Емупоказалось, что вокруг наступила абсолютная тишина. Он отпустил рычагуправления, потому что управлять не было смысла. Для того чтобы управлять,нужно как минимум знать, где верх, а где низ. Автопилот тоже не работал, таккак ничего не работало, и он принялся просто рассматривать то, что происходиловокруг машины.

Подумалось –ну вот и все… Оказывается, это совсем не страшно. Палмеру даже весело.Интересно, еще не поздно молиться? До какого времени человек может молиться?Господи, спаси и сохрани! Не оставь, Господи! Что значит спастись? Бизондумает, что спастись – значит выжить. О чем же эта древняя молитва «Господи,спаси и сохрани!»? И тут его осенило, впервые в жизни он задумался над смысломэтой короткой фразы. В этой молитве просьба к Богу и о сохранении жизни –сохрани, «save me», – и о спасении души! Но в молитве нет прямого разделенияпросьб – спаси мою душу и сохрани мое тело. Господи, спаси и сохрани менявсего! И душу и тело! Это и есть я! Как же Ты можешь, Господи, расчленять меняна запчасти? Господи, спаси и сохрани меня!

Вестибулярныйаппарат, говоривший до этого только то, что самолет швыряет и мотает в разныестороны, вдруг почувствовал систематичность перегрузок. Беловски понял: это –штопор… Перегрузки нарастали, в глазах потемнело, и он потерял сознание…

…Сначалапоявились старинные наручные часы… На циферблате были изображены красная звездаи надпись по-русски «командирские». Секундная стрелка весело бежала по часовымотметкам. Вот час, вот уже два, три, четыре, пять, шесть! И вот уже опять час,два, три… Быстро и легко… Интересно, что сейчас делает Лена? В восемь онавыходит из дома, в девять – уже в институте, сидит на лекции, десять,одиннадцать, двенадцать, час... Идет в буфет обедать. Вот она уже влаборатории, потом в библиотеке, потом едет на конюшню к своему любимцутракененской породы Грому. Быстро и легко ее время. Секундная стрелка несет еговокруг красной звезды. А за ней тяжело и упруго преодолевает тягучеепространство минутная… Тяжело ее бремя… Почему слова время и бремя так похожи?А часовая совсем не двигается. Почти мертва…

Откуда здесьчасы?

Они на руке.

Это моя рука.

Это моистаринные механические часы, которые достались мне от русского деда.

Они на моейруке.

А где рука?

Вот она.

Вот запястье,на котором часы, вот кисть в летной перчатке.

Потом рукакончается.

А в другуюсторону если пойти?

Вот опятьзапястье с часами, вот складки комбинезона.

Какие крутые инепроходимые складки! Трудно по таким пробираться.

Вот складкиувеличились и превратились в гряду отвесных гор. Это локтевой сгиб. Дальшепридется карабкаться вверх, так как рука круто поднимается, видимо, к плечу.

Вот эмблемаВМС США.

Вот и плечо.

Мое плечо.

Это – я!

В шлемофонепоявился далекий-далекий писк, который стремительно становился громче и громче,лавинообразно превращался в звук, потом в грохот. Он нарастал, как приближающийсяк станции поезд метро. И вот он уже совсем рядом, тут, кругом…

– Беловски!Беловски! Очнись, мы падаем!

   Майклочнулся, мгновенно оценил обстановку и резко взял рукоять управления на себя.Тело вдавило в кресло. Господи, у меня есть тело!

Самолет рванулввысь, и вокруг немного посветлело.

   – Палмер,где мы?

   – Летим насеверо-восток.

   – Гдеволна?

   – За нами,где-то на юге. Мы ее пролетели.

   – Ты впорядке?

   – Если несчитать того, что я сошел с ума и ничего не помню, то – да…

   – Сходят сума только те, у кого он есть, Билл. Где Бизон?

   – Онмолчит…

– Скольковремени прошло, как далеко мы улетели?

– Не знаю.Приборы тоже сошли с ума. GPS-навигаторы не видятспутников, как будто они все попадали.

