Частным тираниям беспокоиться не о чем. Деятельность General Electric осуществляется без контроля со стороны населения, — за исключением опосредованного, через регулирующие механизмы, которые очень ослаблены и в большинстве своем подчинены администрации. Вы лишены права голоса, чтобы решить, что они должны делать, не можете участвовать в разработке таких решений. Таковы все тирании. Вообразите себе, что вы сотрудник фирмы, занимающейся связями с общественностью, где ваша основная задача — сформировать у людей представление о таком «идеальном» государственном устройстве, при котором они превратились бы в управляемых атомов потребления, тратящих все свои силы на покупку ненужных им вещей единственно потому, что это вы создаете этим вещам рекламу. Они никогда не должны против этого протестовать, и в их головах не должно быть иных мыслей, кроме как осознания необходимости делать то, что им говорят. Стопроцентная утопия. Предположим, что вы попытаетесь это осуществить. В этом случае вашей задачей будет заставить людей ненавидеть правительство и бояться его, бояться его ничем не ограниченной власти, чтобы отвлечь их внимание от Fortune 500, даже от среднего бизнеса, от деятельности корпораций, от банальностей таких ведущих экономистов, как Роберт Брэди, высказанных шестьдесят лет назад, и от движения рабочих, существовавшего на протяжении всей истории. Речь идет о тиранических, тоталитарных системах, и ваша задача — сделать все, чтобы люди об этом никогда не узнали. Вы хотите, чтобы они ненавидели то, с чем непосредственно связаны и что могло бы при случае стать им защитой от разрушительных действий корпоративной власти. Вот почему для вас является важным способствовать развитию антиправительственных настроений. И это уже дает свои результаты. Люди ненавидят правительство, боятся правительства, а главным источником своего беспокойства считают бюрократов.

Возьмем, к примеру, здравоохранение. Сколько высказывается беспокойства о том, что здравоохранение будет контролироваться правительственными бюрократами. Гораздо большее число бюрократов из страховых компаний давно уже осуществляют этот контроль. Однако людей почему-то данное обстоятельство не беспокоит. Я говорю не об яйцеголовых чиновниках, которые сидят в страховых конторах и заставляют нас заполнять все эти формы, указывая, что нам делать, а нам приходится оплачивать их ланчи и их рекламу, в то время как они изводят нас своей пропагандой. Но гнев и страх населения сфокусированы вообще не на этих вещах. Страх и ненависть людей путем сознательной манипуляции и великолепно продуманной организации направлены на представителей федеральной власти.

Вообще все то, что происходит сейчас с попыткой передачи власти представителям местной администрации, имеет значение только при том условии, что вы уповаете на тиранию. Конечно, случаются обстоятельства, при которых подобный процесс мог бы стать очень хорошим шагом. Снижение уровня власти до уровня преобладающей массы населения могло бы стать шагом к демократии, однако не в том случае, когда вас со всех сторон окружают частные тирании. А если дела обстоят именно так, единственным институтом, который, с одной стороны, мог бы этим частным структурам противостоять, а с другой — учитывать, пусть частично, интересы народа, становится могущественный государственный институт, а именно — федеральное правительство.

Давайте представим себе следующую ситуацию: вы — государственный чиновник, и вы направляете сверху единовременные дотации в определенный штат. Это — стопроцентная гарантия, что к малоимущим людям эти деньги не попадут. Даже представители среднего бизнеса имеют тысячу и один способ оказать давление на администрацию штата и быть уверенными, что эти деньги осядут именно в их карманах, а не в карманах голодных детей. Для предотвращения этого применяются регрессивные фискальные меры, осуществляется целый ряд субсидий, которыми правительственные институты снабжают частные власти, представляющие для них угрозу, — завтра я отправляюсь в штат Теннеси, — так что сомневаться не приходится, снижение уровня власти в данных условиях — это путь к возрастанию тирании и к уменьшению угрозы утверждения демократии и, разумеется, к еще большему перемещению денежных средств от бедных к богатым. Это — очевидное следствие указанного процесса. Но хотя это так очевидно, я не встречал, чтобы этот вопрос где-нибудь обсуждался.

Чаще всего обсуждаются незначительные темы, вроде того, можем ли мы доверить правительству штата заботу о бедных. Какое это имеет отношение к чему-либо? Это совершенно бессмысленно. Но обсуждается именно эта ерунда, а не тот очевидный, всепоглощающий факт, что распределение правительственных ресурсов на более низком уровне поставит их в еще большую зависимость от частной власти. Это ведь очень важный момент, который является частью все той же самой социальной политики, призывающей нас к тому, чтобы мы хотели ослабления федерального правительства.

В этом, конечно, только половина правды. Федеральное правительство отнюдь не теряет своих позиций. Оно постоянно меняется. Сейчас, например, возрастает роль системы государственной безопасности, не только Пентагона, но даже системы внутренней безопасности, тюрьмы и т. д. Этот аспект деятельности правительства с каждым годом становится все более значимым. Цель этих процессов — не только контроль над ситуацией в стране, хотя, конечно, и это немаловажно. Дело в том, что те процессы, о которых мы говорим, являются частью программы по передаче ресурсов от бедных богатым, что фактически также никем никогда не обсуждается. Эти вещи вообще практически вне повестки дня, если вы не читаете деловую прессу. Но ведь это имеет огромное значение, и об этом необходимо писать на первых страницах каждый день! Сейчас очевидно, что обойти этот вопрос уже невозможно. Русские ушли, а Пентагон по-прежнему стоит на тех же позициях и фактически даже продвигается вперед. Пятьдесят лет нам твердили, хотя это всегда было смешно слышать, что нам будто бы необходима огромная военная сила, чтобы защищаться от русских. Насколько же глупым нужно быть, чтобы проникнуться этой идеей! Вы никогда не ставили перед собой вопрос, что же происходит на самом деле? А в действительности происходит то, что роль, для которой Пентагон был предназначен с самого начала, остается той же, что и всегда. В самом деле, каким еще образом богатые избиратели Ньюта Гингрича намереваются дальше сохранять свое богатство? Их ведь никак нельзя подчинить рыночной дисциплине. Если это произойдет, они тут же отправятся торговать отбросами. Они и представления не имеют, что это значит — существовать в условиях рынка. Зато они отлично знают другое: правительство будет по-прежнему набивать их карманы деньгами, прежде всего, при посредничестве Пентагона. Сходную роль начинают играть в наше время правоохранительные органы. На сегодняшний день они достигли если и не уровня Пентагона, то, во всяком случае, уровня, достаточного для того, чтобы большие инвестиционные компании, в том числе принадлежащие к индустрии высоких технологий и оборонной промышленности, начали проявлять интерес к этой новой «дойной корове». И с каждым годом эти тенденции растут. Так что нельзя сказать, что роль правительства ослабевает.

Все это огромное многолетнее напряжение сил, направленное на то, чтобы заставить людей сфокусировать все свои страхи, гнев и ненависть на федеральном правительстве, в конце концов, увенчалось успехом. Мы все знаем, что есть многое, от чего можно прийти в отчаяние. Первое — это то, что все это произошло не по воле народа, а под давлением частных сил. Это первое, о чем нам следует беспокоиться. Но тогда решение этой проблемы путем предоставления частной власти еще больше власти — просто абсурд. То, что менеджеры доктрины смогли, в конечном счете, настоять на своем, — это их подлинное достижение.

Д. Б.: Мне вспоминается «Скотный двор» Джорджа Оруэлла: «Две ноги — плохо, четыре ноги — хорошо». «Общественный сектор — плохо, частный — хорошо». Сейчас так больше не играют.