Эти слова Кадзи написал на стене ногтем, их почти не было видно. Написал — и на душе стало немного легче. Здесь его могила. А если он отсюда выйдет, это будет воскресением из мертвых. И он молил небо, чтобы этот день настал.

В этот вечер звуки шагов, послышавшиеся в коридоре, были иные. Они были тяжелые, грубые. Кадзи безошибочно узнал эти шаги.

Ватараи открыл в камеру дверь.

— Выходи!

Кадзи вышел. Сердце радостно забилось — наверно, снова свидание с Митико.

— Можешь идти домой, — низким голосом бросил Ватараи.

Лицо Кадзи запылало, грудь стеснило. Что-то не так! Хочет вывести и, верно, втихую прикончить.

— В виде особой милости, освобождаем, — заявил Ватараи. — Однако не думай, что тебе это так пройдет. За твоей спиной, помни, всегда находятся мои глаза. Куда бы ты ни пошел, там буду и я.

46

На развилке железной дороги Кадзи сошел с поезда. Пять месяцев тому назад здесь он принял шестьсот спецрабочих. Роковой полустанок! Сейчас над равниной, покрытой жухлой травой, простиралось серое зимнее небо. Время еще было раннее. Солнце, словно устав, застряло где-то посреди неба.

Кадзи зашагал в сторону Лаохулина.

Надо было во всем как следует разобраться, сосредоточиться. Но взволнованная кровь беспокойно бродила по телу, опухшие ноги двигались легко, и никаких мыслей не возникало. Только одна: скорее, скорее к Митико. Увидеть ее, услышать, обнять. И пока не вошел в поселок, он только и думал об этом. Вот и «веселое заведение», значит, скоро и рудоуправление, а там…

Как вести себя с директором? Этот тип всегда ухитрялся оставаться в стороне. Что, не ожидали так скоро? Да? Нам необходимо выяснить несколько вопросов. Во-первых, не я, а вы виновны в побегах. Понимаете? Да, да, я лишь считал, что их побеги закономерны. Разумеется, если бы они бежали при мне, я бы их не остановил, но я и не помогал им бежать. Они бегут от вашего насилия, бесчеловечности, вот от чего.

Потом он вызовет Фуруя. А ну, сколько ты получил от Чон Чхвана? Отвечай-ка! У вас, господин директор, служит вор и взяточник. Вы…

Кадзи так увлекся этим мысленным диалогом, что не заметил, как от «веселого заведения» отделилась женская фигура. Женщина подбежала к нему и плюнула в лицо.

— Дьявол японский!

Это была Чунь-лань. Похудевшая, с растрепанными волосами, совсем одичавшая. Обескровленные губы дрогнули и выбросили еще плевок. Кадзи схватил женщину за руку и ее ладонью вытер плевок.

— Убивай! — закричала женщина. — Убивай, как убил его! Буду клясть тебя до тех пор, пока не убьешь! Дьявол японский!

Кадзи положил руки на плечи Чунь-лань. Подошли несколько жителей поселка. Люди встали кучкой у дороги. Чунь-лань пронзительным голосом крикнула:

— Он! Это он убил невинного человека!

— Ты опять!.. — сказал Кадзи и крепко сжал ее плечи.

Вспомнились дни и ночи, проведенные в камере, позор и муки. И решение начать все заново. И вот все рушится от одного плевка этой женщины. Лицо Кадзи исказилось от боли. Руки, внезапно обессилев, плетьми упали вдоль тела.

— Не надо сердиться, господин Кадзи.

Это сказала вышедшая вперед Цзинь. Во рту у нее дымилась папироса.

— У вас доброе сердце, но я знаю, вы сразу не смогли…

Это был последний удар. Более жестокий, чем пытки Ватараи. Кто говорит ему эти слова? Проститутка! Добрые, но запоздалые поступки достойны сожаления, тут гордиться нечем.

Кадзи опустил голову, как преступник. Полученный удар был столь неожиданным, что он даже не понял, почему Цзинь на свободе. Скорее всего, помог Фуруя, ведь основными виновниками объявили Кадзи и Чена. Конечно, Фуруя покрыл Цзинь только потому, что она слишком много про него знала.

Вконец измученный, Кадзи поднялся на холм. По дороге он встретился с какой-то женщиной. Увидев его, женщина остановилась, а потом засеменила в обратном направлении.

