Тем временемрусы стали вытаскивать ладью, на которой произошла трагедия на берег, туда, гдебыл сложен костер. Мишка понял, что готовится ритуальное сожжение убитых вместес судном. Это было интересное зрелище.

По Кудьме состороны села пришли еще несколько лодок разного размера, на которых былиженщины, дети и жрецы. Часть женщин со страшными, звериными воплями, еще недоплыв до берега, прямо в воду бросились к трупам, это были матери и жены. Ониголосили так, что холодела кровь. Они бросались на грудь убитым мужьям, гладилирусые волосы сыновей, целовали их в закрытые веки, прижимали их руки… Остальныезатянули причитальные песни и стали украшать корабль полевыми цветами. Жрецы сприслуживающими им мальчиками, занялись разделкой туши лося.

Пока велисьприготовления к погребению и тризне, свободные от работ, в большинстве своемпожилые воины во главе с вождем подошли к пленникам. Ратко пихнул носкомуспокоившегося к тому времени чужака и буквально зарычал:

– Ну, гад,говори – кто, откуда, зачем к нам приполз?

Лысый опятьчасто захрипел, но молчал, стиснув зубы. Ратко наступил ему на горло.

– Говори,падаль, не то на кол посажу!

   Лысый косилкровавым глазом на носок вождя, но продолжал молчать. Тогда Ратко приказал:

   – Готовьтекол, мы ему рот с другой стороны откроем!

   Два воина сготовностью побежали к зарослям и через пару минут приволокли дровину, скоторой стали сдирать сочную кожу, обнажая гладкую скользкую древесину,всячески демонстрируя этот процесс перед хазарином. Похоже, чужак понял, чтоего ожидает. Неожиданно он заплакал, перемежая всхлипы с самыми страшнымиругательствами. Ратко подошел к нему. Опять носком обуви повернул его голову ксебе и спросил:

   – Ну что,голос уже прорезался? Давай, говори – зачем к нам пришел? Чего надо? Зачемнаших отроков порубили?

   Лысыйзаскулил по-тюркски:

   – Убей менямечом, сожги меня огнем, разорви конями, только не сажай на кол, господин! Несажай на кол, господин! – Глаза его опять дико завращались, как тогда, когдаего вытаскивали из ладьи. – Не сажай на кол, господин! – повторял какзаклинание он.

   – Что онбормочет? Кто понимает их язык? – крикнул он всем. – Где мещерка с Оки? НайтиТешку!

   – Тешка,Тешка, беги скорей, Ратко зовет! – послышались женские голоса.

   Подбежала,запыхавшись, румяная девка. Ратко спросил:

   – Послушайего, Тешка, чего он говорит?

   Лысый смотрел,как обдирают кол, как заостряют его с одной стороны, и плакал:

   – Помилуйменя, господин, прояви милосердие! Не сажай на кол! Отруби мне голову, и я будумолить Бога за тебя на небесах! Брось меня на съедение псам, и мои внуки иправнуки назовут тебя всемилостивейшим!

   Раткоприсел перед ним на корточки:

   – Ишь, какразговорился! Тешка, понимаешь ты его?

   Глаза Тешкисузились, щеки запылали еще сильнее. Пнув кусок земли в лежащего пленника, онас хрипотцой, по-кошачьи, с заметным акцентом заголосила:

   –Не-е-е-ет, не знаю их язык! Но я знаю – кто он! Я его глядел!

   – Где?

   – Это онсжег мещеру-городок! – яростно торжествуя, сказала она. – Они убил всех мужей иувез жен и деток. Я – в рыбной яме, под протухшую рыбу! Соль у нас кончилась.Рыба протухла в холодной яме. Рыба крапивой была накрыта, чтобы не вонялсильно. Я закопалась в рыбе, один голова в крапива осталась! Они меня непоискал! Они нос воротил от ямы. Я смотрел на этот хазар! Я видел его!

– А-а-а! Таквот кого мы поймали! Это же те самые разбойники, которые два года назад по всейВолоке селища пожгли! Только тогда их было много. На сорока кораблях грабили… Атеперь-то чего без дружины пришел, а? Думал, на Волоке уж людей живых неосталось?

