Здесь только Кучак нужен хану. Много умных и благородных ИпЛ к тРона’ но ни одному, кроме Кучака, верить нельзя. Вот . у а1’ светлая голова, смел, прям. Но разве не видит Саип-
р и, что улат втайне радеет Москве? Или мурза Чура. Истый казанец и крымцев ненавидит. Только один Кучак. Тот сам из Крыма, в Казани живет давно, его умом и силой крымские Гиреи сумели пробраться к Казанскому престолу. Аллах знает, что было
бы сейчас с Саипом, если бы не джигиты Кучака да не крымское войско. Казанцы живо бы выгнали Саипа из Казани.
Дело к тому и идет, не зря хану так скоро понадобился ум мурзы.
Хан открыл дверь, крикнул:
— Во все ворота города передайте мое слово: как приедет мурза Кучак, пусть немедля идет ко мне!
Последняя предутренняя звездочка погасла над лесом. На дорогу незаметно вышел рассвет.
Мурза Кучак едет впереди, за ним джигиты.
Скоро с востока поднялось сияющее солнце — и показалась Казань. Город раскинулся вдоль высокого холма. В отблесках солнечных лучей минареты пылали, будто свечи. К небу поднимались столбики дымков. Над рекой Казанкой угрюмо возвышались темно-красные стены крепости. Широченные круглые башни с воротами стояли на страже города.
Около Муралеевых ворот остановились. Группа джигитов выехала вперед, всадник постучал в ворота черенком нагайки.
Окно открылось, грозный голос спросил:
— Кто?
— Мурза Кучак! — выкрикнул всадник, и ворота тотчас открылись. Стражник, когда мурза проезжал мимо, приложил руку к голове и груди. Кучак натянул поводья.
— Слово хана, да продлит аллах его могущество.
— Говори.
— Саип-Гирей в великом гневе. Три дня ищут тебя по его воле и не могут найти. Поезжай в его дворец немедля. Так повелел великий и несравненный.
Мурза хлестнул коня и поскакал ко дворцу хана.
У входа во дворец мурзу встретил его сын Алим,или Кучак-ог- лан, что означает младший. Во время отъездов отца Алим оставался за нуратдина, хотя хан не доверял ему ни важных поручений, ни больших тайн.
Сойдя с коня и отослав джигитов, мурза, не ожидая обычных приветствий, спросил:
— Зачем так скоро стал я нужен хану?
— Хан в тревоге и не говорит причину гнева,— ответил Алим.
— Что-нибудь случилось?
— Из Бахчисарая прибыл Сафа-Гирей и привез печальную весть: крымский хан Магмет-Гирей убит.
— Кого великий султан поставил вместо него?
— Саадет-Гирея.
Мурза плюнул и зашагал медленно в сторону дворца.
— Тебе пора быть умным, Алим. Даже малый ребенок, зная все, что ты сказал мне сейчас, понял бы причину тревоги хана.
— Только аллах знает, что на уме великого.
— Думать надо! Разве ты не знаешь, что Магмет-Гирей и наш повелитель Саип-Гирей — братья, рожденные одной матерью, второй женой хана Менгли, да будет мир с ними обоими.
— Знаю, отец.
— А трон Казани держится на копьях крымских воинов.
— Все так думают, отец.
— Но теперь Магмет убит, и ханом в Крыму стал Саадет. Теперь он распоряжается войском, которое держит трон.
— Но Саадет тоже брат Саип-Гирея.
— Не совсем. Саадет рожден от третьей жены Менгли, да будет мир с ними обоими, и ненавидит Саипа. Ты понимаешь, почему теперь появился здесь Сафа-Гирей?
— Он... он...
— Он тоже, как и Саадет, рожден от третьей жены Менгли. И я совсем не удивлюсь, если узнаю, что Сафа привез не только весть о смерти старого хана, но и повеление нового о выводе из Казани крымских аскеров. Ты видел Сафу?
— Да, отец. Он совсем молод, почти мальчик.
— О, эго хорошо, когда хан молод...
— Ты думаешь Сафа будет ханом?
— На все воля аллаха, сын мой,—сказал Кучак.— Ты дальше не ходи. Иди домой, там увидишь девушку, которую я привез. Прикажи одеть ее в лучшие одежды и жди моего слова.
