— Ну а сейчас я расскажу, как ваши дети занимались первые три четверти.

Учительница взяла в руки журнал. Я вспомнила, что она учит детей находить хорошее даже в самых плохих обстоятельствах, и посмотрела на нее внимательней.

— В общей массе неплохо, — сказала она и захлопнула журнал успеваемости.

«Наверное, Маша имела в виду учительницу физкультуры», — подумала я и твердо решила на следующий год перевести дочь в British School.

Перед собранием я переставила телефон на виброзвонок. И вот он уютно зашевелился у меня в кармане.

Номер был незнакомый.

Учительница диктовала список стихов, которые надо было выучить за каникулы.

— Алле, — ответила я приглушенно. И записала: «Бородино».

Странно, по-моему, раньше мы учили его в четвертом классе.

Я узнала голос своего бывшего директора.

— Не отвлекаю? — спросил Сергей.

— Нет.

Я почему— то еще раз написала: «Бородино».

— Меня попросили позвонить вам с предложением от компании…

— Я слушаю.

Я сказала это слишком громко. Учительница посмотрела на меня поверх очков и отчетливо повторила: «У лукоморья дуб зеленый…»

— Вам удобно по телефону?

Я благодарно улыбнулась учительнице и склонилась над листочком.

— Ну хорошо. — Сергей, как обычно, говорил очень быстро. — Мы готовы купить бренд вашей компании. Мы считаем, что нам выгодней взять успешное и раскрученное имя, чем создавать что-то заново. Мы предлагаем за вашу пахту сто тысяч.

— Триста, — сказала я, стараясь не шевелить губами, потому что учительница смотрела на меня.

«Бородино», — написала я в третий раз, и мамаша, сидевшая за партой рядом со мной, покосилась на меня с подозрением.

— Мне кажется, детали лучше обсудить при вашей встрече с руководством. Я должен был получить ваше принципиальное согласие. — Интересно, почему они поручили звонок Сергею? Он сказал, что знает меня и имеет на меня влияние? Наверняка что-нибудь в этом роде.

Я подняла руку и чуть не выпалила: «Можно выйти?»

В школьных классах я всегда чувствовала себя маленькой девочкой.

Извинившись улыбкой, я закрыла за собой дверь.

Маша играла с подружками в школьном дворе.

Я подхватила ее на руки и стала кружить. Она весело хохотала.

— Маша, — сказала я, отдышавшись, — твой Дед Мороз не наврал. У нас все просто замечательно. Мы ничего не продаем. Мы все только покупаем!

Она скакала на одной ножке, а я улыбалась ей, и солнцу, и жизни. Вот, оказывается, что означает выражение «дышать полной грудью». Хотя в современном мире это должно звучать по-другому: «Она была так счастлива, что даже имплантант № 4 научился дышать».

Весна капала на голову с крыш домов, обновленные витрины магазинов зазывали сменить гардероб.

Я, Катя и Лена, посадив Алекс за руль, отправились за весенне-летней коллекцией.

В магазинах был ажиотаж.

Все ходовые размеры Bluemarin в «Италмоде» разобрали еще в конце февраля. Лена, заискивающе глядя в глаза продавцам, умоляла принести ей что-нибудь из подсобки. Все самое лучшее продавцы оставляли для «своих» клиентов.

Я схватила несколько цветастых сарафанов и поглядывала в сторону джинсов.

Катя мерила курточку от Валентина

Я не шла в примерочную, потому что надеялась, что куртка Кате не подойдет, и тогда мне надо будет успеть взять ее первой.

— По-моему, ничего? — спросила Катя, вертясь перед зеркалом.

— Да, — довольно прохладно ответила я. Зато честно.

— Возьму, — решила Катя.

Свои покупки мы с Леной оформили на Катину дисконтную карту — двадцатипятипроцентную. Спасибо хозяйке «Италмоды». Катя говорила, что если бывают нежные акулы, то это как раз она.

Потом мы поехали в торговый дом «Москва».

Лена мерила уже десятую пару туфель от Chanel, а мы с Катей изучали сумки.

— Мы заколочки новые получили, — предложила продавщица, — и косметику из «Круиз-коллекции». Очень интересная.

Катя примеряла очки с темными стеклами и повернулась ко мне.

