Я потерял его из виду. Обежал складскую площадку, повернул назад, и тут чиф выпорхнул из трубы у меня под носом.

— Стой!

Чиф рванул в сторону мастерских. Он не знал порта, и я был уверен, что еще немного — и загоню его в тупик. Недалеко отстав, вслед за мной бежал пограничник.

Мои настойчивые крики насторожили внимание швартовщиков — дяди Миши и его напарников. Они шли со стороны двухэтажного домика, где находилась картография и комната отдыха швартовщиков.

Дядя Миша и его напарники увидели чифа, заулюлюкали, рассыпались цепью, расставили руки; показались чифу страшней, чем были на самом деле, и он, метнувшись вправо, чуть не налетел на трубы возле площадки, где сохла мешковина. Юркнув между будочками сварщиков и металлоконструкциями, сдуру вылетел на трап, который вел на корму сухогруза. Сзади этаким тайфуном летел я, и чифу не оставалось ничего иного, как единым духом вознестись на палубу, возвышающуюся над водой на добрый десяток метров.

«Готов!» — подумал я, следуя за ним. С судна бежать некуда. Главная забота — не дать спрятаться. Найти на такой коробке — дело непростое.

На ходу оглянулся. За мной дружно бежало с полдюжины.

Помощь налицо. Взбежал на корму, уже не заботясь о тылах. И тут со всего маху налетел на парня, который выходил из надстройки с бутылкой молока и куском булки. Ударившись о палубу, бутылка разлетелась вдребезги.

— Перекрой трап!

— Шо за шум? — оторопел парень.

Я уже бежал по коридору надстройки, а парень спрашивал поднимавшихся следом:

— Шо за делегация? Шо за беготня на вверенном мне судне?

— Бандита ловим! — ответили снизу.

Наугад толкая двери, заглядывая в каюты, я бежал по коридору. Одни двери распахивались под ударами, другие были заперты. Это сбивало с толку.

В одной из кают сидел моряк, штопавший носки при свете настольной лампочки. Оставив ошарашенного моряка переживать столь бурный визит, я помчался дальше. Дальше. Дальше. Где он? Где? Куда подевался? На безлюдном ремонтируемом судне он в такую щель забьется — за полдня не сыщешь.

Обежав весь коридор, спустился по трапу и продолжил осмотр кают.

Пошатываясь, стюард выбрался из тамбура на палубу. Лицо его было окровавлено. Вместо носа — багровый ком.

Хосе, помогавший Никитину подняться по трапу, увидев врага, оставил Никитина, бросился к трюму.

Стюард уже пришел в себя, поэтому уклонился от удара ногой. Однако это был всего лишь финт. Удар ногой в челюсть подбросил его и уложил на крышку трюма.

Хосе убедился, что стюард не шевелится, поспешил к Никитину, ковылявшему в направлении выхода к парадному трапу.

— Я сам, — отстранил его Никитин. — Сам.

Хосе кивнул и исчез в надстройке.

Капитан «Сансета» смотрел из иллюминатора на стюарда, лежавшего на крышке трюма.

Через полминуты он стоял у пульта на мостике грузовой палубы. Откинув крышку, включил рубильник.

Крышка первого трюма стала открываться. Стюард постепенно соскальзывал с плоскости и в конце концов оказался в ложбине между составляющими секциями. Рука оказалась в щели, тело зажимало все больше. Стюард дернулся, но было слишком поздно. Секции сходились все плотней. Хриплый крик, хруст костей, странное бульканье...

Капитан выключил рубильник, закрыл крышку пульта, не глядя по сторонам, потащился к себе.

Уложив ударом наотмашь не успевшего удивиться радиста, Хосе добавил еще раз для верности, сел к передатчику, включил тумблеры, быстро настроился на нужную волну, сказал в микрофон:

— Вэ-эМ вызывает Ю-Вэ... Вэ-эМ вызывает Ю-Вэ...

— Тут Ю-Вэ, — отозвалось в динамике. — Тут Ю-Вэ...

Хосе протянул руку к лежавшим на столе сигаретам, извлек одну, подхватил ее кончиками губ, прикурил.

— Ю-Вэ, — сказал он, — операцию прекращаю...

Я открыл тяжелые, с массивными рукоятками двери, ведущие в машинное отделение.

Темень. Тишина.

