Спустя два часа Дикон съехал с шоссе. Он медлил со въездом в Лондон: ему не хотелось говорить о деле ни в ее, ни в своей квартире. Лаура проснулась, когда они съехали с главной дороги и снова оказались на грунтовке, хотя здесь она была ровнее, чем в Корнуолле; по сторонам виднелись деревья, мирные Долины и идиллические пастбища.

– Куда мы едем? – Она огляделась, приоткрыв губы в натужной улыбке. Ее голос все еще был неживым.

– Ищем паб, чтобы поесть и выпить. – Он подробно рассказал ей то, что узнал вчера вечером от Архангела.

– Итак, Бакстон, – сказала она.

– Да.

Она немного помолчала, потом сказала со вздохом:

– Я предполагала что-то в этом роде.

– Да.

– Мне очень хотелось бы выйти из игры, но я знаю, что мы не можем это сделать. Когда я пришла к тебе, чтобы рассказать о Кэти... это было правильно, но я не предполагала, во что это выльется. У меня такое чувство, словно я затеяла игру, а потом ко мне присоединились другие люди, большие и опасные. Я хочу остановиться, но не могу, потому что это я придумала игру и пригласила их участвовать в ней. – Она поглядела на Дикона. – Теперь уже поздно отступать, правда?

Он кивнул.

– В любом случае...

– Продолжай.

– Кто бы ни убил Кэйт, звонивший тебе человек пока еще темная лошадка. Я еще не знаю ответов на все вопросы, но очевидно одно: в банке имеет место мошенничество под руководством менеджера. Кэйт обнаружила нечто важное, она стала опасной, и ее убрали. Это было сначала просто поручением, а потом стало хобби. Ясно, что ему многое известно о тебе – он был в твоей квартире, потом следил за тобой... Я хочу сказать, что все это неизбежно случилось бы, независимо от того, обратилась бы ты ко мне или нет.

– Он все равно бы, – Лаура подыскивала слово, чтобы точнее выразить свою мысль, – все равно захотел бы меня.

– Да.

Лаура знала, что Дикон прав. Это было очевидно.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Наверное, надо поговорить с Бакстоном. У тебя есть его домашний адрес?

– Да. Ты уверен, что нужно именно это?..

– Кто его знает, – ответил Дикон. – Мне в голову приходит только один вариант.

– А что потом?

– Возможно, потолковать с Филом Мэйхью. Это зависит от того, что я узнаю у Бакстона.

– Бакстон. – Лаура слабо улыбнулась. – Ты прав насчет него: банки, биржи, фирмы, долговые обязательства, займы, просачивающиеся сквозь границу наличные. В мире крутятся деньги.

Они нашли деревенский паб. Лаура хотела сесть у стойки бара, но Дикон вынес напитки и бутерброды на улицу, и они расположились за столиком недалеко от входа. Ему не хотелось задавать этот вопрос, но пришлось.

– Эти телефонные звонки прошлой ночью... – (Она кивнула.) – Расскажи мне о них еще раз.

– Но я уже...

– Я хочу услышать это снова.

Она опустила глаза и сжала руками кружку с пивом. Где-то внутри нее вновь зазвучал тот голос.

– Я не помню, сколько раз. Восемь, а может, двенадцать. Каждый раз... каждый раз он говорил... – Она повторила Дикону слова, которые уже выучила наизусть.

Пока она говорила, ее голос становился все слабее и слабее и под конец стал еле слышным.

– Почему ты не выдернула телефон из розетки? – спросил он.

Она обалдело взглянула на него, словно он предложил идеальное решение проблемы, только слишком поздно.

– Не знаю. – Ее глаза были широко открыты. – Господи, я сама не знаю почему!

– О'кей, – коротко сказал он.

Воцарилось непонятное для нее молчание. Оно пугало ее, и она постаралась думать о другом.

Он уже собирался заговорить первым, когда она сказала:

– Я не могу вернуться в банк. По крайней мере, не сейчас.

– Разумеется.

– Они знают, что у меня бывают приступы астмы, это не покажется им странным. Я и раньше брала выходные по этой причине, как правило, на два дня. Мне надо поставить их в известность. – Лаура порылась в сумочке в поисках мелочи. – Я могу позвонить отсюда. – Она говорила гораздо увереннее, чем раньше, радуясь, что нашла себе какое-то дело.

