– Как?

– Я тебе нескажу как! Не скажу!

– Тогда япросто скажу русам о том, что за островом хазары.

– Это им ужене поможет! Не поможет! Их все равно зарежут как баранов! Они не успеютсбежать.

– Ты врешь,Тимофей. Сигнал ты еще не послал, значит, хазары не двинутся.

– В том-то идело, что сигнал уже послан! – зашипел Тимофей. – Но я его могу остановить!

В бессильнойярости он забил головой о землю:

– Чем мне ещепоклясться, что они не двинутся только в том случае, если я останусь жив?Клянусь вечными муками ада! Ты должен поспешить передать мои условия русам.Только сделай это убедительно, чтобы они тебе и мне поверили! Торопись, Михаил!Ты должен понять, что если убьют меня, то придут хазары, они убьют и русов, итебя вместе с ними. А если меня не убьют, то я помогу скрыться русам от хазар.Все останутся живы! Не бери такой грех на душу, Михаил! Ты еще можешьпредотвратить кровопролитие!

   Беловскийстал обдумывать предложение Тимофея. Если тот действительно не врет и заостровом стоят хазарские корабли, то нужно об этом сказать русам, чтобы онипоскорее бежали. А если врет и пытается просто оттянуть время, боясь казни, тоничего не изменится, если его посадят на кол позже, когда русы сходят вразведку на другой конец острова и проверят его слова. Поэтому он решилпередать Ратке условия Тимофея.

   Огромныйкостер был уже сложен. На штабель дров были положены два длинных бревна, покоторым будут затаскивать стоящую рядом, украшенную полевыми цветами ладью.Женщины, хором голося похоронную песнь, складывали в нее какие-то лари, мешки игоршки. На земле, тоже в цветах и белых чистых одеждах, лежали покойники. У нихв ногах стоял кол, который седой жрец обмазывал лосиным жиром. Другой жрец что-тоугрожающе пел и плевал между возгласами в основание кола. Дети рвали траву и накрывалией от тысяч налетевших на запах крови мух и слепней разделанную тушу лося.Готовилась тризна.

   Беловскийрассказал вождю все, что узнал от Тимофея. Ратко задумался. Подошел к пленнику.Тот, заискивающе заглядывая в глаза то Михаилу, то Ратке, суетливо говорил:

   – Господиндолжен понять, что медлить нельзя, что нам нужно быстрее договориться, иначескоро придут хазары. Много хазар! Семьсот пятьдесят кораблей стоят и ждутсигнала. По правому берегу идет орда свирепых горных народов, по левому – несчитаныестепняки. Они все о двух конях. Ветром долетят! Я могу остановить их! Оставьмне жизнь, князь! Я буду рабом тебе, и дети мои, и внуки!

   Михаил неуспевал переводить этот поток. Ратко велел черкасу замолчать и отвел Беловскогов сторону костра.

   – Ну, чтоты думаешь – врет хазарин?

   – Он нехазарин, он черкас. И мне кажется – не врет. Уж больно страшные клятвы онпроизносил. Ни один христианин перед смертью такие слова не скажет. В любом случаенужно послать на разведку. Но, как говорит черкас, они все равно не успеют.Если ты его сейчас же не освободишь, он не остановит хазар.

   – Тыпонимаешь, что похороны прервать невозможно? Мы не можем бросить убитых, незахоронив их по нашему закону. Но мы не можем и забрать их с собой, так какжрецы уже приготовили их в последний путь, а это значит, что если мы возьмем ихс собой, то этот путь станет и для нас последним. Поэтому я и пытаться бежатьсейчас не буду. У меня нет выбора.

   – Выборесть. Казнить его ты всегда успеешь, хоть в последний момент, если хазарыдействительно нападут. Это будет означать, что он наврал. А если не наврал, тосохрани ему жизнь.

   – Не могу ясохранить ему жизнь, он должен заплатить кровью и мукой!

   – Но втаком случае русская кровь опять прольется. Хазары убьют всех!

   Они подошлик лежащим на земле убитым гребцам. Ратко снял свой меч с богатой рукоятью иножнами, на которых были изображены причудливо переплетающиеся птицы и звери.Он вложил его в руки старика Кукши со словами:

           –Ты пал без меча. Но ты погиб как воин, за други своя. Поэтому вот тебе меч,чтобы пращуры встретили тебя с почестями, как великого воина.

   С холма,где валялся Тимофей, раздался его голос:

   – Михаил,что ты медлишь! Еще немного, и я ничего не смогу предотвратить! Поторопи вождя!Иначе будет поздно!

