Среди всех этих разноязыких сочинений не звучит голос только тех, кто общался с Дракулой больше всего — самих румын. Исторические сочинения этого периода, как уже говорилось, отсутствуют, а народные предания начали записывать только в XIX веке, когда Румыния стала наконец независимой и единой. За пределами страны они стали известны только в 1972 году, когда двое историков — румын-эмигрант Раду Флореску и шотландец Реймонд Макнелли — выпустили в США книгу «В поисках Дракулы». Обобщив все известные свидетельства о валашском господаре, они впервые предъявили миру вместо вампира из романа Стокера реального исторического деятеля с его достоинствами и недостатками. Правда, соавторы не обошлись без саморекламы, претендуя на открытие многих фактов и источников, давным-давно обнаруженных учеными — прежде всего румынскими и русскими. К тому же в их книге хватало ошибок и сомнительных умозаключений, отчасти исправленных в последующих трудах Флореску и Макнелли, на которых базируется вся современная «дракул иана».
Так вот, румынские легенды повторяют многие обвинения в адрес Дракулы, прозвучавшие в сочинениях названных нами авторов. Скорее всего, это означает, что они основаны на фактах — трудно предположить, что неграмотные крестьяне читали на досуге труды Курицына или Бехайма, к тому же написанные на чужом для них языке. Есть, правда, и другое объяснение: страшные истории взяты из фольклора и не относятся к какому-то реальному правителю, а Дракуле их приписали только потому, что он был самым колоритным валашским князем своего времени. В любом случае, легенды не только осуждают жестокость Дракулы, но и изумляются, почти восторгаются ею, а заодно пытаются оправдать — государственными нуждами или тем, что «с людьми иначе нельзя». Для западного читателя это звучит дико (вот и Флореску с Макнелли возмущаются), а русскому уху слышится что-то давно знакомое. На ум приходят даже не нынешние восхваления сталинского террора, а народные песни о Иване Грозном: в них и ужас, и восхищение, и оправдание преступлений царя-тирана.
Кстати, сам Иван Грозный, усердный читатель, наверняка вдохновлялся «Повестью о Дракуле воеводе», подражая описанным там казням и пыткам. И не только он — в 1470 году английский вельможа Джон Типтофт, граф Вустерский, вдруг начал сажать своих крестьян на кол в наказание за разные проступки. До этого он служил дипломатом при папском дворе, где наверняка слышал о Дракуле и его методах наведения порядка. Надо сказать, что развернуться графу не дали король Генрих VI приговорил любителя экзотики к смерти «за поступки, противные законам нашей страны». Однако и в просвещенном XVIII столетии в Европе находились любители колосажания, в том числе Петр Великий, приказавший посадить на кол среди многих прочих и любовника своей жены — майора Степана Глебова.
Однако вернемся к Владу Дракуле, который только еще начинает править своим маленьким государством, зажатым между Карпатами и Дунаем, между венграми и турками. Порядка нет, казна пуста, княжеская дружина разбежалась, бояре захватывают государственные земли. Главная задача Влада — любой ценой восстановить твердую власть, иначе внешние и внутренние враги разорвут страну на части. Об этом он писал в письме городскому совету Брашова в сентябре 1456 года: «Если правящий государь силен и могуществен, он может вести дела так, как пожелает, но если он слаб, другой, более сильный, выступит против него и сделает с ним все, что ему угодно». Далее он переходит от философии к делу: «Турки ищут пути ограбить вашу страну, пройдя через нашу… Но мы не желаем вам зла, в чем я вам уже ручался. Я и впредь останусь вашим братом и другом, потому я и задержал турецких послов здесь, чтобы иметь время сообщить вам новости… Прошу вас не позже следующего воскресенья прислать нам двести, сто или хотя бы пятьдесят воинов. Когда турки увидят их, они решат, что следом за ними явится большое венгерское войско, и умерят свои притязания. Спешите же, ибо Бог видит, что мы заботимся о ваших мире и безопасности так же, как и о своих».