— Ничего, — одобрила я. Мне такие обычно не шли.

— Представляешь, у его сперматозоидов подвижность — ноль.

Катя, не снимая очков, ходила между полок с сумками.

— Что это значит? — не поняла я.

— Это значит, что он не может иметь детей. Я ахнула.

Катя приложила палец к губам, и я поняла, что Лена этого не знает.

— Что же делать? — Я взяла с полки черную стеганую сумку скорее для конспирации.

— Если у нас не будет детей, он меня бросит, — горько сказала Катя и сняла очки. — Опять.

— Подойдут к моему Dolce&Gabbana? — Лена вышла в изящных босоножках в горошек на высоком каблуке. «Лагерфельд сошел с ума», — назвала я эту модель про себя.

— Милые. — Катя вежливо улыбнулась.

— Если честно, вон те лучше. — Я показала на черные с длинными ремешками туфли.

— А лечиться можно? — спросила я, когда Лена отошла.

— Можно. Всю жизнь. — Катя вздохнула. — Я возьму вот эту сумку. — Она протянула ее продавщице. Та довольно кивнула.

— И что ты будешь делать?

Я устремилась в другой конец зала, увидев шлепанцы из летней «Круиз-коллекции».

— Рожать, — ответила Катя, когда я вернулась.

— Как?

— Существует донорский банк спермы. Я уже договорилась. Он об этом никогда не узнает.

Я задумчиво кивнула: мол, «никогда».

— Gucci будем смотреть? — весело спросила Лена.

— Все что угодно, только не Gucci, — ответила Катя, и я с ней согласилась.

Потратив двенадцать тысяч на троих, мы заехали пообедать в «Виллу».

Я смотрела на Катю и думала, что должна сказать ей какие-то слова. Но не знала какие. Ей не так просто было принять это решение. Ради семьи. Ради себя. Ради него. Я пыталась поставить себя на его место. Что лучше? Никогда не иметь детей или иметь, никогда не узнав, что ребенок не твой? И что значит «не твой»? Если ты воспитал его и он вырос вместе с тобой? Если готов отдать за него все, что у тебя есть? А значит, все, ради чего жил?

Интересно, могла бы я поступить так, как Катя?…

Чтобы это понять, надо влюбиться в кого-нибудь, у кого не может быть детей. Надеюсь, со мной этого не произойдет. По крайней мере, раньше все было скорее наоборот.

Я рассказала девочкам про Светлану.

— Я познакомила ее с родителями Сержа, — вздохнула я.

— Зачем тебе это надо? — удивилась Лена.

Мы заказали равиоли. Официанты в этом ресторане ходили в одежде от Армани. Это хоть как-то оправдывало цены.

— Для них это просто счастье, они остались одни, и вдруг — внук. — Я развела руками. — Они просто начали жить заново.

— А Светлана как? — спросила Катя.

— Сначала родила, а потом подумала. Но, в сущности, ее жалко.

— Жалко? — передразнила Катя.

— Да она вроде нормальная. К родителям Сержа сейчас переезжает.

Я спорила не с ними. Я спорила сама с собой.

— Нормальная? — возмутилась Лена. — Ты бы на ее месте пришла к жене своего любовника? Ты бы стала просить деньги?

Лена почти кричала

— Ни за что! — ответила за меня Катя. — Она бы пошла офисы мыть, а скорее всего, что-нибудь поушлее придумала.

Я покачала головой.

— Вы еще не знаете, что я ей квартиру покупаю. Первый взнос.

— Зачем? — Лена посмотрела на меня как на ненормальную.

— Сама не знаю.

— Неплохо девочка устроилась. А теперь к родителям Сержа. Там вроде и бассейн в доме, и тренажерный зал? И общество? — насмешливо спросила Катя, отказываясь от десерта.

Я заказала ананас.

— А если она просто влюбилась? И забеременела? А его убили. А они мечтали о ребенке…

«То ей надо было пойти и удавиться», — хотела я продолжить, но промолчала.

Мне нравится «Вилла». Раз официанты там носят Armani, значит, клиентам надо приходить в рваных джинсах. Но никто не приходил. Все хотели перещеголять официантов. Не получалось — они всегда оставались самыми стильными.

Я заехала в Brioni, в «Славянскую», посмотреть подарок Ванечке на день рождения.