Но вот и управление. Странное чувство овладело Кадзи — будто блудный сын возвращается домой, и ему стало досадно на себя. Неужели опять свою змеиную голову поднимает трусость? Кадзи расправил плечи, как бы желая вдохнуть в себя решительность.

В эту минуту из конторы вышел Окадзаки. Сверху, с лестничной площадки он смотрел на Кадзи, как на диковинного зверя.

— О, господин Кадзи! Немало, наверно, пришлось поволноваться. Сочувствую, сочувствую.

Окадзаки вспомнил, как холодно приняла его Митико. Ага! Попало небось! Так тебе и надо!

Омертвевшие, казалось, нервы вновь заявили о себе. Поднявшись по лестнице, Кадзи встал на одном уровне с Окадзаки.

— Это правда? Сочувствуешь? — И он пристально посмотрел в белесые глаза Окадзаки. — Рано еще радоваться. Мое возвращение будет иметь некоторые последствия и для тебя.

Окадзаки сперва нахмурился, но затем осклабился в наглой улыбке.

— Забавно! Что ж, попробуй! Жаль только, что у тебя не будет времени.

Конец фразы утонул в громком смехе, и Окадзаки, постукивая хлыстом по кожаным крагам, спустился с лестницы.

Когда Кадзи шел по комнате, все служащие провожали его взглядом, а затем переглядывались друг с другом. Кадзи возмутился. Как они на него смотрят! А вот при вручении ему награды все аплодировали, да еще как!

У входа в кабинет директора Кадзи внезапно обернулся. Люди почти одновременно опустили головы.

Кадзи резко открыл дверь. Директор сидел, откинувшись на спинку кресла, со сложенными на груди руками. Кадзи заметил, что его приход не удивил начальство.

— Только что оттуда, — сказал Кадзи и подошел к столу.

— А ты знаешь, Кадзи, они все-таки прислали ее.

Пухлая рука директора, открыв ящик стола, вытащила красный листок.

«Вон в чем дело! Ясно! — Кадзи стиснул зубы. — Я так и знал, что они что-нибудь придумают!»

У него в груди закипел такой гнев, что даже потемнело в глазах.

— Использовали, а теперь выкидываете!

Видя, что у Кадзи сжимаются кулаки, директор торопливо сказал:

— Мне будет без тебя тяжело, но что поделаешь!

— Хватит лицемерить! Нашли хороший предлог, чтобы отделаться от беспокойного служащего! А у меня козырей нет, нечем крыть. Вы знаете, самая третьеразрядная проститутка заслуживает большего доверия, чем все члены вашего правления и начальники отделов.

Кадзи почувствовал какую-то опустошенность. Вот идиот! Думал, что ему повезло! Как же, его отметил сам господин начальник отдела!

Больше говорить не хотелось. С самого первого дня он был здесь обыкновенной марионеткой. Пес, оберегающий стадо, и тот имеет больше независимости. Взяв повестку, он хотел уйти.

— Я понимаю, ты утомлен, но прошу, передай сейчас дела Фуруя, — сказал управляющий. — Он в большом затруднении — не знает, кого назначить старшим среди спецрабочих. После того, как убежал этот Ван Тин-ли, никто не соглашается быть старшим.

— Ван убежал?

Кадзи вернулся к столу, глаза его загорелись.

— Ван Тин-ли убежал?

— А ты и не знал? Да, ты не мог знать! Ведь он убежал после твоего ареста, и с ним еще тридцать человек!

Ван Тин-ли, которого он считал уже мертвым, которого он похоронил и даже сочинил эпитафию, убежал!

Кадзи вдруг стал громко смеяться.

— Вот как! Убежал! Молодец Ван! Бегите все! До последнего человека бегите!

Кадзи хохотал, и где-то в глубине сознания мелькнула мысль: а ведь Ван, кажется, увидит рассвет. Завидно!

— Господин директор, передайте, пожалуйста, Фуруя, что благодаря побегу Ван Тин-ли он избежал кары. Ведь я сейчас собирался к нему, чтобы получить у него по счету сполна. А сейчас передумал. Почему — мне и самому неясно. Может, потому, что у человека оказался друг.

И Кадзи твердым шагом, размахивая повесткой, вышел из кабинета…

Из рощи показалась бежавшая к конторе Митико, она задыхалась. Кадзи побежал ей навстречу.

— Тише, Митико! Тише!

Митико упала у ног Кадзи. Не поднимаясь, она обняла его колени.

— Вернулся, здоровый! О боже!

Она терлась о колени мужа щекой.