– Здесь нет телефона, – сказал Дикон ровным голосом.

– Есть. – Она нашла монетки. – В углу бара.

Дикон покачал головой.

– Здесь вообще его нет, – твердо повторил он.

Лаура подняла голову, начала что-то говорить – и сразу же замолчала. Дикон глядел на нее в упор. Внезапно она ощутила холод, словно ей приложили к спине мешок со льдом. Не может быть, она ослышалась... Не может быть...

– В пляжном домике, – сказал Дикон, – тоже нет телефона. И никогда не было.

Лаура проснулась в четыре утра и лежала с закрытыми глазами. Еще не рассветало. Вдруг ей показалось, что ее тело сжалось в конвульсиях, хотя на самом деле это была обычная судорога. Ночью ей снилось, что она стоит на пляже, собираясь искупаться, и раздевается, но вместо одежды снимает с себя кожу – стягивает ее с плеч и бедер, точно резиновую оболочку. Она входит в море по щиколотку, и холодная вода обжигает ее обнаженные нервные окончания. Зайдя по шею, она оттолкнулась от дна и нырнула. Волна поглотила ее, она закричала и проснулась, не успев снова вынырнуть на поверхность. Проснувшийся одновременно с ней Дикон положил ей руку на плечо.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Я тоже.

Лаура спала, поджав ноги, и теперь повернулась, вытянулась во весь рост и прижалась к нему.

– Мне снился сон.

Он не был уверен, про какой сон она говорит – про вчерашний или сегодняшний, – поэтому осторожно спросил:

– А я был в твоем сне?

– Нет. Я купалась и сбросила свою кожу, будто змея.

Значит, имелся в виду сегодняшний сон. Дикон не решился предположить, что все происшедшее в пляжном домике было просто затянувшимся сном наяву. Это означало бы, что он считает ее неврастеничкой. Что-то случилось... и вместе с тем ничего не произошло. Он задавал себе вопрос, было ли это порождением ее фантазии под действием страха? Тени в темноте, шум ветра... Словно читая его мысли, она сказала:

– Птица была настоящей.

– Да, – подтвердил он, – птица была настоящей.

Они говорили шепотом, словно опасаясь, что их подслушивают. Дикон успокаивающе гладил ее по спине, мягко проводя ладонью вдоль позвоночника и ниже, по бедрам. Секунду спустя она подстроилась под его ритм, слегка изогнулась и начала легонько водить пальцами от его плеч к талии. Он вздрогнул и напрягся.

«Насколько это важно для нас? – подумала она. – Неужели мы занимаемся сексом только затем, чтобы утешать и защищать друг друга? Неужели секс для нас – только убежище от страха?»

Они поменяли положение, слегка отодвинувшись друг от друга. Она раскинула ноги, открываясь ему, а потом соединила в кольцо большой и указательный пальцы на его напряженном члене и несколько раз провела рукой – вверх и вниз. Он поднял руку к ее грудям и, наклонив голову, нежно тронул губами сосок; она изменила позу, и его рука снова оказалась у нее на животе.

– Что ты собираешься делать? – прошептала она, не прекращая двигать рукой.

– С Бакстоном?

– Да.

– Хочу найти что-нибудь такое, чем можно ему пригрозить.

– Ты уже придумал?

– Пока нет. То, что он любит. То, чего боится.

– Но что именно?

– Тебе лучше знать. Вот ты мне и посоветуешь.

Они говорили так тихо, что шелест постельного белья почти заглушал их слова. Она провела руками по его мускулам – от плеч книзу. Ее губы нежно коснулись его губ, глаз, лба и замерли.

– Ты спрашивал у меня его адрес. Почему домашний, а не служебный?

Он тронул приникшую к нему грудь, потом провел руками по ее талии, по округлости ягодиц и проник между бедер. Она раскинула ноги еще шире. Его член скользнул у нее между ног: не позволяя ввести его, она начала двигать им туда-обратно, получая наслаждение при каждом толчке.

– Он не так уязвим в банке, – сказал Дикон. Потом добавил, как если бы забыл сказать об этом раньше: – Дома он гораздо более уязвим.