— Никушор, возьмем и его! Ладно?..

Илья не расслышал ответа, но почувствовал, как она схватила его за отекшую руку и стала втаскивать в машину, а полицейский помогал ей.

Скрипя зубами от боли, Илья влез в машину, полицейский принялся клянчить у девицы несколько лей на папиросы. Томов протянул какую-то монету свободной рукой, шофер нажал на стартер, и они отъехали. Обессиленный, замерзший, в окровавленном белье, с подпольной литературой за поясом и засунутой в карман онемевшей рукой, он, как только такси тронулось, оказался в объятиях девицы… «С корабля на бал» — подумал Илья. От соседки несло никотином и ментоловой настойкой… Томова от отвращения мутило, а девица уселась к нему на колени и лезла целоваться.

Шофер гнал машину по мерзлому булыжнику, казалось, вот-вот они врежутся в какой-нибудь столб. Сидевшая у Ильи на коленях красотка не переставала гнусавить:

— Значит, едем ко мне?

Илья что-то бормотал, утвердительно кивал головой, но думал о своем. Девица же сжимала Илью в объятиях и хмельным голосом твердила:

— Едем ко мне!… Жми, Никушор, на всю железку!.. У меня хорошо. Правда, не топлено, но согреемся… Я пью менту, цуйку и даже кислое… Но люблю мужиков честных… Настоящих!

Когда машина резко сворачивала или тормозила, Илья сбрасывал свою спутницу с колен. Однако она, ничего не замечая, усаживалась на прежнее место и снова приставала:

— Если полюбишь меня по-настоящему, я тебя озолочу! Понимаешь, что я говорю? Или я тебя растерзаю на кусочки! Слышишь? Ты не смотри, что я такая… У меня знаешь сколько денег?.. Вот будешь моим постоянным, и все будет твое! Только любовь у нас должна быть настоящей!.. Слышишь?

Илья невольно вспомнил румынскую пословицу: «Любовь слепа, и амур горбат»…

Шофер продолжал гнать машину, на ходу целуясь со своей соседкой. Партнерша Томова не унималась:

— Меня зовут Сузи!.. Слышишь? А тебя как?

Илья чуть слышно пробормотал себе под нос:

— Дуду…

Девица шарахнулась от него, будто перед ней предстал сам дьявол.

— Опять Лулу! — вскрикнула она. — Но тут же успокоилась: — Я буду лучше тебя звать Пую! Так мне больше нравится!.. А Лулу — имя для меня фатальное… Были у меня уже четыре Лулу… Все оказались лгунами и шарлатанами. Самым сволочным был последний. Все хвастался, что был когда-то офицером, имел собственный дом и автомобиль… Знаю я этих вшивых миллионеров, что ходят без порток и стреляют окурки!

Томов вспомнил Лулу, снимавшего койку в пансионе мадам Филотти. Он ведь тоже был офицером, а потом выиграл в рулетку дом и автомобиль. Илья спросил назойливую девицу, как была фамилия последнего Лулу… Мир оказался тесным… Это был тот самый Лулу Митреску…

Машина круто повернула, и девица снова отлетела в противоположный угол машины. Томов протер вспотевшее стекло: они уже выехали на Вэкэрешть. Как же сделать, чтобы шофер остановил машину? Когда они подъезжали к углу Олтень, Томов похлопал шофера по плечу.

— Дружище, останови…

— Чего тебе? — спросил шофер.

Сузи перебила:

— Пуюле, лапочка, ты разве не поедешь ко мне?

— Поедем… Но сейчас мне плохо… Не выдержу… На минутку только… — произнес Илья многозначительно.

Шофер рассмеялся:

— Ничего! Не лопнешь… Потерпи еще немного.

Через запотевшее стекло Илья заметил, что они проехали перекресток Олтень. Надо было остановить машину во что бы то ни стало. И Томов притворился, будто ему плохо. Его соседка закричала:

— Никушор! Останови, его тошнит!.. Он, кажется, уже готов…

Машина остановилась, и Томов, икая, сошел на тротуар. Но такси не трогалось с места. Сузи требовала, чтобы шофер подождал ее «Пую»…

Томов прошел шагов десять и свернул в первый попавшийся двор. Когда он выглянул, красный огонек стоп-сигнала уже скрылся за поворотом.