— Будет так, отец,— сказал Алим и вернулся назад.
Хан Саип-Гирей лежал в кофейной комнате и грыз янтарный мундштук кальяна. В комнату вполз слуга и, уткнув голову в пыльный ковер, проговорил глухо:
— Мурза Кучак просит позволения предстать перед гобой.
— Пусть войдет! — крикнул хан и сел на подушки.
Мурза вошел твердым шагом, остановился посреди комнаты, низко склонив голову.
— Дошло до меня, великий хан и справедливый повелитель, что ты хотел видеть своего слугу. Я здесь, и да будет славно в веках твое имя.
Гирей сидел молча и руки для поцелуя, как он это делал обычно, не протягивал. Лицо его было мрачно и недовольно. Наконец он заговорил, как бы про себя:
— Когда в ханстве мир и благоденствие и когда дела ханства, словно лодку, идущую по течению, вести легко и просто — мои слуги надоедливо путаются под ногами и день и ночь. Они непрестанно мелькают перед глазами, и тогда я знаю, что вокруг все спокойно. Но настанет миг—и слуг нет. Они исчезают, прячась по углам, и гогда знай, ведущий лодку царства, что впереди пороги и водопады, что скоро с небес грянет гром.
— Клянусь аллахом — я не из их числа! — воскликнул мурза.— Если бы я знал, что моему повелителю грозит беда, я не отошел бы ни на шаг от его дворца. Но неделю назад и сейчас я не вижу причин для тревоги.
— Да?! А ты знаешь, что любимый брат мой убит?
— Все мы поистине принадлежим аллаху, к нему и возвращаемся.
— Но вместо него на трон сел Саадет, и я уже получил повеление отправить все крымское войско из Казани под его руку.
— Может, у Саадета в том нужда есть? Пусть берет войско. У тебя, великий и мужественный, останутся твои верные джигиты. Над ними Саадет не властен, они мои и перервут глотку каждому, кто посягнет на твою священную жизнь.
-—Ия так думал три дня назад. Но сейчас стало мне известно, что на Волгу пришла русская рать в огромном числе и скоро будет под Казанью. Что я сделаю с ней, если крымские воины уйдут от меня? Я верю тебе и твоим джигитам, но разве смогут они оборонить Казань от более ста тысяч русских воинов?
— Ведомо ли тебе, пресветлый, кто ведет русскую рать?
— Сам князь и воевода Вельский...
— Позволь сказать, мой повелитель.
— Говори.
— Вручи свою судьбу всевышнему, и он поможет тебе. Ты говоришь, русская рать многочисленна? Знай, великий, в этом наше спасение.
— Мой ум не постигает твоих слов. Говори яснее.
— Казань выдержит осаду русских, если их ведёт такой нерешительный воевода, как Иван Вельский. Город наш укреплен сильно. Мы продержим русских у стен месяц, и они пожрут вокруг не только траву, но и деревья.
— Ты прав, Кучак. Прокормить сто пятьдесят тысяч человек русские не смогут и уйдут обратно. Тогда я покажу этому кривобокому ишаку, моему братцу Саадету, что смогу удержать казанский трон и без его помощи. Я прославлю свое имя тем, что удержу громадную рать горсткой джигитов.
" — О венец мудрости, выслушай еще один совет. Надо послать гонца к черемисам, пусть они почешут русским спину и заодно узнают, не подвезли ли неверные запасы еды в какое-нибудь близкое к Казани место.
— Ближе Нижнего Базара русским запасы делать негде.
— Все же, великий хан, надо узнать.
Саип хлопнул в ладоши, вошел слуга.
— Позови сюда Япанчу! Есть ли новые вести о русских войсках?— спросил хан, когда Япанча вошел и поцеловал край его одежды.
— Русские сели на лодки и вторые сутки идут к Казани. И еще узнали наши люди—там, где Сура впадает в Волгу, появился Шахали.
Хана словно укололи иголкой. Он вскочил с подушек, подбежал к Япанче и, ухватив его за грудь, притянул к себе.
— Что он там делает?
— С ним много войска. Может быть, они хотят строить крепость. Есть слухи, что там они будут хранить запасы еды и оружия.