Где-то в середине 1981 года пришло утвержденное штатное расписание первой очереди Аналитического центра, если не ошибаюсь, на численность 120 офицеров и мичманов. Численность ещё сократили раза в два от той, что была согласована и представлена в ГОМУ Генштаба. Возможно, что так ГОМУ отреагировало на «домогательства» моего «шефа» о введении адмиральских должностей. Уверен был тогда и сейчас, что и этой численности было с избытком. Дело в том, что шло медленное строительство лишь двух пятиэтажек на 80 квартир. Третий дом даже не был заложен и вряд ли существовал даже в проекте. Тем самым, заранее была спланирована великая склока вновь назначенных офицеров и мичманов за обладание вожделенной собственной квартирой на территории закрытого военного городка. Но никакая склока не могла превратить 80 квартир в требуемые 120, а значит, примерно 40 семей были обречены оставаться бесквартирным и жить по чужим углам неопределенно долгое время.

О ходе строительства этих двух жилых домов силами военных строителей, подчиненных Главному инженерному управлению ВМФ, хочется сказать особо. Они должны быть построены по плану в 1980 году, ещё до моего прибытия к новому месту службы. Планы строительства были сорваны и к июлю 1980 года были вырыты лишь котлованы под их строительство. На момент прибытия к месту службы, отсутствие постоянного жилья в военном городке по месту моей будущей службы, показалось мне сущей трагедией. В отчаянии я даже хотел купить дом в близлежащей деревне, чтобы использовать его после получения жилья в городке, в качестве дачи. Но оказалось и этого невозможно сделать. Сельсовет мог разрешить покупку дома лишь тогда, когда я дам согласие на постоянную деревенскую прописку. Если бы я пошел по этому пути, то навсегда лишил себя права получить даже квартиру городского типа в военном городке. По жилищному законодательству советского времени, меня по закону лишили бы права на постановку в очередь, как человека уже обеспеченного жильем и имеющим деревенскую прописку.

Деревенский дом – это не дача в садовом товариществе. Штампик в паспорте о деревенской прописке навсегда превращал тебя в деревенского жителя, а твою семью в сельских поселенцев, не имеющих законного права на получение нормальной благоустроенной квартиры в военном городке по месту службы. Когда я вник в подробности, то быстро отказался от варианта с приобретением деревенского дома. Этот вопрос отпал сам собой, когда выяснилось, что в самом военном городке мне и нечего было делать. Надо было работать в РТУ ВМФ, в Москве, чтобы ускорить и строительство жилых домов, и создание самого Аналитического центра.

Парадокс в том, что лично для меня и моей семьи было бы значительно хуже для дальнейшей судьбы, если бы к моему прибытию в военном городке Дуброво имелась уже построенная жилплощадь для семей военнослужащих. Тогда бы я и члены моей семьи получили постоянную прописку и квартиру в военном городке Дуброво. После этого никакое везение и никакие случайные обстоятельства по законам советского времени не могли мне помочь получить московскую прописку и купить в Москве кооперативную квартиру из фондов Министерства обороны. И конечно, я бы никогда не построил в Москве автостоянку на 1545 машиномест. Во времена Ельцина такие военные городки были лишены финансирования, и их жилой фонд на глазах превращался в развалины, а жители таких закрытых военных городков оказались выброшены на помойку истории и страдали от безработицы и полной бесперспективности.

По воле случая и стечения невероятных обстоятельств я сам и моя семья избежали такого несчастья. Так что и в этом случае двухлетняя жизнь без прописки на съемной московской квартире и отсутствие жилого фонда у Аналитического центра обернулись для меня и моей семьи несказанной удачей в цепи как бы случайных событий, которые неумолимо готовили мне судьбу московского жителя и переход от службы в подмосковном закрытом военном городке к службе в Центральном аппарате Военно-морского флота. Как раз моя служба в Москве при РТУ ВМФ и началась с того, что общими неимоверными усилиями в июле-августе 1980 года был согласован с ГИУ ВМФ подробный поэтапный график строительства этих двух 40-квартирных домов, со сроком завершения строительства и сдачи в эксплуатацию в феврале 1982 года. Чтобы ГИУ ВМФ не могло уклониться или сорвать сроки строительства, РТУ ВМФ представило график работ на утверждение Главнокомандующему ВМФ, адмиралу флота Советского Союза Горшкову Сергею Георгиевичу. Главком ВМФ не только утвердил этот график, но и наложил резолюцию о том, чтобы ему ежемесячно докладывали о ходе строительства двух жилых домов для военнослужащих будущего Аналитического центра.

