Разорвав записку на мелкие клочки, Кадзи бросил их в яму. Ему не хотелось возражать Синдзе. Окажись Кадзи в его положении, он наверняка думал бы точно так же. В одиночку человек мало на что способен. Если человека загонять, лишить самой возможности сопротивляться, единственное, что приходит ему в голову, — это побег.

46

Для капитана Кудо было гораздо выгоднее представить дело так, что китайская деревушка — гнездо диверсантов, а убитый — один из них. Для такой версии были все основания. И Кудо потратил неделю, чтобы сделать из этого предположения неопровержимый факт. Для «императорского офицера» он раздумывал даже слишком долго.

Словно в подтверждение его выводов ракеты больше не поднимались.

Во главе взвода солдат капитан Кудо собственноручно обшарил все хижины опальной деревни.

«Операция» совпала с известием о высадке американского десанта па Сайпане, что почти наверняка означало для солдат отправку на фронт, а поэтому обыск очень напоминал вооруженный грабеж.

Никаких вещественных доказательств в пользу версии Кудо операция не дала. Кудо все-таки доложил командиру батальона, что в результате подавления мятежной деревни сигнальные ракеты больше не появляются.

На следующий день Синдзе выпустили.

Глянув на него, как на последнего червя, Кудо бросил сопровождавшему арестанта Хасидани.

— Провести воспитательную беседу.

— Слушаюсь.

— Справишься?

Так точно.

Не отвечать же, что не уверен, Кудо повернулся к Синдзе:

— Если ты… еще раз замараешь честь солдата, поставлю к стенке.

Синдзе промолчал, только смерил потускневшим взором непроницаемое лицо Кудо.

Хасидани сразу же пошел к Хино.

— Господин подпоручик, не будет ли в ближайшее время отправки на спецобучение?

— Хочешь отделаться от брошенной мужем дочки? — рассмеялся Хино. — А может, выдашь любимую дочь?

Хино говорил о Кадзи.

Хасидани и вправду держался за него. Кадзи, конечно, сорвиголова, хлопотный парень, но больно уж исполнительный и толковый. С десятком таких солдат горы своротить можно.

Хино — другое дело. Подпоручику комендантской роты такие, как Кадзи, ни к чему, поменьше бы таких.

— Папаша Хасидани, ты холишь и лелеешь красивую и работящую дочку, но она подрастет и как пить дать опозорит тебя распутством, — проговорил Хино.

Хасидани вспомнил, как Кадзи явился к нему, требуя наказать Ёсиду. Он усмехнулся. Лицо Кадзи и впрямь горело тогда решимостью, будто у девушки, собравшейся бежать с возлюбленным.

— Замуж выдадим… — поддержал Хасидани шутку.

Хино кивнул. Кудо дрожит за свою шкуру, поэтому не станет возражать. А он уж постарается сплавить Кадзи…

Кадзи, сам того не желая, нарушил планы начальства: после очередного наряда он занемог. Ныли кости, казалось, разламывается тело. Последние дни его донимала жара. А тут еще постоянное недосыпание. Кадзи начинал сдавать. Он чувствовал, что вот-вот свалится.

Так и случилось. Теперь хотелось только одного: спать, спать. Хотя бы во сне не чувствовать запаха потного обмундирования, а вдохнуть тепло Митико. Еще и двух месяцев не прошло со дня их свидания, а казалось, он не видел Митико целую вечность. Радость, подаренная ею, была яркой, но трепетной, ускользала из памяти.

Три дня подряд его вопреки всем уставам гоняли в караул, Кадзи привык к этому, смирился. До сих пор за непрерывными нарядами таилось недоброжелательство Хино, но на этот раз причина крылась в нехватке солдат. После трех суток без сна Кадзи, сменившись, даже не заходя в баню, пошел прямо в казарму и засветло рухнул на койку.

Когда его разбудили, первое, что бросилось ему в глаза, было заходящее солнце, заполнившее казарму оранжевым светом.

— Степной пожар! — услышал он крик над головой.

Какой пожар?

«Наверно, я проспал сигнал тревоги, — подумал он, — вот напасть!»

— Да в степи пожар! А ну, быстро, люди нужны! — и дежурный умчался.

Степной пожар перемахнул через границу и с ужасающей скоростью двигался на юго-запад.

Огонь уже достиг поста А и мгновенно слизнул его. Едва успели эвакуировать.