Пансион был совсем рядом, но Томову казалось, что он не дойдет. Каждый шаг стоил невероятных усилий. Войдя во двор пансиона, Илья прислонился к воротам и стал обдумывать, как же вызвать Морару? Было уже без четверти час. Илья знал, что по субботам квартиранты ложились поздно: играли в табле или домино, болтали… «Так, наверное, и сейчас… Сегодня ведь суббота», — подумал он. Но ждать больше не было сил. Ныла рана и особенно болела рука… Он постучал, за дверью послышались шаги и голос Жени: — Кто это?

Томов с трудом вошел. Оказывается не спал только Женя. Он писал вывеску. На вешалке Илья заметил фуражку и полушубок Морару, и облегченно вздохнул: «Значит, дома!»…

Женя, ничего не заметив, пошел было продолжать работу, но Илья остановил его:

— Женя!.. Позови, пожалуйста, Аурела. Только, чтобы никто не слышал…

— А что такое?

— Позови, прошу тебя… Скорей! — Томов прислонился к стене, хотел ухватиться за ручку двери, но все вокруг закружилось, и он медленно опустился на пол. Перепуганный Женя попытался поднять его, но Илья, коснувшись пола, мигом пришел в себя от острой боли. Усадив его в углу, Женя кинулся будить Аурела. Илья снова потерял сознание…

Когда он очнулся, около него стояли Женя и Морару и обрызгивали его холодной водой. Женя был бледен, Морару встревожен… Илья отпил глоток воды, стало легче:

— Господин Аурел… прошу вас, выручите меня… — он кивнул на правую руку. — Помогите мне ее вынуть, там надо что-то открыть… У вас, наверное, найдется инструмент…

Морару и Женя вынули его руку из кармана и обомлели. Аурел бросился на антресоли, где стоял его ящичек с инструментами. Женя тоже стал рыться в своем чемоданчике, извлекая какие-то ключики. Но сколько оба ни мучились, кольцо наручников не открывалось.

Вдруг Женя увидел на полу следы крови.

— Откуда эта кровь? Ты ранен?..

Стараясь перевернуться на левый бок, Илья тихо ответил:

— Да это не страшно. Только вот рука… Рука-а! Сил уж больше нет, так сжимает… Распилить, что ли?

— Ножовка у тебя есть? — спросил Женя.

Морару с досадой ответил:

— Да нет… Но я сейчас быстренько сбегаю в гараж.

— Только быстрее…

Морару побежал в комнату одеться. Женя все еще возился с ключиками. Кусая губы, Илья тихо стонал.

— Так все же откуда кровь? Почему ты молчишь? Тебя ранили? — спрашивал Женя, пытаясь отомкнуть кольцо.

Илья, морщась от боли, кивнул головой. Из комнаты вышел Морару. Он отозвал Женю в сторону, что-то шепнул ему на ухо и выбежал.

Женя снова вернулся к Илье.

— Не упрямься, Илья. Ты понимаешь, что с этим не шутят? Может быть, что-нибудь надо?..

— Ничего не надо. Все обойдется… Вот только бы эту холеру снять с руки. Жмет, спасу нет!

Женя, не мог успокоиться: расспрашивал, перевязывали ли ему где-нибудь рану, предложил что-нибудь поесть… Но Илья от всего отказывался и просил только пить. Женя принес воду и, сев около приятеля, заговорил:

— Вот видишь, Илья… Хоть ты и дулся на меня, а все-таки я оказался прав. Дело, которым ты занялся, сам видишь, к чему приводит. Не хотел меня послушать, вот и результат… А не дай бог, ведь могло быть хуже…

Как Томову ни было плохо, он все же усмехнулся:

— Давай-ка, Женя, лучше отложим этот разговор… Ты прав по-своему, я — по-своему. А то, что сегодня стреляли в меня, вчера в какого-нибудь другого и завтра будут стрелять еще в кого-то — это не новость… Наша кровь давно льется… Но ничего… Придет время и в ней утонут те, кто ее пускает. Ничего, ничего! Придет… И ты убедишься. Боюсь только, как бы не было поздно… Хороший ты человек, люблю тебя, Женька, но слабый, боишься всего. Ты, наверное, думаешь: они меня «проучили» и я раскаиваюсь? А я многое только сегодня понял. Главное — мы или они. Вот так оно, Женя! Свобода и счастье или вечное рабство и унижение… А то и другое одновременно — невозможно. — Томов тяжело вздохнул и снова тихо застонал. — Ну да ладно, ни к чему все это… Дай мне лучше еще попить и прошу тебя, не сердись, Женя…

— Да нет, что ты… На, попей, только она очень холодная. Но все же, кто в тебя стрелял и как это случилось, что на тебя нацепили кандалы? Я, признаться, никак не могу понять…