Понимаете, насколько важным считал Главком вопрос о строительстве жилья для военнослужащих? Он не потребовал эпизодического доклада о ходе создания самого Аналитического центра или его технических средств. А вот строительство двух домов, при всей своей сверхзанятости вопросами строительства и управления Военно-Морским флотом СССР, Главком взял под свой личный контроль. Во-первых, Главком считал своей прямой обязанностью обеспечение жильем военнослужащих. Во-вторых, он заранее знал, что без его личного давления ГИУ ВМФ обязательно затянет сроки строительства и ввода в эксплуатацию жилых домов. Подготовка черновиков таких ежемесячных докладов Главнокомандующему ВМФ и стало одним из первых постоянных моих обязанностей. На первый взгляд, что сложного написать черновик доклада для Главнокомандующего ВМФ? Но это только на первый взгляд.

На самом деле, на исполнителя ложится тяжелый груз ответственности за достоверность информации. Если бы строительство шло без задержек, то не о чем было бы и докладывать. Но военные строители вечно затягивали строительство! То не были завезены комплектующие, то неожиданно бригады строителей или сама техника исчезали со строительной площадки в неизвестном направлении. Дня за два-три до исполнения черновика доклада я собирал подробную информацию о состоянии строительства. Пользовался информацией Славы Первака, Валеры Двораковского, главного инженера Вдовиченко и даже начальника центра Марата Ивановича Прохорова. Все их данные я трижды перепроверял методом сравнения, отсеивая несущественную информацию. Но чаще сам выезжал в военный городок Дуброво и на месте добывал информацию о ходе строительства. Если бы я однажды «оклеветал» ГИУ ВМФ, и предоставил Главкому ВМФ недостоверную или некорректную информацию, то я бы подвел, в первую очередь начальника РТУ ВМФ контр-адмирала Г.П. Попова, который ставил подпись на чистовике доклада, а во вторую очередь, нанес удар по собственной репутации.

За малейший промах в таком серьезном докладе меня бы отстранили от этой работы. Но самое главное – я бы потерял доверие начальника РТУ ВМФ и начальника 6-го отдела. Могли бы вслед за Славой Перваком и меня откомандировать из Москвы и отправить в Дуброво, как недобросовестного исполнителя, неспособного объективно оценивать обстановку. Однако мало было собрать достоверную информацию. Надо было кратко и ясно, в объеме трех четвертей одного печатного листа изложить информацию о состоянии строительства, в чем задержка графика и какие меры надо принять ГИУ ВМФ, чтобы сохранить темп строительства. Главком по дефициту служебного времени не мог читать доклады, которые не умещались на одном печатном листе. Чтобы достичь краткости и совершенства доклада, я переписывал черновик не менее пяти раз, пока не добивался того варианта, который удовлетворял меня лично. После этого я показывал черновик начальнику 6 отдела РТУ ВМФ. Он тоже вносил стилистические правки и сокращал доклад, удаляя несущественные детали.

Я переписывал откорректированный текст и снова приносил черновик начальнику 6 отдела РТУ ВМФ на визирование для печати. Иногда даже в чистовой вариант Черненко вносил мелкие коррективы, и только после этого визировал черновик для печати. Я сдавал тетрадь в машбюро секретных документов, а когда получал отпечатанный «чистовик», то относил его Черненко. Он внимательно читал каждую строчку и каждое слово, стараясь отыскать не только стилистические, но и орфографические ошибки. Убедившись, что доклад отработан, Черненко визировал его, расписывался за его получение, у меня в реестре секретных документов, а затем аккуратно складывал в папку «На доклад» и убирал в свой сейф. Виза означала, что Черненко брал на себя ответственность за достоверность информации и за сам слог и содержание доклада. Я временно забывал о докладе и начинал заниматься другими документами. По вечерам начальник РТУ ВМФ собирал начальников отделов на совещание и там, тщательно ознакомившись с текстом и содержанием доклада Главкому ВМФ, ставил под ним свою подпись. Я, как и все офицеры управления, не уходил со службы, а ждал возвращения начальника отдела с совещания.