Чеслав хорошо понимал, что, несмотря на присущее ему лукавство, Хрум сейчас всерьез предлагает пород­ниться двум их родам. И от того, какой ответ даст он, Чеслав, главе этого рода, во многом будут зависеть их добрососедские отношения. А потому слова подбирал неспешно и вдумчиво, но говорил без хитрости:

— За честь бы почел породниться с твоим давним ро­дом и кровь свою смешать с твоей, Хрум, и девка твоя любому мужу в радость и честь будет. Но словом я свя­зан уже с другой... А слово свое ценю и чту, дабы и дру­гие его ценили. И случись так, что нарушил бы его, ты бы первый презрение мне выказал... — И, предвидя возможный вопрос Хрума, добавил: — А взять сразу две жены, так это мне еще не по возрасту. Да и не по мудрости...

Хрум какое-то время не отводил глаз от лица парня, словно выверяя, насколько он был честен, а после не­определенно крякнул, встряхнул головой и, почесав проплешину, заговорил:

— И здесь ты, парень, завидный толк проявил и зря о незрелости разума своего сетуешь... — И весомо хлоп­нул Чеслава по плечу, снова попав по незажившей ране.

Юному мужу даже показалось, что сделал это хитрый мужик нарочно, будучи недовольным его пусть и обо­снованным, но все же отказом. Чеславу же на такое «дру­желюбие» оставалось только сдержать стон и не выдать своей боли лицом. А Хрум с искрами большого лукав­ства в глазах продолжил:

— Про то, как у тебя с другой девкой сложится, то лишь Великим ведомо. Всякое случается... Но я свое слово сказал. Ты его слышал. А там как будет...

С тем и расстались.

И теперь Чеслав размышлял, удалось ли ему, не нане­ся обиды отказом, объяснить Хруму толком свое реше­ние. Потому как слова словами, а главное, что у соседа на душе осталось да в думах сокровенных. А еще Чеслав по­думал о том, что на прощании не было видно Горяя, и хо­рошо, что тот не видел, как шептался с ним Хрум, а ина­че этот ревнивый молодец со слишком буйной головушкой запросто мог устроить им засаду да извести попытался — с него бы сталось...

Туп... Туп... Туп... Туп...

Привычная болтовня Кудряша не отвлекала Чеслава. Думалось ему и о том, как в чем-то схожим оказалось при­ключившееся с чужаком Луцием в селении Хрума и то, что стало преследовать его, Чеслава, после купальской но­чи. Но кто желал погибели пришлому в селении Хрума, он теперь знает — уязвленный за девку Горяй, а вот кто стал угрозой для него, он так и не разгадал... Пока что не разгадал.

Явным было лишь одно: опасность исходит от его роди­мых соплеменников, точнее, от кого-то из них, потому как у соседей ни явно, ни скрыто на его жизнь не покушались. Ну разве что медведь. Да и то была честная битва.

Из того, что ему стало известно, выходило, что, скорее всего, и двух чужаков погубил тоже кто-то из его племе­ни. А значит, и семейство Горши и Молчана тоже свои сгу­били. Вот только за что? Возможно, конечно, что чужаки им сперва потраву содеяли, а после кто-то самих чужа­ков изничтожил. Но кто? Мудрено! И только ли кто-то неведомый желает ему погибели из-за любощей с ночной девой, или кто-то другой не желает, чтобы он дознался, кто сгубил соплеменников и чужаков? Снова муть болот­ная, непроглядная... Ясным было лишь одно: их поход к соседям оказался пустым и ничего нового, что помогло бы в поиске душегубов, не дал.

Туп... Туп... Туп... Туп...

Неожиданно Кудряш замолчал. Из-за такой перемены Чеслав отвлекся от мыслей и уловил на себе пытливый взгляд друга.

— А дальше что делать-то будем?

Вопрос не застал Чеслава врасплох. Он уже сам себе за­давал его не раз, а потому ответил не раздумывая и кратко:

— След искать... Верный...

С тревогой в сердце парни продвигались к родному го­родищу, и чем ближе были к нему, тем больше росла их обеспокоенность. Да и как не тревожиться, пребывая столько времени в неведении, как там обстоят дела? Ведь с бедой большой оставили они родовой кров. А вдруг там продолжает собирать обильную жатву злодейка смерть? Да мало ли какие еще горести могут встретить их у ворот родного гнезда!

