– Вы – миссис Бакстон? – спросил Дикон.

– Да. – Она держала дверь распахнутой, словно зная, что ей нечего бояться.

– Я бы хотел побеседовать с вашим мужем.

– Мы обедаем.

– Очень жаль.

Она поколебалась, но потом сделала приглашающий жест.

– Он знает вас?

– Меня зовут Джон Дикон.

Она оставила его в коридоре и ушла. Через пару минут появился муж.

Том Бакстон был невысок ростом, подтянут и собран – таких мужчин обычно называют ухоженными. Зачесанные назад темные волосы, истонченная кожа лица – результат слишком частого и тщательного бритья, – маленькие кисти рук. На скулах проступает лиловая паутина лопнувших вен. Одет по-домашнему: легкие голубые брюки и рубашка «Лакоста». Он улыбался одними губами: вежливо, с оттенком легкого удивления.

– Чем могу служить?

– У вас работала девушка, Кэйт Лоример. Она обнаружила, что кто-то изменил ставку обмена валюты в одной из ее программ. Потом она умерла. – Дикон проговорил это негромко и быстро.

Улыбка сползла с лица Бакстона, и он сделал пару шагов назад.

– Не надо! – остановил его Дикон.

Бакстон замер на месте, будто оценивая обстановку.

– Не надо, – повторил Дикон. – Подумайте о последствиях. Бакстон кивнул, по-прежнему не двигаясь. Наконец он произнес, указывая на дверь справа от Дикона:

– Сюда.

Том открыл дверь, но пропустил хозяина вперед. Кабинет был скорее деловой, чем уютный. На столе стоял небольшой компьютер, стеллажи вдоль стен были уставлены папками. Бакстон опустился в кресло у стола, не предложив Дикону сесть. Его лицо застыло, точно маска, глаза смотрели в никуда. У него был вид человека, оказавшегося в одном купе с пьяным.

Дикон продолжил, будто его и не прерывали:

– Кэйт Лоример обнаружила, что над ее программой кто-то поработал. Была подправлена ставка обмена валют в пользу банка. Девушка была убита. Программу изменил человек по имени Эмброз Джексон, нанятый через Маркуса Архангела. Его нанимали вы. Я хочу знать, кто убил Кэйт Лоример и куда идут лишние деньги.

Бакстон поднял глаза на Дикона и отвел их в сторону.

– Кто вы такой?

– Давайте начнем с убийства девушки.

Бакстон посмотрел на телефон, потом на дверь и скорбно покачал головой. Он не понимал, как это случилось, и не знал, что ему теперь делать.

– Ну, хорошо, – сказал Дикон, – давайте начнем с денег. Но все-таки начнем.

– Смерть Кэйт была несчастным случаем. Все остальное, о чем вы говорили, чушь.

Дикон засмеялся.

– Мне это уже надоело. Я не собираюсь ходить по кругу и вести нескончаемый диалог, во время которого вы делаете заявления типа «Не понимаю, о чем вы говорите». У меня не хватает на это чувства юмора. Я сказал вам, что я знаю, и сказал, что хочу знать. Теперь ваша очередь.

– Вы не полицейский.

– Это очевидно.

– Тогда кто?

– Вы уже спрашивали об этом. Это, наконец, скучно. Я тот, с кем опасно иметь дело, и становится опаснее с каждой минутой. Бакстон немного оправился и начал искать выход.

– Мне нечего вам сказать.

– Так ли? – Дикон сел на пол, спиной к двери. – Мне говорили, что каждый четверг вы работаете допоздна.

– "Работаете допоздна", – механически повторил Бакстон, будто не улавливая смысла этих слов.

– В банке. Сверхурочно. Когда все уходят домой.

– Я вас не понимаю...

– Слушайте меня внимательно. Есть две девушки – Сью и Беверли. У них роскошная квартира в престижном районе города. Каждый четверг, вечером, когда все думают, что вы работаете допоздна, вы наносите им визит. Вы уже давно это делаете. Они неглупые девушки и поэтому делают кратенькие пометки о своих клиентах, понимая, что это может когда-нибудь пригодиться. Вы приезжаете около восьми и уезжаете не позже десяти. Пока вы у них, они делают для вас все, что вам угодно, – между прочий, такое, что отказывается делать ваша жена. Это обходится вам недешево. Я не хочу распространяться о ваших сексуальных пристрастиях, потому что меня тошнит при одной мысли о них, но девушки будут не прочь порассказать о ваших визитах. В конце концов ведь именно им приходится все время об этом думать и проделывать это. Они рассказали мне лишь малую часть, но и от этого у меня по коже поползли мурашки – нормальная реакция любого нормального человека, по-моему.

