– У тебя нетбудущего, Каган.

– Что тызнаешь о будущем?

Беловскийулыбнулся.

– Многое знаю.Например, то, что твои замыслы не состоятся, потому что у них нет возможностисостояться.

– Не смеши!Что ты можешь знать? Вот я знаю, что сегодня до заката ты пойдешь вслед заТимофеем.

– Нет, не заТимофеем. У меня свой путь.

– Ха-ха-ха! Утебя закончился путь, Михаил. Можно сказать – ты приехал!

Михаилузахотелось подразнить Кагана.

– Ты знаешь,на этом месте будет стоять большой христианский город. И на местах всех твоихгородов тоже будут стоять большие христианские города. Белоснежные соборы сзолотыми куполами будут отражаться в Волге. И будущие поколения будут спорить,где находилась твоя столица, потому что от нее ничего не останется, ни камня! БылаВеликая Хазария, и не осталось от нее ничего, кроме смутных воспоминаний.

– Ты врешь,Михаил! – испуганно зашипел Каган. – Наши пророки говорят другое! Не смей!

– Ваши пророки– не пророки…

– Ну ладно, явижу, что ты мне хочешь подерзить. Я знаю – христиане любят страдать, обвиняя вэтом нас. Мы, де, и Христа вашего распяли и вас преследуем. Ложь все это! Тутнужно уточнить – мы не Христа распяли, а преступника, не христиан преследуем, апреступников. Вы не нарушайте законы, и вас никто не будет преследовать. Но выне сможете жить честно, поэтому всегда вас будут наказывать. Всегда, вплоть дополного искоренения! Кто тебя просил выкрадывать сына Тимофея? Скажи сам – нарушилты закон? Нарушил? Или это я нарушил? Молчишь? Нечего сказать? А я знаю, чтотебе нечего сказать!

Ты сейчасхочешь выглядеть героем, помучиться за правду, за Христа… Нет! Ничего у тебя невыйдет! Ты будешь получать свое справедливое наказание как гнусный предатель!Как Иуда Искариот, которого вы так не любите. И не более того! Это слишкомсладко – умереть героем. А ты вот попробуй умереть дерьмом! И ты умрешьдерьмом. Никто не пожалеет о тебе! Понятно тебе, Михаил? Не думай о себе таквозвышенно...

Каган позвалновых толмачей.

– Вот заменатебе, Михаил. Ты с ними знаком? Я знаю, что не знаком. Ты никогда не был вИтили у Мордахея Рыжего. Они тебя не признали. Ты обманул всех. А говоришь – необманывал.

– Ты сам менявынудил. Я тебе говорил, что я свободный человек.

– Мне надоелос тобой препираться. Судить тебя будут русы. Да-да – твои дорогие русы! А тынадеялся, что я? Нет, я тебя прощаю, как не умеет прощать даже ваш Иисус.Узнай, как это больно – быть прощеным врагом и проклятым своими! Вот смотри, Михаил,как изящно я это сделаю! Я тоже кое-что умею! – улыбнулся он.

Через новыхпереводчиков он подозвал русов поближе. Подошли Ратко и несколько пожилыхвоинов. Каган потребовал, чтобы подошла и Венеслава. Он сорвал крест с грудиМихаила и протянул его Ратко.

– Посмотри,мой друг, на это ужасное распятие. Не видел ли ты его где-нибудь раньше?

Раткорассмотрел крест и вспомнил:

– У казненногомной черкаса был, кажется, такой же…

– Правильно,правильно! Ты можешь спросить у него самого – чей это крест?

Раткоповернулся к Беловскому.

– Это правда,Мишка? Это крест Тимофея?

– Да, вождь,это его крест…

– А теперьспроси у него – кому он устроил сегодня побег? – продолжал Каган.

– Его сыну…

– И последнеезвено в цепи наших рассуждений – как и когда он появился среди русов? –торжествовал Каган.

Ратковспомнил, что Беловского нашли в то же время, когда черные папахи изрубилиотроков и старого Кукшу. Вождь недобро покосился на него, осененный догадкой.

– Так ты тожебыл с ними? Ты – заодно с ними? Ты – предатель?!

– Нет, Ратко,я не предатель…

– Так почемуже на тебе крест черкаса? Почему ты спасаешь его сына, который устроил резнюнаших людей? Как это объяснить?

Каган,которому исправно все переводили, поставил победоносную точку:

– Спроси унего еще про то, кем он приходится этим черкасам! Я узнал, что они –родственники!

– И этоправда, Беляк?! – стальным голосом спросил Ратко.