Нашарил на переборке включатель, врубил свет и сразу увидел чифа, притаившегося за узкой дверцей рундука. В руках он держал замасленную робу.

— Выходи строиться! — скомандовал я.

Чиф уронил робу на палубу и неожиданно схватил обрезок трубы, стоявший в углу. Смотрел, не мигая, и уверенность покидала меня. Опять драться? Если приложит трубой...

— Брось! Хуже будет! — неуверенно сказал я.

Чиф бросился напролом с занесенной трубой. Я едва успел уклониться.

Обрезок зазвенел по трапу.

Чиф протянул руку в сторону, выключил свет, скользнул в коридор, захлопнул за собой дверь, оставив меня в темноте и в дураках.

— Открой! — крикнул я. — Э-гей! Кто там!

В коридоре появились люди.

Они не знали, кто перед ними, и это выручило чифа. Он оставил в покое двери, ведущие в машинное отделение, бросился по коридору, рванул ручку двери одной каюты, второй, запрыгнул в третью.

Я выскочил в коридор и услышал, как щелкнул в замке поворачивающийся ключ.

Придерживаясь за переборку, навалился на ручку, стараясь держаться в стороне — вдруг у чифа есть оружие! Жестом остановил подбежавших.

— И кого ловим? — деловито спросил моряк в черных трусах.

— Контрабандист. Убить хотел. Открывай! — приказал я. — Слышь, ты, открывай! Отойдите, — бросил я через плечо добровольным помощникам. — Вдруг у него пистоль?

Все моментально отхлынули.

— Чем бы взломать? — оглянулся я.

Моряк в черных трусах приказал стоящему рядом толстячку, тому самому, который недавно что-то штопал в своей каюте:

— Андрей! Дуй за «вездеходом»! Р-разорвись!

Андрюша крутнулся и сгинул.

— Фуражка! — вспомнил я. — Кажется, в машине...

— Серега! — командовал дальше матрос в трусах. — Достань!

Сережа бросился исполнять приказ. Навстречу ему вывернулся из-за угла Андрей с «вездеходом».

Через пять секунд появился и Сережа с моей фуражкой.

Дисциплинированные ребята!

Парень в трусах завладел «вездеходом», спросил:

— Открываем?

— Секундочку.

Получив фуражку, я надел ее, отстранил моряка в трусах, отобрал «вездеход». Если что случится, почему должен пострадать этот парень?

Я вставил «вездеход», повернул ключ, вытолкнул его, крутнул «вездеходом», пинком распахнул двери, отпрянул к переборке коридора.

— Тю-тю, — сказал моряк в трусах, осторожно заглядывая в каюту. — Смылся.

Каюта была удручающе пуста. В раскрытый иллюминатор новогодними огоньками заглядывали созвездия порта. И доносилось танго. В парке продолжались танцы.

Я подошел к иллюминатору, высунул осторожно голову. Легкий бриз обласкал лицо. Сюда б луну, Юлю, стакан сухого вина и никаких контрабандистов!

— Никуда он не денется, — вслух сказал я. — Мы его поймаем!

Кто-то тронул меня за плечо. Это был пограничник.

— Там шлюпка есть.

Я растолкал обступивших меня и бросился прочь от пейзажей и расслабляющих мыслей. Прогрохотал по палубе, скатился по временному трапу и, остановившись у наплавных мостков, окружавших ободранный зад судна, уставился на темную воду.

Где чиф? Взглядом, как строчной разверткой, прочертил акваторию. Да где же он?

Перебежал на другую сторону.

И здесь никого.

Поплыл, что ли, в открытое море?

У мостков стояла замызганная красками шлюпка, прикрученная к поручням толстой проволокой. Весел не было.

Чернела зеркальная гладь, в которой змеились огни судов, подъемных кранов, береговых фонарей, створов.

Я присел, чтобы свет не бил в глаза, всмотрелся. Показалось, что кто-то плывет, рассыпая на поверхности серебряные капли.

— Да вон он! — ткнул пальцем пограничник. — Давай за ним!

Он первым шагнул в шлюпку. Я принялся раскручивать проволоку. Парень отстранил меня.

— Дай я! О! А весла? — спохватился он.

Ругнувшись, он схватил среднюю банку, дернул изо всех сил.

Банка вылетела из гнезд, шлюпка опасно закачалась.

— Перевернемся!

— Не бойсь!