Как во всех своих остальных делах, так и в политике сплошной украинизации большевики стремились поразить мир своими масштабами и, как у нас говорили, беспощадно перегибали палку. Смешно было видеть в украинских театрах постановки таких опер, как «Евгений Онегин» или «Пиковая Дама», на украинском языке или слышать, как в некоторых постановках на этом языке говорят русские императоры или придворные. Жалкими и ненужными казались переводы на украинский язык произведений Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Чехова и Горького. На эти переводы тратились сотни тысяч рублей, но все читали только оригиналы, а никому не нужные переводы переполняли полки всех библиотек и книжных магазинов, где годами лежали под толстым слоем пыли. Нечего и говорить, что все произведения Сталина, Ленина и остальных вождей неизменно и немедленно переводились на украинский язык. Были ли нужны эти последние переводы — сказать трудно, так как на полках всех библиотек одинаково пылились как русские, так и украинские экземпляры этих трудов. Пробовали переводить на украинский язык даже технические и научные книги, но ввиду полной путаницы с украинской технической терминологией эту затею скоро бросили. Оказалось, что всем инженерам требовались технические словари, чтобы понять что-либо в этих переводах, а соответствующих словарей вообще не было, так как украинская техническая терминология до сих пор не разработана. В результате переведенные с большой затратой времени и денег специальные книги могли читать и понимать только те люди, которые над этими переводами работали. Для всех остальных они были недоступны.

Вообще со словарем и грамматикой украинского языка положение было трагикомическое. За время советской власти грамматика его менялась три раза, и все три раза предыдущая грамматика признавалась вредительской, искажающей линию партии и отменялась, а все население должно было переучиваться. Многим может показаться непонятным, как грамматика того или иного языка может искажать политическую линию какой-либо партии, однако в Советском Союзе это не только возможно, но даже стоило многим ученым свободы или жизни[389]. С украинским словарем дело обстояло еще сложнее и печальнее. Более десяти лет институт языковедения Украинской Академии наук непрерывно работал над составлением словаря и так и не мог довести дело до конца. Выходившие несколько раз временные словари почти немедленно после своего появления в свет признавались вредительскими, т. к. в них преобладали либо иностранные, либо русские слова, и это давало возможность обвинить их составителей либо в великороссийском шовинизме, либо в стремлении оторвать Украину от Советского Союза. Любителей составлять себе карьеру на обвинении других во вредительстве всегда более чем достаточно, и несчастные ученые, которым поручали составлять словари и грамматику украинского языка, воспринимали подобное поручение как первый шаг к будущему близкому знакомству с органами НКВД и почти никогда в этом не ошибались.

Результатом всей этой грамматической и словарной чехарды было то, что до самого последнего времени никто не знал, как нам надо писать по-украински, и все переводы сильнейшим образом отличались один от другого. История работы над украинским и другими национальными языками в Советском Союзе является самым убедительным примером того, насколько губительным бывает стремление подчинить науку политическим установкам той или иной партии. Всему миру известны анекдотические нелепости в немецком языке, вызванные противоестественной политикой онемечивания (Verdeutschung[390]) этого языка. Но это кажется детской забавой по сравнению с той вивисекцией языковедения, которая проводилась в Советском Союзе. Словари и грамматики языков разных народов нашей страны неизменно утверждались правительственными комиссиями, в которые входили с правом решающего голоса люди не только ничего не понимающие в языковедении, но часто даже не говорившие на том языке, словарь и грамматику которого они утверждали.

Однако эти внутренние неурядицы были мало кому известны, а с внешней стороны советское правительство делало все возможное для максимального афиширования своей благосклонности к малым народам. В Москве постоянно устраивались роскошные фестивали народного искусства различных республик, громадные деньги тратились на создание опер, основанных на народных мотивах, во всех концах Советского Союза снимались кинокартины, посвященные рекламированию неустанных забот советского правительства о малых народах. На Украине все были сыты по горло насильственной украинизацией и народным искусством. Мы месяцами слышали по радио бесконечные повторявшиеся и надоевшие всем до смерти украинские народные песни в исполнении разных самодеятельных (то есть любительских) и обычно весьма слабых в художественном отношении ансамблей и должны были слушать в опере вместо произведений Чайковского, Римского-Корсакова, Пуччини, Гуно или Вагнера[391] бездарные, но роскошно поставленные, национальные оперы такого типа, как «Тарас Бульба»[392].

Конечно, у нас развивалась и насильственно внедрялась так называемая культура национальная по форме и социалистическая по содержанию. Это означало в переводе на обычный язык, что все органы печати и все средства науки и искусства пропагандировали и внедряли на Украине народу на украинском языке те же самые мысли и партийные установки, которые пропагандировались и внедрялись в Великороссии на русском, в Белоруссии на белорусском, где-нибудь в Каракалпакии на каракалпакском языке и т. д. Это было бесчисленное множество разных форм, в которые вливался единый напиток, изготовленный а Политбюро ЦК ВКП(б) в Москве. Все газеты в самых отдаленных концах Советского Союза, из которых многие выходят на языках, никому за пределами нашей страны не известных, заполняют неизменно свои страницы материалом, передающимся ежедневно по радио из Москвы в так называемой диктовке для районных и областных газет. В этой диктовке указывается даже текст заголовков и на какой странице и каким шрифтом должны те или иные сообщения быть напечатаны. Редакциям местных газет остается только эти материалы перевести на свой язык, что ими проделывается весьма добросовестно и пунктуально, так как малейшее отклонение от текста оригинала грозит виновникам весьма печальными последствиями. Точно такая же картина наблюдается и во всех остальных проявлениях национальной науки, культуры и искусства. По форме они независимы, да и то не всегда, как было выше показано на примере словарей и грамматики, а по содержанию полностью беспрекословно подчинены центральному руководству из Москвы.

Что же касается политической самостоятельности и независимости союзных национальных республик, о которой так много говорилось и писалось в мировой прессе в последнее время, то ее проще всего проследить по составу лиц, стоящих во главе правительства той или иной союзной республики. На Украине, например, основными фигурами, имевшими полномочия Политбюро ЦК ВКП(б) и решавшими все политические и хозяйственные вопросы за последние десять лет были: поляк Косиор[393], сибиряк Постышев[394], москвич Хрущёв и еврей Мануильский[395]. Так выглядит советская национальная политика, если снять с нее всю маскарадную мишуру. Неудивительно, что почти все население украинских городов, где эта национальная политика проводилась особенно назойливо и особенно надоедала, отождествляло украинизацию с большевизацией и с облегчением вздыхало, когда советские власти по какой-либо причине эту политику временно ослабляли. Тогда все немедленно возвращались к привычному русскому языку и требовался новый нажим властей, чтобы снова внедрить украинский. Как будет видно из дальнейшего, немцы своей глупой и бездарной политикой это отвращение населения к украинизации только усилили.