Руки Бакстона, лежавшие на столе рядом с компьютером, заметно тряслись. Казалось, он только что печатал на клавиатуре и забыл остановить пальцы. Наконец он сказал:

– Это неправда.

– Нет, это правда, заключающаяся в том, что есть две девушки, Сью и Беверли, готовые рассказывать о вашей тайной сексуальной жизни до тех пор, пока их будут слушать. Они охотно занимаются этим, потому что вы хорошо им платите. А поскольку они уличные проститутки и по ночам им приходится шляться по панели в резиновом белье, с кнутами и цепями для извращенцев, то им не придется долго копаться в памяти, разговаривая с вашей женой. Или с вашими дочками. Если я не убедил вас, вот номер телефона, по которому вы можете позвонить. – Дикон кинул на пол свернутый листок бумаги. – Одна из девушек снимет трубку и, может быть, скажет, что с нетерпением ожидает вас в ближайший четверг.

Бакстон посмотрел на бумажку, лежащую между ними на полу:

– Я не знаю, что мне делать.

– Вот это, по крайней мере, честно. Я понимаю ваши чувства: всего минуту назад вы обедали в кругу семьи, и вдруг я предлагаю вам нечто такое, чего вы не хотите принимать. Печально, но это в природе любого выбора – надо взять что-то одно. Вы думаете, что сможете продолжать жить по-прежнему – в банк и обратно, вечером театр, уик-энды с семьей на природе? Но ведь кто-то умер!

– Конечно, – сказал Бакстон.

– Что «конечно»?

– Конечно, я помню об этом. Почему нет? Дело обычное.

Дикон смотрел на него и ждал.

– Я не знал, что Кэйт будет убита. Я просто доложил, что она заметила изменение программы по следу. Она сказала мне, я ей ответил, что займусь этим. Она мне нравилась. Я никак не мог помешать тому, что должно было произойти.

– Кому вы сообщили?

– Их телефонный номер вам не поможет, но, если хотите, я могу вам его дать. Не думаю, что он много значит, поскольку я сам рассказываю вам все, как есть. Номер всегда один и тот же, а человек на другом конце провода меняется. Это просто голос в трубке, вы ничего не узнаете.

– Кто эти люди?

– Я не знаю.

– А кем вы их считаете?

– Я думаю, это МИ-5.

– Официально?

Бакстон невольно улыбнулся.

– Что значит «официально»?

– Куда пошли лишние деньги?

– Я не знаю.

– Сукин сын!

– Боже мой... – Бакстон покачал головой и прикрыл рукой глаза. – Послушайте, я не знаю, кто вы такой, откуда взялись, на кого работаете и какого хрена надеетесь от меня получить. Я знаю две вещи: первое – вы угрожаете тем людям, которых я хочу защитить, и это делает вас сильным – по крайней мере, сейчас. Я уже сказал, что не знаю, как мне быть, и потому рассказываю вам то, что вы хотите знать. Я не могу предугадать, что будет потом. Второе – вы не можете себе представить, что здесь поставлено на карту. Вы говорите со мной так, словно меня поймали за руку с поличным. Ничего подобного. Послушайте: я не знаю, куда идут деньги. Более того, я даже не знаю, откуда они приходят. Вы думаете, что банки нужны для того, чтобы хранить вашу зарплату и выдавать кредиты на покупку новой машины? Отнюдь. Они – перевалочные пункты для международных финансов. Они не интересуются источником денег, если их можно выгодно вложить или ссудить. Деньги все время крутятся в поисках надежного помещения или выгодной сделки. Кто знает, где они были перед тем, как прийти к нам? Кто знает, куда они уйдут?

– Но вы знаете это, если они пахнут, – сказал Дикон.

– Не обязательно. Чистые деньги. Грязные деньги – это как тасованная колода. У денег нет души, они ничего не стыдятся. – Он пожал плечами. – Есть несколько счетов, о которых мы знаем. Если нас используют в качестве прачечной – чтобы отмыть деньги, полученные от продажи оружия, наркотиков и всякое такое, – мы берем себе один процент за услуги. Это нормально. За внутренние сделки мы берем столько же. Правительственные деньги проходят через банки и подставные компании перед тем, как попасть в Гонконг или Флориду, чтобы МИ-6 могла профинансировать свои зарубежные операции. Это детский лепет. Деньги, о которых вы хотите узнать, невозможно отследить: забудьте об этом.