— Понятно.

— Нет, непонятно! — заорал Ватараи. — Как ты поведешь шестьсот человек, когда вас всего раз, два… семеро! Что предпримете в случае попытки к бегству?

— Никаких особых инструкций по приему мы не получали. Из этого мы сделали вывод, что опасности побега нет.

Ватараи зловеще улыбнулся.

— Так вот, слушай инструкцию для неуклонного исполнения. Донесения о военнопленных представлять еженедельно, ясно? Указывать численность по списку, количество убитых, умерших и так далее и фактическую численность. Ну, в общем как доклад о вечерней или утренней поверке. Понял?

Кадзи молчал.

— Понял? — заорал унтер.

— Понял! — посинев от ярости, крикнул в ответ Кадзи.

— Отлично. — Ватараи ощерился в улыбке. — А ты, я вижу, крепкий мужик. Сколько лет?

— Двадцать восемь.

— Женат?

— Прошу передать ключи от вагонов, — сухо потребовал Кадзи.

Кустистые брови на физиономии Ватараи судорожно дернулись. Перебирая ногами по сухому грунту, конь боком надвинулся на Кадзи. Конская морда оказалась у самого лица. Поняв, что унтер нарочно напирает на него, Кадзи не пошевелился. Конь бешено мотал головой, обдавая Кадзи жарким дыханием. Ватараи продолжал горячить коня, пока тот не взвился на дыбы, заржав и оскалив зубы. Передние копыта взметнулись над головой Кадзи…

Осадив коня и повернув его в сторону, унтер бросил к ногам станционного служащего связку ключей.

— Молодец. Упорный мужик. Ты мне нравишься.

— Прошу принять участие в сдаче спецрабочих, — спокойно сказал Кадзи.

— Э-э, нет, это не пойдет. Я сейчас отправляюсь в командировку по личным делам, — Ватараи подмигнул Кадзи и захохотал. — Уж не думаешь ли ты, что наш брат считать не умеет? Не бойся. Если армия тебе говорит — шестьсот четыре человека, значит, шестьсот четыре и ни одним меньше. Армия ошибок не допускает. Приведешь — пошли донесение о прибытии на место. Понял? Помрет кто — светлая память, но побегов чтоб не было! — И унтер, наотмашь хлестнув коня, ускакал.

— Ох и дерьмо! — почти простонал Окидзима.

Отирая со лба пот, Кадзи махнул рукой железнодорожнику. Тот стал отпирать вагоны. Из вагонов пахнуло тяжелым, гнилым воздухом. Приходилось отворачиваться, легкие отказывались дышать этим зловонием. Вагоны были битком набиты изможденными людьми. Двери стояли настежь, но никто из пленных не шевельнулся. Только когда сотрудники отдела рабочей силы стали вытаскивать ближайших наружу, задвигались и остальные. Над площадкой у вагонов под ярким летним солнцем повис тошнотворный запах нечистот и больных, давно не мытых тел. Скелеты, обтянутые кожей, покрытые язвами и лишаями, едва передвигались. Только в тусклых глазах еще теплилась жизнь.

— Ну и ужас… — только и вымолвил Окидзима. — Недаром этот стервец смылся.

— Все из них выжали. А теперь, когда они уже полутрупы, выбросили «за ненадобностью»… — яростно пробормотал Кадзи.

Людей построили и пересчитали. Не хватало двенадцати человек. Кадзи и Окидзима пошли осматривать вагоны. Армия действительно не допустила ошибки. В вагонах осталось двенадцать трупов.

— Уморили людей… — Окидзима выругался.

Кадзи молча стоял над последним, двенадцатым в потемках вагона. Эти люди долго умирали. Сколько они пролежали здесь, изнемогая от голода, жажды, духоты? Сколько проклятий послали они на головы японцев! И в то же время, наверно, молили судьбу, чтобы их поскорее привезли и сдали другим японцам, чтобы поскорее позволили глотнуть свежего воздуха, каплю воды, хоть немного еды… Вот судьба и послала им его, Кадзи, в качестве «другого японца». Он стоял над этим двенадцатым с нестерпимой болью в душе. Нет, не он их убил. Но может случиться, что в конечном счете ему придется отвечать и за них.