Рота, брошенная на борьбу с огнем, орудовала смехотворными самодельными «огнетушителями» из веток осины. Казалось, солдаты носятся по степи с мухобойками. Действовавшие в первых рядах как-то еще смогли сбить пламя, но вскоре были отрезаны от остальных стеной огня.

— Пустите встречный огонь! — заорал Хино, командовавший второй цепью.

Если не рассчитать, встречное пламя может захлестнуть солдат первой цепи.

Они расступились, давая ему дорогу.

Когда пожар достигает пространства, выжженного встречным огнем, он спадает, выдыхается или меняет направление.

Солнце уже скрывалось за горизонтом. Зарево окрасило сумерки в кровавый цвет. В сожженной степи зловеще тлели деревья и травы. Степь почернела и скрючилась, как покойник на погребальном костре.

А вдалеке белели казармы, как бы говоря, что человеческий ум и старания все-таки не совсем бессмысленны.

Разогнанные огнем солдаты рассыпались по степи и, притихшие, смотрели на величественное умирание дня.

Кадзи не помнил, как оказался в зоне командования Хасидани и как из нее вышел. Тут и там копошились человеческие фигуры, но Кадзи все казались на одно лицо.

— Кто это? — услышал он за спиной. — Куда его несет?

Кадзи машинально посмотрел в ту сторону, куда показывали. С кочки на кочку там прыгал человек, все больше растворяясь в наступавшей ночи. Нет, он не рехнулся в суматохе пожара; движения человека были четкими и рассчитанными!

В следующее мгновение мурашки побежали по коже у Кадзи.

— Синдзе! — вырвалось у него.

Сердце бешено колотилось.

— Дезертир! — крикнул солдат позади Кадзи, но вместо того, чтобы преследовать беглеца, помчался назад — вероятно, докладывать.

Напрягая зрение, Кадзи следил за точкой, двигавшейся в сгущавшихся сумерках.

Кадзи все казалось, что тот бежит недопустимо медленно. «Быстрее! — шептал Кадзи, — скрывайся же скорей! Попадешься — расстрел!»

Кадзи видел, как вдогонку Синдзе устремилась черная тень. — Дезертир! — гулкой волной неслись голоса.

Когда Кадзи понял, кто кинулся в погоню, он тоже побежал.

Кадзи прыгал с кочки на кочку, задыхаясь, подгоняя себя. Он устремился наперерез преследователю.

Наконец Кадзи поравнялся с ним. Ёсида не обратил на него ни малейшего внимания. Казалось, Ёсида вообще не видел ничего вокруг.

— Остановись! Здесь опасно! — крикнул Кадзи.

Ёсида ничего не сказал, только презрительно скривил губы.

Как случилось все остальное, Кадзи и сам не понял. Они одновременно прыгнули на одну и ту же кочку и с силой столкнулись. Кадзи сумел отскочить, удержаться на ногах. Ёсида нет, он угодил в трясину. Он рухнул со всего маху и с головой погрузился в грязь. Через какое-то время вынырнул и попытался удержаться на поверхности, судорожно глотая воздух.

Кадзи забыл о Синдзе. Он смотрел, как корчится в болоте Ёсида, и не верил глазам… Кадзи переполнял восторг. «Так тебе и надо, скотина! — твердил он. — Так тебе и надо, сколько народу из-за тебя намучилось! А вот и твоя очередь пришла. Подыхай, подыхай, собака!»

— Помоги, — прохрипел Ёсида, протягивая руку.

Мучайся, скотина! Не воображай, что тебя спасет тот, кого ты чуть не убил! Подыхай!

Теперь он подумал о Синдзе. На километр-другой его еще хватит, а что потом?

— Синдзе-е-е!

— Э-эй, — послышалось с противоположной стороны.

А ты, Ёсида, подыхай тут!

Бросив Ёсиду, Кадзи побежал в том направлении, где исчез Синдзе. Он не пытался его догнать, но оставаться здесь, с Ёсидой, он тоже не мог. Он бежал недолго. Ноги подкосились. Неловко ковыляя, Кадзи остановился. Ему почудилось — в душе бушует буря голосов. Если убивать, так открыто, в честном бою. А то что ты сделал, — гнусность. Тебе помог случай, ты трус. Чем ты лучше Ёсиды? Спаси его, если ты считаешь себя человеком!