Еще — брат моего водителя. Абсолютно меркантильное существо. Нет, потом начнет меня шантажировать.
У Алекс есть «оса». Я купила. С трех метров пробивает человека насквозь. Можно инсценировать самооборону.
Вымыв голову, я поняла, что никого Алекс убивать не будет.
Какую, оказывается, важную роль играл в моей жизни Олежек. Без него теперь как без рук.
— А вот если, например, я хочу убить человека, то что мне надо делать? — спросила я у Кати, когда она позвонила мне, чтобы обсудить Олесин поступок.
— Тогда тебе надо сходить к психиатру, — сказала Катя. — Это ты из-за Олеси так?
— Нет. Меня раздражает президент Америки. — Что я говорю?
— А… — Катя немного помолчала. — Меня тоже, если честно.
Забеременеть самостоятельно у нее не получалось. Катя решила делать ЭКО — экстракорпоральное оплодотворение.
— Это, конечно, ужасный процесс, — рассказывала она, — через день надо наблюдаться у врача (у меня Торганова — самая лучшая), каждый день делать уколы в живот; кроме того — бесконечные уколы в попу, пока что-то там не случится с желтым телом. Я уже хотела было взять суррогатную маму, — вздохнула Катя, — пусть бы она делала все эти процедуры; знаешь, желающих полно — десять тысяч долларов США всего плюс снимаешь ей где-нибудь квартирку и приставляешь охранника. И привозишь фрукты и книги. И классическую музыку. Удобно, да? Но мой не согласился. Прям ни в какую. Говорит, не хочу, чтобы моему ребенку передавались гены какой-то там неизвестной колхозницы. Хотя уже давно доказано, что через кровь мамы ребенку ничего не передается. Но ему же не объяснить.
Катя вздохнула.
— Ладно тебе. — Я попробовала ее утешить. — Зато будешь ходить с таким животиком. И у тебя там будет маленький. Ты кого хочешь?
— Не знаю. Девочку, наверное. Ее наряжать можно.
— Мальчика тоже хорошо. А твой кого хочет?
— Ему все равно, он просто хочет ребенка. Представляешь, раз он на спермограмму согласился?
— А как это?
— Я так смеялась! Мы приехали туда, там эти женщины, беременные, в очереди, кругом фотографии детишек; я-то ему обещала, что его никто и не заметит, но с ним же охрана, представляешь? Все смотрят, а я ему ключик даю и на дверь показываю: мол, тебе туда. Думала, он убьет меня сейчас. А он ничего, ухмыльнулся и меня за собой потащил. Там комната два на два и журнал Playboy на табуреточке. А потом выходишь оттуда с колбочкой, и опять все смотрят. Никакого интима!
— И что?
— Ждем результатов. Там от подвижности этих сперматозоидов многое зависит.
Я заехала в «Вини». Коллекционный фарфоровый сервиз для Барби стоил ненамного дешевле, чем мой парадный мейсенский.
Потопталась около двухсантиметровых настольных ламп. С настоящим шелковым абажуром и электрическим шнуром с вилкой. Купила тоже.
Содержание Барби обходится дороже, чем содержание ребенка.
В отделе для новорожденных я купила несколько штанишек и костюмчик для Сережи.
Надеюсь, Светлана больше не распускается. А еще говорила: «У меня большие планы». Все они только говорить и могут. Бедный ребенок даже заикался от крика.
Светлана сказала мне, что хочет переехать к родителям Сержа. Попросила помочь перевезти вещи.
Конечно, помогу.
Скоро будет год, как погиб Серж. Соберутся друзья. Мы со Светланой будем сидеть с двух сторон от его родителей. Дальше — будут сидеть наши дети. Я лучше вообще не поеду туда. Или… Соберу всех в ресторане, а Светлану не приглашу.
Моя свекровь была радостно возбуждена. Они готовились к переезду внука.
Я смотрела на их суетливые приготовления и счастливые лица и думала, что все мои тревоги по поводу Светланы — это обычная бабская ревность. И что Сережа должен был появиться на свет хотя бы для того, чтобы снова ожили эти высохшие от слез старики.
— Видишь, какие у нас дела, — сказала мама Сержа, как будто извиняясь.
Я кивнула.
— Да… Ей замуж надо — молодая совсем.
