший к дому Рида полицейский участок. Они могут проконтролировать и убедиться, что до приезда Листа с американцем ничего не случилось.(301)

Когда, спустя несколько минут после звонка, полицейские вошли в дом Рида, они обнаружили Ренате, склонившуюся к левой руке супруга. Кровь струилась из множества мелких порезов, нанесенных от локтя до ладони. Ссора между Ренате и Дином произошла на втором этаже, в его кабинете. И какой бы ни была причина скандала, Ренате удалось вонзить свои словесные жала. Когда едкая боль кострищем взгромоздилась над ним, Дин почувствовал, что задыхается, и потянулся к висевшей на стене сабле. Это был тупой клинок, но он принялся отчаянно бить им по своей руке, – измученный этой войной, измотанный жизнью.(302)

Примерно в это время в восточно-берлинской школе имени Генделя Дина Рида ожидали доктор Вернер Диетц вместе со своим 17-летним сыном и несколько сотен студентов. Диетц познакомился с Ридом годом ранее, когда лечил травмы, полученные актером в результате падения с лошади. Они подружились, и Диетц как-то спросил Дина, не сможет ли он выступить в школе, где учится его сын. Рид с готовностью согласился, ведь он часто бывал с концертами в молодежных аудиториях и в школах, и на многих других собраниях. В 15.30, когда подошло назначенное время выступления, Диетц позвонил домой Риду, к телефону подошел офицер полиции. Диетц объяснил, кто он такой и по какой причине звонит. Полицейский, сказав доктору, что с Ридом произошел несчастный случай и что он поранился о разбитое стекло, передал трубку Ренате, которая попросила его извиниться перед студентами и приехать к ним, чтобы осмотреть раны ее мужа.(303)

Лист приехал домой к Риду примерно в 15.30, но был вынужден два часа провести в одиночестве на первом этаже, в то время как Ренате и полицейские разговаривали с Дином наверху. Наконец Ренате позвала Листа, и когда он вошел в кабинет, то увидел друга, совершенно измученного эмоционально и физически. Лист держал свое слово. Они обсудили его проблемы. Певец не мог выговориться, изливая искалеченную душу. Они проговорили еще два часа. В конце беседы речь зашла о «Кровавом сердце». Рид согласился поехать в больницу, Лист уговорил его пойти на прием к психиатру. Опасность миновала, и совершенно обессиленный, Рид сдался.

«Я сделаю, как ты всегда говорил, друг мой, то, что я должен, что обязан сделать», - сказал он Листу.(304)

Лист передал друга в руки доктора Диетца, который – в отличие от обычной ситуации, когда пациент дожидается приема врача, – ожидал в соседней комнате. Он осмотрел порезы и ушибы и определил, что они в основном поверхностны и не являются серьезной попыткой самоубийства. По мнению доктора, это был скорее крик о помощи, как часто взывают люди, которые оказываются в тупике и не знают, как поступать дальше, но еще не готовы к тому, чтобы принять смерть. Диетц обработал раны, затем отвез певца в госпиталь. По дороге Дин рассказывал Диетцу о ревности жены и о том, насколько она усложняет ему жизнь. Он говорил о беспричинном неприятии ее Вибке, о том, насколько для него мучительно не видеться с дочерью, но ему приходится либо отказываться от поездок к ней, либо страдать от приступов бешенства Ренате. Она никогда не простит ему того, что он сделал вазэктомию, и она не сможет иметь от него ребенка. И несмотря на все это, он любит ее и не хочет с ней расставаться, сказал Диетцу Рид. После обработки ран в больнице, доктор отвез Рида обратно домой, убежденный в том, что его пациент более не задумывается о самоубийстве. Они договорились встретиться в 5 часов вечера следующего дня в госпитале Сальвадора Альенде для дополнительной диагностики ранений.(305)

На следующий день Рид выполнил все намеченное. Вчерашнее уныние исчезло. Поздним утром они с Ренате приехали на студию ДЕФА в подтсдамский район Бабельсберг, где немного поснимали для фильма. Завершив работу, Рид отправился в госпиталь для встречи с Диетцем, и они пробеседовали до 7 часов вечера.

«Он сказал, что совместная работа с женой помогла ему справиться, и он был очень счастлив, что, несмотря на существующие разногласия, может работать с ней вместе, - сказал Диетц. – Он вновь думал о будущем и написал письмо в школу с обещанием провести там концерт на следующей неделе».(306)

Все изменилось, когда Рид приехал домой и сел ужинать с Ренате и Александром. Супружество может быть сбивающим с толку, и для Рида оно совершенно точно было таким. Иногда муж и жена могут общаться без слов, предугадывать настроения и потребности друг друга. А в другое время они могут не видеть опасности. Они рассеяны и не замечают подстерегающего капкана до тех пор, пока не схлопнется его стальная челюсть. Ренате, полагая, что проявляет заботу о муже, приближалась к ловушке.

- Я подумала, может быть, нам стоит обратиться к психиатру, - сказала Ренате. – Я оставила предварительную запись на понедельник.

- Вряд ли, - ответил Рид. – У нас слишком много работы. Мы сделаем это позже.

- Не уверена, что это хорошая мысль. Все остальное может подождать.

- Нет, я в порядке. Нам нужно приступать к съемкам.

- Дин, мы месяцами ждали этого фильма, ждали денег, ждали одобрений. Еще один отложенный день ничего не испортит.

- Это займет не один день, Ренате. Он захочет увидеть нас снова, и затем снова. Возможно, он выпишет мне какие-то лекарства или отменит уже назначенные, захочет проследить и убедиться в правильности дозировки. Нет, психиатр может подождать несколько месяцев.

- Милый, для меня нет никого важнее тебя. Ты в последнее время сам не свой. Ты подавлен, расстраиваешься из-за мелочей, повышаешь голос на меня и Александра. Ты редко улыбаешься, если только вокруг нет других людей.

- Я ковбой. Я могу с этим справиться. Ты ничего обо мне не знаешь. И я не хочу больше это обсуждать.

Вот что действительно вызывало в Ренате ненависть. Он всегда думал, что он единственный занимается делом, а она здесь только для того, чтобы вести хозяйство и, может быть, сниматься в кино, если он ей это позволит. Ренате набросилась на него.