Хазарин тоженичего не понимал. Он таращил глазищи то на Тешку, догадываясь, что она егогде-то видела и узнала, то на вождя, то на кол, который уже вкапывали передкострищем. Туда с берега уже принесли покойников и уложили рядом, ногами кколу. Лысый трепетал всем телом и продолжал скулить:

– Великийгосподин! Не сажай на кол! Помяни, Господи, царя Соломона и всю мудрость его!Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его! Помоги, Господи, рабу твоемунедостойному умереть без позора на весь род мой! Без мук на глазах у язычников,без срама на глазах у жен и детей!

Сидевший передним на корточках Ратко потянул за шнурок на шее хазарина и сорвал амулет. Мишкасовершенно четко разглядел – это был крест! Значит, хазарин был крещеным!Чего-чего, а такого развития событий Беловский не мог и предположить. Что же теперьделать? Пока он валялся со скрученными за спиной руками и сдувал налетевших назапах крови слепней, он придумал легенду о своем происхождении и историю о том,как он попал сюда. Доказывать то, что он такой же русский, как и другие, былобессмысленно. Слишком мало он знал их жизнь. Поэтому необходимо былоприкинуться русским, бегущим из полона, в который попал еще в детстве. Такимобразом, можно объяснить и знание языка, и отсутствие бытовых и культурныхнавыков. Он уже все обдумал и только ждал, когда Ратко приступит к нему срасспросами.

К хазарину онотносился как к однозначному врагу своих предков. Поэтому его судьба Мишкусовсем не интересовала. Более того, после убийства безоружных гребцов он тожеиспытывал к лысому ненависть и отвращение. Но, узнав о том, что тот христианин,у Мишки появилось чувство обязательства перед братом во Христе, который сейчасдолжен принять страшную, мученическую смерть. Правда, он будет страдать вовсене за Христа, а за собственные преступления, но все равно судьба пленника сталанебезразличной. Да и горькие молитвы, нужно признаться, тоже тронули Михаила.Может, хотя бы попытаться помочь ему умереть менее лютой смертью? Хотясострадание, жалость, помощь – первое нарушение правил троянца! Но чтоизменится, если этот христианин умрет другой смертью? Ведь жизнь этого хазаринана этом все равно закончится, и он больше не будет фигурировать во времени. Таккакая же разница? Ничего не изменится!

С этой мысльюон решительно вторгся в историю Х века.

– Ратко, –выдавил из себя Мишка, – Ратко, я понимаю хазарина!

Все обернулисьи посмотрели на Беловского.

– Так чего жеты молчишь? Как тебя зовут?

– Мишка Беляк.

– Что за имятакое, русский ли ты?

– Белякоммоего отца звали, а Мишкой в плену хозяин назвал. Михаил я. Нерусское это имя.Так меня и зовут всю жизнь, и наши тоже.

– Так ты изполона? Откуда?

– Сейчас изСаркела.

– И много тамрусских?

– Много, оченьмного! И не только русских, но и других славян. И дулебов, и ляхов, и моравы, илужан. Мы все вместе в рабстве держались.

– Развяжитеего! Почему сразу не рассказал?

– Не привык яв рабстве сразу все говорить. Да и не знал, кто вы. Вот полежал, посмотрел дапослушал, теперь понял, что на Русь наконец попал!

– Ну, Русь неРусь, а до русских ты действительно дошел, парень.

Мишкеразвязали занемевшие руки. Он поднялся с травы, сел и первым делом расчесал всетело, так как был беспощадно покусан насекомыми и заколот травой. Сидевший досих пор на корточках Ратко увидел и Мишкин оберег.

– Откуда это утебя?

– Мать дала.

– А мать где?

– Умерла вТрапезунде.

– Слышал такойгород от купцов. А вот оберег твой мне известен. Такие кимры носят. Они тоже наВолоке живут.

– Что такоеВолока?

– А ты незнаешь? Какой же ты рус? Волока это наша река. Вот она. – Ратко показал наВолгу.

– Мне матьговорила, что ее Волгой зовут.

– Кто какзовет. По-старому – Волока, потому что только волоком с Днепра и с Ладоги в неепопасть можно. Водных путей нет. В старину говорили – «Руси бока – Ока даВолока». А сейчас, где Вологой называют, где Волгой, как ты. По-разному. Апочему же ты Беляк в одних портах ходишь?

– Ограбилименя, хотели опять продать в степь, в невольники. А я сбежал, через Волгууплыл. Полночи плыл, да тонуть стал в одёже. Скинул все. Зато не утоп.

А вообще явосемь раз бежал. От картвелов, от персов, от греков, от агарян, теперь отхазар бегу. Догоняли, опять продавали. А я все равно на Русь бежал!