Я удивленно посмотрела на свекровь. Она ответила мне мудрым взглядом семидесятилетней женщины.
— А мы Сереженьку подымем. Внука. — Она не смогла удержать улыбку умиления. — Да, мы тут Машеньке куклу купили на Восьмое марта. Ты уж передай.
Я бы не обиделась на них, даже если бы не купили.
Счастье избавляет людей от обязательств.
— Как только я придумаю, как объяснить Маше все это… про Сережу… я ее сразу же привезу…
Свекровь ласково улыбнулась мне на прощание.
«Наверное, надо позвонить соседу-адвокату, — подумала я. — Кто-то же должен представлять мои интересы в суде с банком».
Я ехала в «Балчуг»: мы ужинали с Ванечкой. Я была рада его увидеть. Наша дружба, подвергшаяся серьезному испытанию под названием «плохой секс», с честью выдержала его.
Он осыпал меня комплиментами. Я загадочно улыбалась.
— Ты бы мог убить человека? — спросила я, ставя на стол огромную тарелку всех подряд салатов со шведского стола.
Странно, что в ресторане мало народу. Огромный выбор блюд и дешево.
— Нет. — Перед ним лежала вареная брокколи, которую он уже несколько минут усердно посыпал приправами, словно удобрениями. Как будто хотел, чтобы она проросла в этой тарелке. Или хотя бы зацвела. — Я слишком хорошо воспитан. А вот ты, мне кажется, на многое способна.
Я с шутливым негодованием подняла одну бровь.
— Ты намекаешь на душевую кабину в мужской раздевалке?
— И это тоже. — Он лукаво улыбнулся. Я бросила в него салфеткой.
Так мы определили свое отношение к происшедшему. Натянутость исчезла.
— У меня завтра день рождения. Я устраиваю небольшой коктейль для друзей. Приедешь?
— Приеду. Спасибо. — Я церемонно наклонила голову.
В дверях показалась Вика. Она увидела меня и подошла с широкой улыбкой, обращенной к Ванечке.
— Ты одна? — спросила я, намекая на ее тренера по плаванию.
— Ну, не то чтобы одна… — пропела она туманно.
Я познакомила ее с Ванечкой. Он умел произвести впечатление. Вика манерно улыбалась, озвучивая общие фразы про Лондон и английских дизайнеров.
Она попрощалась, покинула нас и тут же перезвонила мне по телефону.
— Только не говори ему, что это — я, — попросила Вика. — Слушай, мы тут с девочками номер снимаем, сьюту с раздвижной дверью, хочешь — приходи!
— А что там? — заинтересовалась я.
Вика рассмеялась:
— Не что, а кто! Мальчишки! Лучшие из лучших. Не пожалеешь, все, как один, красавцы! Старше двадцати двух нет. Негров тоже нет, не волнуйся.
Не знаю, почему она решила, что я — расистка.
— Спасибо, конечно, может, и зайду… — неопределенно ответила я и улыбнулась Ванечке: — В гости подружка приглашает. На чай.
— Давай здесь пирожные купим. «Не красна изба углами, а красна пирогами». — Он проговорил это с трудом, видимо только что выучил,
— Слушай, сколько ты поговорок знаешь?
— Целую книжку. Когда я в Москве, я читаю ее на ночь. И учу, что понравилось.
К Вике в номер я не пошла. Хотя, конечно, было интересно, как у них там все происходит.
Я представляла себе кокаиновые трассы на принесенном из ванной зеркале, а может, и просто на журнальном столе и обнаженных загорелых красавцев, почему-то танцующих канкан на кровати. Или, скорее, танец маленьких лебедей.
За рулем машины я почувствовала себя скучной и одинокой занудой.
«К тому же пора делать эпиляцию».
Я решительно нажала на газ. Перед глазами стояли картины вакханалий из какого-то фильма про Римскую империю.
Интересно, сколько Вике лет?
«Наверное, за сорок, — подумала я с уважением, — надо Лене рассказать».
В школе было родительское собрание. Пожилая учительница распределяла между родителями спонсорскую помощь. Мне предложили на выбор — мытье окон или закупку дидактических материалов.
Сначала мне захотелось влезть на подоконник, надеть косынку и взять в руки тряпку. Загорая под весенним солнышком, перемыть все окна в классе. Но, поразмыслив, я подписалась на закупку дидактических материалов. Пошлю Алекс.