Брашов (Кронштадт) и Сибиу (Германштадт) были не только богаче и многолюднее других трансильванских городов, но и ближе всего к Валахии. Многие валахи уезжали туда на заработки, горожане ездили на юг торговать, и Влад был вправе рассчитывать на помощь соседей. Ему, как и прежде, требовались воины и оружие для них. Турция, уже оправившаяся от белградского разгрома, готова была возобновить натиск на румынские земли. Осенью в Тырговиште прибыли османские послы, доставившие личное послание султана: «Император императоров и царь царей приветствует своего верного вассала Тараклу Ифлак-бея и желает ему здравствовать сто лет…» За медом этих вкрадчивых речей Дракула давно привык различать сталь угроз. Мехмед требовал подчинения не на словах, а на деле — ежегодной выдачи 10 тысяч золотых и 500 крепких валашских юношей для янычарского войска. Как видно из письма брашовцам, Порта выдвигала и еще одно требование: пропустить турецкую армию в Трансильванию, как прежде уже вынуждены были сделать Влад Дракул и Владислав.
Это были тяжелые условия, но воевать с турками господарь сейчас не мог. На поддержку со стороны Венгрии надежды не было: юный король Ласло V страдал смертельным недугом (судя по симптомам, лейкемией), и у его ложа дрались за власть феодальные кланы. Сын Яноша Хуньяди Ласло подстроил убийство своего соперника Ульрика Циллеи, и сам был казнен возмущенными магнатами. Другого сына покойного «белого рыцаря», юного Матьяша по прозвищу Корвин («ворон»), посадили в тюрьму, но дворяне требовали освободить его и возвести на трон, чтобы не допустить к власти Габсбургов. В бурных, доходивших до сабельных схваток, спорах между сторонниками разных партий венгры забыли и о Валахии, и о нависшей над страной турецкой угрозе. Дракуле оставалось надеяться на помощь трансильванцев, но те даже не отвечали на его письма. Вдобавок он узнал, что они приютили у себя сразу двух претендентов на валашский престол — Дана Данешти и Влада Монаха, который сбежал из монастыря, чтобы попытать силы в борьбе за власть. Расчетливые саксы решили, что беглые принцы будут неплохим орудием для давления на Дракулу. Господарь был твердо намерен разобраться с трансильванцами, но сначала надо было обезопасить себя от турецкого вторжения. Скрепя сердце пришлось принять навязанные условия, отдав османам деньги и солдат, которых так не хватало ему самому.
Друг и противник Дракулы — молдавский господарь Стефан Великий
Влад не смог бы захватить власть без помощи принца Стефана и его молдаван. Теперь пришла пора отдать долги — и заодно обзавестись первым влиятельным союзником. Всю зиму Влад и Стефан собирали силы для похода, и в марте 1457 года принц двинулся на родину с шеститысячным войском валахов и молдавских изгнанников. Господарь Петр Арон с наспех созванной дружиной встретил их у ручья Хряска к югу от Сучавы. Сражение было недолгим — Петра не любили за скупость и угодничество перед турками и драться за него не хотели. С кучкой сторонников он бежал в Польшу, а Стефан торжественно въехал в столицу на белом коне под звон колоколов и крики: «Здравствуй вечно, наш государь!»
Стефану, Штефану чел Маре, суждено было править 47 лет — дольше всех правителей Молдовы, сразиться в 47 битвах и возвести 47 храмов и монастырей. Он вошел в историю со званиями Великого и Святого, хотя крови пролил не меньше, чем его ославленный в веках друг Влад. Молдавско-немецкая летопись сообщает, например, что в 1470 году «Стефан пошел к Брэиле в Мунтении и пролил много крови и сжег торг; и не оставил в живых даже ребенка в чреве матери, а распарывал животы беременных и вешал младенцев им на шею». Сажание на кол тоже было для него привычным делом; та же летопись под 1473 годом сообщает о расправе Стефана с пленными турками: «Велел сажать их на колья крестообразно через пупок, всего 2300; и был занят этим два дня». Турками дело не ограничивалось: сразу иоле прихода к власти Стефан велел посадить на кол 60 бояр, обвинив их в убийстве своего отца. Так что, похоже, Дракула в своей любви к колосажанию был совсем не уникален.