Беловский незнал, что ответить, он понимал, что Каган хитро расставил капканы, иединственным выходом из данной ситуации была ложь. Но он не хотел врать вождю.Он не знал, что говорить. Тимофей для Ратко оставался тем самым презренным,лукавым убийцей отроков, недостойно торговавшийся за свою жалкую жизнь.

– Это правда?Что ты молчишь? Ты нам врал? Ты – предатель?

– Это правда,Ратко. Я действительно дальний-дальний родственник черкасам. Но это не то, чтоты думаешь. Я – не предатель. Я не могу объяснить, ты все равное не поймешь, неповеришь… Каган клевещет…

Стоявшие вкругрусы закричали:

– Врет гадюка!Измена! Смерть изменнику!

Ратко схватилМихаила за волосы, достал меч и повернул его голову к русам.

– Убей его!Убей пса! – кричали русы. – Смерть предателю!

На негопосыпались удары и полетели плевки. Ратко стоял, держа его за волосы, готовясьперерезать Михаилу горло, и ждал только, когда русы насытятся местью. Но Каганопередил:

– Подожди,вождь, не спеши! Он еще не сказал, куда он скрыл вашего врага – сына Тимофея.Нам нужно его вернуть на место – он указал на пустующий крест. – Кстати, вчерамы не распяли одного злодея. Он пытался бежать. Но его крест приготовлен и ждетсвоего христианина. Они же так любят кресты!

– Правильно!Любо! Любо! На крест шакала смердячего!

Михаилашвырнули на землю и прижали голову ногой к песку. Он посмотрел из-под чьей-топодошвы и увидел охваченное ужасом лицо Венеславы. Ее огромные глаза сверкалиот слез, приоткрытый, перекошенный от ужаса рот как будто бы стонал, но не былослышно. Не было слышно, но стонал громко, очень громко. Он не стонал, он кричалураганом, срывающим крыши, вырывающим с корнем дубовые рощи шквалом. Беловскийслышал ее, хотя не было слышно. Ее толкали, трясли за плечи, разбрызгивая изглаз драгоценные искры слез, показывали на Михаила пальцами, что-то ейговорили, убеждали, а она все кричала и кричала молча, не в силах оторвать отнего небесных глаз. Михаил тоже улыбнулся ей глазами:

–Ангел-Венеславушка, не плачь по мне! Слезы твои – живая сила Руси. Окропила тысвоими глазками всю ее. Нет в ней уголка неосвященного твоими святыми слезками.

Неизвестнокак, но Венеслава все поняла. Она упала на колени, обняла его, прижалась ипрошептала:

– Я не верюим, Мишенька!

Ее быстрооторвали множество рук и куда-то унесли. Стало одиноко, пустынно, холодно…

Он не слушалокружающее. Он думал о Венеславе и о том, как всего одна маленькая девочка своимприсутствием может включить жизнь. Или выключить отсутствием. Вот ее увели, ижизнь сразу остыла. Сейчас она появится, и станет светло и радостно. Даже тут,в этом положении.

Его пинали,били и называли самыми грязными словами. И это были его любимые русские люди,его предки. Он пришел сюда, на эти страдания ради них, ради их потомков, радиих вечной жизни. А они его бьют смертным боем… Господи, Господи, укрепи меня!Не знают они ничего, как объяснить им? Не поймут они, не поверят! Не поверят,что он из XXI века, что он может рассказать столько проих будущее, подготовить их к нему, чтобы они потомкам свом передали – где,когда и чего опасаться. Но не поверят ведь! Потому что невозможно им в этоповерить! Они верят Кагану, верят, что он, Мишка Беляк, – предатель, лазутчик ишпион! Что из-за него погибло столько русов! Это – правдоподобно с их точкизрения. А в то, что он родился только через тысячу лет, разве можно поверить?Господи, ну зачем ты так часто ставишь нас перед тем, во что невозможно поверить?Господи, укрепи дух мой! Тимофей, моли Бога обо мне!

Беловскогозавалили на спину, о чем-то спрашивали, но он их не слушал. Кажется, онипредлагали ему быструю смерть за выдачу Захарии. Что значит – быстрая или короткая?Это значит долго или сразу. Это значит, что он умрет скоро или через какое-товремя. Но какая ему разница, если он еще даже не родился? Чем они его хотятзапугать, неразумные?

Он смотрел нарусов, которые сидели на нем и стояли рядом. Он понял, что ищут гвозди, которыху русов не было. Послали к хазарам за гвоздями. Сейчас их принесут.