В доме имелись две двери, обе выходили в небольшие сенцы. Незнакомый быт казахского аула, встреча со старым знакомым Сальменом привели Мукараму в восторг. С утра она обошла несколько домов, узнавая, нет ли больных среди дружинников. Девушке не терпелось поговорить обо всем с Сальменом, но она не знала, где он остановился.

— Певец-ага, — позвала она Нурума, входя в дом. Щеки ее пылали румянцем от холода и возбуждения. — Что-то нет Сальмена. Обещал, а не идет. Проводите меня к нему, хочу узнать уральские новости.

Нурум встал, приподнял голову и Мамбет.

— Сальмен должен прийти, мы его тоже ждем, — ответил Нурум с улыбкой.

Мамбет недовольно сдвинул брови. Девушка ему не понравилась. «Прошлый раз в городе вклинилась в разговор дочь Гаруна-тюре, здесь околачивается среди нас какая-то татарка. Неужели без этой красавицы не решатся мужские дела?»— раздраженно подумал он.

— Брат Нурума, оказывается, жених нашей девушки-доктора, — объяснил Орак. — Вполне возможно, вам, Маке, еще придется стать главным сватом.

— Брат — ученый джигит? — пробасил Мамбет.

— Образованный. Сейчас здесь товарищ Хакима Жунусова по учебе, один из руководителей уильских офицеров.

Открылась дверь, и вошел Азмуратов. Все уставились на него. Был он среднего роста, строен, худощав, серолиц, нос небольшой, крючковатый, глаза глядят в упор, по виду за тридцать, в новой совершенно шинели, с блестевшими золотом погонами. Вслед за ним вошел юный джигит и остановился у порога. Минуты две стояла настороженная тишина.

Азмуратов обвел острыми глазами сидящих командиров, недоуменно скользнул по фигуре девушки. Он не поздоровался.

— Проходите, — сказал Орак, кивком указывая на передний угол.

— Мне и здесь неплохо, — кичливо ответил Азмуратов.

Воцарилась неловкая тишина.

— Садись! — грубо бросил Мамбет.

— Я пришел не сидеть, а говорить с начальником дружинников. Кто из вас командир? — невозмутимо спросил офицер.

— Я, — стараясь смягчить голос, отозвался Мамбет.

Азмуратов недоверчиво посмотрел на огромного человека, разлегшегося на ковре, заметил его изуродованное ухо. «Как отметина у верблюда», — подумал офицер и неожиданно спросил по-русски:

— Какое училище вы окончили? Ваше звание?

— Окончил Мергеновский кадетский корпус с отличием. Офицер действующей дружины, — ответил Мамбет тоже по-русски.

— Такого кадетского корпуса не было.

— Я его сам создал. И сам закрыл.

Орак не удержался, хмыкнул. По вызывающему тону Мамбета Азмуратов понял, что говорить с ним будет трудно.

— Я об этом спросил потому, что в военное время за жизнь солдата отвечает командир. Знания и способности командира решают исход боя. Мне хотелось бы знать о маршруте вашего похода и о ваших целях.

Мамбет ответил прямо:

— Я не умею красиво говорить. Весь твой отряд пойдет с моей сотней, а ты останешься с моими джигитами. Сколько вас человек?

— Чтобы объединиться с вашей сотней, мне нужно знать о ваших целях.

— Ты мне скажи короче: хотят офицеры Уила объединиться с нами или не хотят?

— Офицеры Уила примкнут к вам или, наоборот, вы примкнете к нам — это должна решить степень боеспособности каждого отряда. Но вы не ответили на мой вопрос: какая у вас цель? Какой маршрут? Мне, как командиру отряда, это необходимо знать.

— Как ты сказал? — недобро переспросил Мамбет, приподнимаясь.

— Какова ваша конечная цель? — повторил Азмуратов.

Батырбек опасался, что вот-вот вспыхнет скандал, поэтому, выждав момент, он заговорил:

— Маке, насколько я понимаю, офицер Азмуратов «хочет сказать, что оба отряда состоят из казахов, жаждущих свободы. Но какой путь окажется наиболее верным — вот о чем надо поговорить…

Мамбет оборвал Батырбека:

— Ты, парень, не вмешивайся… Я хорошо понял, что хочет сказать господин офицер. Он, мол, офицер, а мы должны перейти под его командование, он будет нас обучать. Вот что хочет сказать офицер!