Только сейчас он начал понимать, что за тяжесть взвалили на его плечи. Теперь ему предстояло выбирать одно из двух: либо продолжать гнать этих грязных изможденных людей туда же, куда их гнали до сих пор, — к последней черте… либо где-то круто свернуть…

— Что будем делать? — спросил Окидзима. Он имел в виду этих двенадцать. Но Кадзи ответил на другой вопрос:

— Отступать теперь поздно. Даже если б мы захотели…

Они одним прыжком метнулись к двери вагона — таким страшным прозвучал стоголосый хриплый вой снаружи. Толпа нерешительно, но по-звериному грозно наступала со всех сторон на повозку с продуктами. Как потом выяснилось, один из сотрудников по недомыслию начал разгружать повозку на глазах у этих изголодавшихся людей. Запах пищи мгновенно привел их в возбуждение. Движения их были не по-людски медленны и неверны и от этого казались еще страшнее. При виде лавины полумертвецов, надвигавшейся на него, старик-возница завопил от ужаса и спрыгнул с повозки, норовя пуститься наутек.

— Угоняйте телегу! — крикнул Кадзи еще из дверей вагона, но было уже поздно: и телегу и старика захлестнуло людской волной.

Кадзи и Окидзима бросились в самую гущу толпы. Следом стали пробиваться и остальные сотрудники отдела. Спасло их, конечно, только то, что нападавшие были слабее, могли двигаться, но не сопротивляться. Иначе все семеро были бы растоптаны, как спичечные коробки. Прорываясь к повозке и расчищая себе путь ударами, Кадзи и Окидзима затерялись в толпе. Рядом с Кадзи стиснули обессилевшего старика-возницу. Кадзи выхватил у него из рук кнут и принялся косить им направо и налево. Послышались вопли, брызнула чья-то кровь. Сплошная человеческая стена стала расступаться. Окидзима ворвался в образовавшийся просвет и вскочил на повозку.

— Кнут давай! — крикнул он Кадзи, сталкивая ногами призраков, пытавшихся залезть на повозку. — Скорей кнут!

Кадзи, не помнил, как он протянул кнут Окидзиме. Он только услышал, как кнут несколько раз с устрашающим свистом рассек воздух над его головой. Повозка прорвалась сквозь гущу напиравших тел и укатила. Толпа рассыпалась, и люди начали валиться с ног.

Спасли!

В голове не было ни единой мысли, кроме этой. Огромным усилием воли Кадзи удерживался на ногах. Пленные лежали вповалку. Его помощники выбрались из этой груды тел и пытались отдышаться. Только тут Кадзи увидел, что костюм на нем изорван в клочья, руки ободраны и кровоточат. Хотелось лечь на землю. В этот момент Кадзи увидел Чена. Тот сидел на корточках, уткнув лицо в колени, затем поднял голову и поглядел на Кадзи. На его исцарапанном лице мелькнула улыбка. Кадзи заставил себя удержаться на ногах.

Отогнав телегу, Окидзима вернулся. Он шел шатаясь. Одежда на нем тоже была изодрана.

— Ну?

— Пусть отдохнут, дадим им поесть и двинемся… — сказал Кадзи.

— Не дойдут. Попробую связаться с транспортным отделом, попрошу несколько платформ.

Окидзима отправился на станцию звонить в транспортный отдел. В платформах ему отказали, не согласились нарушить график вывоза руды.

— Ладно, не буду вас упрашивать, — заорал он в телефонную трубку. — Но запомните: понадобятся вам рабочие — не просите! Котенка вам не дам!

Нужно было вести людей пешком.

Сотрудники отдела сами засыпали щебнем и землей тех двенадцать. Призраки глотали выданные им пайки и безучастно смотрели на происходящее.

Чен беспомощно смотрел на Кадзи:

— Неужели японская армия заставляет пленных работать и не кормит?

— Жестоко? Люди так не поступают, да? — неприязненно спросил Кадзи. — Это ты хочешь сказать? Ну а если бы среди этих двенадцати оказался твой отец, у тебя хватило бы мужества отомстить японской армии? Ну, скажем, тому же унтер-офицеру Ватараи?

— Н-не знаю…

— Тогда не спрашивай про японскую армию! Ты же видишь, я с благодарностью принимаю от нее этих полумертвых людей!

Через час колонна двинулась к Лаохулину. Люди шли покорно, понурив головы, шатаясь от слабости.

По прибытии на рудник Кадзи свернул в главную контору. Разместить спецрабочих в отведенных для них бараках должен был Окидзима.

— Сбегай-ка в корейскую артель и попроси от моего имени собаку. Они держат несколько собак на мясо, — приказал он одному из своих помощников-китайцев.