   – Вызывайпостоянно Бизона, я тоже попытаюсь связаться с кем-нибудь…

   Связи небыло ни с авианосцем, ни со штабом ВМС. Прошло немало времени до тех пор, покаБеловски смог подключиться к гражданскому Интернет-серверу. Как ни странно,сервер откликнулся. Он вошел в новостной портал «Вся Америка» и увидел, что вместоновостей там были пульсирующие яркими цветами сигналы тревоги и призывы кэвакуации. Он вошел на страницу видеоновостей и услышал взволнованный голосдиктора:

– Только чтомы получили кадры из Атлантики, которые были сняты с борта военного самолета.Это единственная на этот час съемка того, что происходит в океане! Судьбалетчиков неизвестна!

На мониторе онопять увидел розовую гладь воды и надвигающуюся стену мрака. Это была ихсъемка, которую они напрямую направили на спутник. Беловски переключил надругую программу, где перепуганная девушка очень быстро тараторила о том, чтоих камера установлена на крыше одного из небоскребов Манхэттена и будетнаправлена в сторону океана, откуда придет волна. Девушка была оченьвозбуждена, путала слова, прощалась со всеми людьми, со всем человечеством, смамой и каким-то итальянцем. В это время камера показывала сверху Нью-Йорк, наулицах которого происходило что-то невообразимое. Тысячи и тысячи людей, какобезумевшая муравьиная река, ползли через брошенные в безнадежной пробкеавтомобили, по взывающим о помощи людям под ногами, по каким-то вещам, сумкам,чемоданам… Сквозь крики и призывы в мегафоны постоянно слышались выстрелы идаже взрывы.

   Потомкартинка сменилась. Вместо девушки в кадре появился толстый мужчина, которыйторопливо шел с микрофоном по пляжу. Он говорил, что тысячи людей вышли наберег, чтобы встретить конец Света. Камера выхватывала сцены исступленной молитвыкаких-то сектантов, бьющихся в экстазе вокруг пророка с расцарапанным в кровьлицом, и тут же рядом дикая оргия сотен людей. Кругом валялись бутылки салкоголем, коробки с самой различной едой и какие-то люди, неизвестно – мертвыеили живые. Дальше светское общество, в смокингах и с дамами, расставив креслакак в театре, рассаживалось перед океаном, как перед сценой. Камера показалаберег, пляж, от которого стремительно и далеко ушла вода. Вслед за убегающейводой на обнажившееся дно хлынула толпа возбужденных до крайней степени людей,с распростертыми руками. Вдруг все вокруг замерли, на мгновение замолчали, итут же поднялся страшный, всеобщий вопль. Журналист продолжал что-то кричать вмикрофон, но его уже невозможно было услышать. Камера повернула в сторону моряи показала ту же самую стену мрака, с огромной скоростью заслоняющую весьгоризонт. Она стремительно неслась на зрителя, и через мгновение все кончилось…

Беловскивыключил Интернет и сильно, до искр и гула в ушах, зажмурил глаза, чтобыпрогнать стоящие перед ними ужасные сцены.

   – Палмер,что у тебя?

   – Тызнаешь, иногда кто-то прорывается в эфир. Я надеюсь, что это Бизон.

   – Продолжайискать.

   – Естьсигнал! Беловски, есть сигнал! Я его слышал!

   Майклбыстро переключился на волну связи между бортами.

   – Бизон,Бизон, я – борт-34, я – борт-34! Как слышите меня?

   В наушникахчто-то трещало и свистело. Палмер начал докладывать о восстановлении работыприборов. Вдруг сквозь помехи пробился голос Бизона. Он ревел как мамонт:

   – Беловски!Беловски, засранец! Это ты, русская задница?

   – Я, сэр!

   – Какполет, сынок?

   – Полет внорме, сэр, идем на северо-восток. Передайте, если сможете, нам своикоординаты!

   – Ловикоординаты. Я тоже иду на северо-восток. Беловски, скажи своему русскому Богу,что он хороший парень!

   – Есть,сэр!

   – Беловски,я не знаю, что со мной произошло. Я же вылетел без штурмана, этот ублюдокзастрял на каком-то трапе во время тревоги. Сказал, что его затоптали верзилыиз боцманской команды, когда он бежал в ангар. Беловски, ты не поверишь, япадал, я был в штопоре, потерял сознание и очухался только сейчас. Но кто-товывел меня из штопора и поднял на высоту в горизонтальный полет! Беловски, этобыл твой Бог, кроме него, у меня на борту никого не было!

   – Возможно,сэр! Сейчас Билли проверит показания самописцев за это время. Может быть,что-то прояснится.