— Правильно говорите, — согласился Азмуратов. — Вы только вчера взяли оружие в руки, а мои офицеры знают военное дело, должны основательно обучить ваших солдат. Для этого нам следует всем вместе отправиться в Уил, где есть условия для военных учений…

Мамбет вскочил.

— Я хочу привести джигитов туда, где казахи поднимут знамя свободы. Я не желаю отправлять их в Уил с поклоном к Кириллову! Поэтому, господин Азмуратов, ты распределишь людей по моим сотням и сам поедешь с нами. Не желаешь — скажи прямо!

Азмуратов понял, что этого упрямца не удастся склонить на свою сторону и лучше прибегнуть к последней уловке:

— Ладно, я разделю офицеров по твоим сотням. Но для этого мне нужен недельный срок.

— Да одного часа хватит! — одновременно воскликнули Мамбет и Батырбек.

— Самое меньшее — неделя, — твердо сказал Азмуратов. — Здесь всего лишь пятьдесят юнкеров, остальные двести пятьдесят в Уиле. Два дня на дорогу туда, денька два-три на сборы, два дня на обратный путь. Значит, самое меньшее — неделя, а то и целых десять дней.

Орак и Жоламанов глянули на Мамбета.

— Маке, мы тогда сами… — начал было Батырбек, но Мамбет не дал ему договорить.

— Даем неделю! Чтоб через неделю были здесь. Без всяких опозданий и оправданий.

— Я сам приведу офицеров и постараюсь за неделю успеть, — пообещал Азмуратов.

— Встретимся здесь или в тридцати пяти верстах отсюда, в Чингирлау. Там стоит полк Айтиева.

— Нет, лучше дождитесь здесь. Сначала объединимся, хорошенько подготовимся к дальней дороге. Военный поход — это не перегон скота на базар. Неделя не такой уж большой срок, вы пока отдыхайте.

Лицо Азмуратова смягчилось. Внимательно наблюдавший за ним Жоламанов заметил, как на бескровном лице офицера проскользнуло подобие улыбки.

— Ладно! — решил Мамбет. — Место встречи — здесь!

Азмуратов чуть заметно наклонил голову, неопределенно сказал:

— До встречи! — и повернулся к двери.

Мукарама молча слушала разговор командиров. Резкие слова, властный тон, еле сдерживаемая бесшабашность Мамбета привлекали девушку больше, чем кичливость и высокомерие офицера, но тем не менее она обратилась к Азмуратову:

— Господин командир, не могли бы вы прислать сюда

Сальмена Аманбаева?

Тот круто повернулся к девушке, поклонился и, не задумываясь, ответил:

— Время не позволяет, красавица, извините. Аманбаев сию же минуту отправится вместе со мной в Уил. Как только вернемся, я отдам его в полное ваше распоряжение.

— Тогда я сама зайду к нему. Вы, конечно, разрешите? — улыбнулась Мукарама.

— Личные разговоры во время похода не к лицу ни офицеру, ни военному врачу. А вы, как я догадался, врач, — сухо ответил Азмуратов, звякнул шпорами, еще раз поклонился и вышел.

Мукарама растерянно замолчала.

Единолично приняв решение, Мамбет хмуро оглядел товарищей, мрачно помолчал, потом прогудел:

— Я поеду в Чингирлау. А вы дождитесь офицеров из Уила. Пока они притащатся, и я вернусь. Чем здесь валяться неделю, я попытаюсь разузнать, где сейчас Айтиев и Галиаскар. Может быть, даже встречусь с ними.

Мамбет решительно поднялся.

Жоламанов укоризненно покачал головой, но Мамбету ничего не сказал, зная, что любые разговоры теперь бесполезны.

Мамбет разозлил Азмуратова. «Или моей или твоей голове быть притороченной к седлу! А тут еще Аманбаев оказался предателем», — негодовал офицер. Прийдя на квартиру, он тут же приказал своему новому вестовому Жанкоже:

— Зови Аманбаева! И сам готовься в путь.

Жанкожа услужливо побежал. Загадочность военных походов всегда волновала юношу.

— Сальмен-ага, вас зовет старшина Азмуратов, срочно! — доложил он. Заметив, что прапорщик чем-то подавлен, юноша решил порадовать его новостью — Сальмен-ага, мы объединяемся с дружинниками.

Жанкожа сиял, ко те, кто сидел в комнате, по-разному восприняли эту весть. Таинственный офицер с повязанной головой, сверлящим взглядом уставился на Жанкожу, а на лице Сальмена выразилось удивление. Оба, не сказав ни слова, встали и пошли к выходу.