Между тем, пробыв в дороге уже несколько дней, они вот-вот должны были достигнуть границ охотных уго­дий своего племени. И хоть до самого городища было еще шагать и шагать, от этого обстоятельства и продвигаться хотелось скорее, и сил, несмотря на уже пройденный путь, казалось, прибавилось.

Но владычица ночь, что по заведенному порядку спе­шила сменить ясный день и вступить в свои права, была равнодушна к людским желаниям. Совсем скоро она го­това была принять в свои темные объятия всю лесную округу.

Парни загодя спешились и, выбрав удобное место для ночлега, решили развести костер, чтобы не зябнуть но­чью да подальше от себя и коня держать зверя дикого. Но такое обычное для лесного жителя дело, как разведение костра, в этот раз вызвало некоторое затруднение. А причиной тому был обильный дождь, что поливал лесные просторы ни много ни мало с полудня, и теперь найти су­хие сучья да ветки, поживу для огня, было не так легко. Разойдясь в разные стороны, молодые охотники отпра­вились на поиски сухого хвороста.

Чеслав чувствовал, как уже высохшая было после дож­дя сорочка очень быстро становится влажной. Дождевые капли, задержавшиеся на листьях после ливня, так и но­ровили обрушиться дружной гурьбой всякий раз, когда он пытался достать из укромного места какую-нибудь корягу или трухлявую ветку, надеясь, что она окажется более сухой, чем обнаруженные ранее. Чеслав отошел уже на значительное расстояние от того места, где они разбили лагерь, но ничего путного, на его взгляд, для костра пока не обнаружил, ну разве что средних разме­ров сучки. Да разве для огня на всю ночь это сытная тра­пеза? Так, щепка для затравки...

Лес здесь был довольно густым, а местами просто труд­нопроходимым: деревья стояли плотным частоколом, воюя между собой за каждый локоть земли и сноп сол­нечного света, а где мог, между ними втиснулся колючий кустарник. И оттого по этим зарослям удобнее было следовать звериными тропами. Идя по одной из них, Чеслав и выискивал сухие дрова.

Внезапно юный муж поймал себя на том, что, забрав­шись под очередной куст и пытаясь достать из-под него почерневшую от времени коряжку, не ощутил уже став­шей привычной россыпи дождевых капель. Их, скорее всего, сбил кто-то ранее. Птица? Маловероятно. Зверь, что проследовал по тропе? Лютый хищник? Возможно.

Но, наверное, даже не это заставило его насторожить­ся. Точнее, не только это. Чеслав ощутил, как зашептало его верное чутье, пророча опасность!

Он стал осторожно, с оглядкой выбираться из-под ку­ста. Парню хотелось сделать это как можно бесшумнее и незаметнее, но тревожащие до сих пор раны делали его не таким ловким и быстрым. Слабого шелеста чуть за­тронутой ветки и совсем вроде бы негромкого треска оказавшейся, как назло, под ногой и присыпанной про­шлогодней листвой сухой ветки — вот уж не знал, где найти! — было достаточно, чтобы привлечь к себе вни­мание. Молодой охотник не успел еще разогнуться, когда над его головой стремительным прыжком ядовитой змеи прошмыгнула чья-то шальная стрела. От этого желание выпрямиться в полный рост улетучилось совсем. К сожалению, он не успел заметить, с какой стороны было вы­пущено смертоносное жало, да и разглядеть это в зеленом хаосе было очень трудно. Разве что дождаться еще одной стрелы... У Чеслава из оружия был нож, но не было лука и стрел, а оттого защититься ответной стрелой он никак не мог, даже если бы и заметил стрелявшего. Холодный расчет подсказывал, что было бы глупо оставаться сле­пой мишенью для преследователя, а потому, пригибаясь так, чтобы не появляться над кустами, благо они были до­вольно высокими, Чеслав по звериной тропе бросился прочь от этого гиблого места.

Он бежал... Бежал не так быстро, как мог до ранения, чувствуя тупую боль в ноге, тем не менее преследователи были все еще на значительном расстоянии от него. О том, что их несколько, он распознал по топоту, остановившись на какое-то малое мгновение и прислушавшись, но для него и этого было достаточно. Его преследовала ватага!