   Беловскийперевел. Ратко позвал седого жреца, с которым присел на траву в стороне. Ониговорили около пяти минут, в течение которых Тимофей все время орал и выл, топрося, то угрожая. Он терял последнюю надежду на спасение и плохо сдерживалзлость на Беловского и на русов из-за того, что они такие тугодумы. НаконецРатко встал с земли, крикнул несколько имен и сделал какие-то распоряжения.После этого обратился к Мишке:

   – Скажиэтой бабе, что он будет жить ровно столько, сколько на нас не нападут хазары.Поэтому его жизнь в его руках. Но и я слов на ветер не бросаю – на кол я егодолжен посадить! Он будет жить на кончике кола. Все!

   Беловскиперевел. Тимофей судорожно стал соображать:

   – Пустьвождь поклянется, что не убьет меня, если все русы останутся живы!

   – Я тебеуже сказал свое слово при всех. Я не лживый хазарин, чтобы нарушать его.Выбирай – жизнь на острие кола или смерть!

   Темвременем плот с распятым Филимоном вынесло на стремнину Волги, и он,покачиваясь, поплыл вниз.

   – Ясогласен, согласен! – завизжал Тимофей. – Михаил, скажи этим дуракам, чтобыдогнали Филимона! Его же сейчас увидят хазары! – рыдая, орал он. – Догоните жеФилимона!

   Тут и самБеловский понял, какую страшную ошибку допустили русы и что Тимофей совсем неврет. Он быстро перевел вождю, тот в сердцах треснул кулаком себя по лбу иприказал воинам умереть, но догнать плот. Два десятка молодых парней бросилиськ реке, столкнули легкую ладью, на ходу запрыгивая в нее. Вскипела желтаяречная вода под частыми ударами дубовых весел, и судно вылетело из Кудьмы вВолгу.

   Темвременем другие воины стали налаживать большую треногу над колом. Через еевершину перекинули веревку, которой обмотали трепещущего Тимофея. Он глядел тона кол, то на Волгу, где ладья неслась за чернеющим вдалеке над волнамикрестом. Еще немого, и его вынесет за поворот реки, туда, где стоит в ожиданиисигнала хазарское войско. Он понимал, что если хазары увидят плот, то, нераздумывая, нападут на русов. А это значит, что русы его посадят на кол.

Ратко былневозмутим. Он деловито осмотрел сооружение и приказал начинать. Тимофея наруках подняли над колом несколько воинов и закрепили веревку. После этого ееначали постепенно стравливать до тех пор, пока он не сел на острие. Так его изафиксировали.

   – Кактолько увидишь хазар – кричи! – засмеялся Ратко. Тебе там лучше всех видно!

   Но Тимофейи без того уже весь был сосредоточен на гонке ладьи и плота с распятым трупом.Он что-то шептал на каждый взмах весел, переживая за них всем своим существом.

Раткоскомандовал начинать погребение. Немногие оставшиеся воины и даже бабы с детьмипосадили погибших в ладью и привязали их к скамьям, так, чтобы они не падали.Потом, дружно взявшись, заволокли корабль на костер. Мишку тоже привлекли кэтой работе. Его поставили в ряд с подростками и девками, которые тянуливеревку, прикрепленную к звериной морде на носу корабля. Рядом с ним что естьсилы упирались Тешка и белокурая девица. Она безразлично посмотрела на Михаилаогромными зареванными глазами и сказала: «Чего уставился, голодранец, тащидавай!» Наверное, это и есть Венеслава, подумал он.

Когда корабльуже стоял на вершине кострища опять раздался неистовый вопль Тимофея:

– Не зажигай!Не зажигай костер! – Он отвлекся от переживаний за ладью и Филимона и посмотрелна погребение. Водруженный на вершину кострища корабль с телами готовилисьсжечь. – Не зажигай! Хазары дым увидят! Это и есть условный сигнал! Михаил, –визжал он, – Михаил, скажи им, чтобы не разводили костер! Что за дикие люди!Пусть закопают мертвецов! Михаил, скажи им, чтобы не поджигали!

   Седой жрецуже поджег один угол кострища, когда Ратко, узнав о том, что сигналом квыступлению врага должен был послужить дымный костер, сам подбежал и разбросалзанявшиеся дрова. Русы в замешательстве остановились. Тимофей продолжал орать отом, какие они бестолковые, что они сами не хотят жить, что они все делают,чтобы выманить хазар. Так как его никто не понимал, на него уже никто необращал внимания, поэтому, когда он вдруг резко осекся и замолчал, всеобернулись на него. Черкас со скрученными сзади руками, висящий над колом,молча плакал, часто моргал и смотрел на Волгу. Там вдалеке виднелись маленькаяладья русов, над которой возвышался крест и несущиеся к ней наперерез огромныехазарские корабли. Заметили…