Никитин посмотрел на меня, я — на братьев Шекер.

— Сейчас выйду, — отозвался капитан погранвойск.

Шекеры вопросительно посмотрели на меня, и я сделал успокаивающий знак — все пока в порядке, сейчас работаем мы.

Я поднялся на шлюпочную палубу, откуда был хорошо виден и трап, и жалкая фигурка Морозова, топтавшегося рядом с часовым. Сейчас он сам принесет в кают-компанию то, что находится в его портфеле.

— Пропустить! — приказал капитан погранвойск.

Я вернулся в кают-компанию, сказал пару слов Шекерам, шепнул, что надо, Никитину.

К моему удивлению, Морозов не явился ни через минуту, ни через две.

Пришлось давать объявление.

Я шел бок о бок с Морозовым, посматривал на его пятнистое, напряженное лицо, ощущал тяжелый страх, таившийся в каждом его движении. Так вот ты какой, тезка Юрик! С тобой надо поосторожней! Подонков, улыбавшихся перед тем как ударить сплеча, я встречал немало. Ты — из их сословия.

В баре, пока я бегло осматривал помещение, Морозов возился за стойкой, открывал и закрывал холодильник.

— Не мельтеши! — приказал я. — Мешаешь.

— Юра! — деланно удивленно протянул он и обиженно застыл в углу.

Я посмотрел на своего бывшего сокурсника. Лицо Морозова растянулось в гримасу, которая должна была означать улыбку.

Он шевельнулся. Одной рукой наполнил два приготовленных стакана, другой показал банки. С ветчиной. С икрой. С крабами.

Хорошая закуска.

— За отход, тезка! — силился улыбнуться Морозов дрожащими губами. — За нас с Наташкой!

Он двигал и двигал в мою сторону банки, протягивал стакан, а я, всматриваясь в его лицо, понимал, что он сейчас чувствует.

— Не мельтеши!

Морозов сел на табурет.

Мне надо было найти портфель. В то же время следовало остерегаться разного рода неожиданностей. В таком состоянии он мог натворить бед.

— Где список товаров?

— Да успеешь, — устало сказал Морозов, успокаиваясь. — Что это ты сегодня на себя не похож? Подозреваешь в чем-то?

— Почему так подумал?

— Тогда к чему спешить? Товар распихан по подсобке. Портфель с тобой?

— Какой?

— Служебный. Ты мне друг, я хочу тебе немного деликатесов дать. Такое ни в одном гастрономе не достанешь.

Я улыбнулся. Дешево же он меня оценил!

— А где твой портфель?

— Какой портфель? — насторожился Морозов.

— С которым пришел.

— А, портфель... Где-то в каюте, кажется, оставил. А что?

Я еще раз прошелся по бару, зашел за стойку, обшарил все углы. Ничего нет. Может, он действительно оставил портфель в каюте? Тогда здесь искать нечего.

На осмотр бара у меня ушло минут двадцать. В моем распоряжении оставалось минут десять. Так было условлено.

— Дернем по семьдесят грамм? — предложил Морозов. — Помнишь, как у меня пили?

Поняв по его расслабленному лицу, что в баре зря время теряю, хотел уж выйти из-за стойки, да вспомнил о холодильнике. Осмотрел со всех сторон, открыл, выгрузил часть продуктов, увидел тоненькую щелочку, поддел отверткой. Открылся вместительный тайник, в который можно было бы спрятать портфель. Пусто! Стоит закрыть тайник, полить немного щель водой, и замерзший лед скроет тайник наглухо. Умно.

Морозов ответил на мой взгляд лучезарной детской улыбкой.

— Напрасно, Юра. Мне можно верить.

— А это что? — показал я отверткой на тайник.

— На заводе так сделали. При чем тут я?

Пошел в подсобку. Морозов — за мной. Я чувствовал, что он совсем раскрепостился. Неужели в каюте? Неужели так уверен, что не найду?

Прошелся по подсобке. Вызвать Никитина? Вдвоем уж обязательно сыщем.

Взгляд упал на закрытый иллюминатор. Сейчас все нараспашку. Кондиционера в подсобке нет... Мимоходом заглядывая в ящики, подошел к иллюминатору вплотную, увидел тонкий, совсем незаметный шпагат, уходящий за борт. Открыл иллюминатор.

Портфель висел сразу в проеме, его можно было достать за ручку, что я и намеревался сделать.

Меня схватили за плечо, оттолкнули, развернув на месте.

В правой руке Морозов держал большой разделочный нож. Если бы он захотел воспользоваться им, я б не успел увернуться. В такой тесноте не попрыгаешь.

— Не трогай! — в бешенстве сказал он. — Не твое — не трогай!

— Сам вытащишь?

Его глаза, казалось, совсем были готовы выпрыгнуть из орбит.

— Брось, — мягко сказал я. — Брось! Я имею в виду нож.

Протянул руку к портфелю. Нож оказался у моего горла. У меня даже пальцы похолодели.

— Ладно, старик, — сдавленным голосом сказал Морозов. — Твоя взяла. Но зачем же так? Давай пополам. Все равно не мои. Шантажировали. Я тебе аккуратно упакую, вынесешь — никто и не догадается.

— Вытаскивай, посмотрим, что там. Может, у меня аппетит разыграется, и я себе все возьму.

Морозов кончиком ножа отстранил меня от иллюминатора, загородил его собой.

— Шутишь, старик? А в этом нет ничего смешного. Между прочим, в этом и Наташка участвует. Это она уговорила меня. А ты пропускал нас. Да, да. Первый раз — не осмотрел портфель с монетами, прикрытыми моим бельем. Во второй — пропустил золото в магнитоле. Давай так... Тебе половину, мне половину.

— Юра, — как ребенку сказал, — я в такие игры не играю. Если ты меня прирежешь, с судна не выберешься. Через три-пять минут сюда придут. Все всё знают.

— Тем более мне терять нечего. Одним трупом, больше, одним меньше...

Разговор затягивался.

Внезапно лицо Морозова исказилось.

— Юра, милый, тезка! Что хочешь, со мной делай, но не губи! Все бери! Все отдам, только отпусти! Я не виноват! Оформи, как бесхозную!..

Я с удивлением смотрел, как самые настоящие слезы катятся из выпуклых глаз, как все сильнее дрожит кончик ножа, царапая кожу на шее, думал, вот она, смертушка, вот...

В дверь бара постучали. Сначала негромко, потом настойчивей.

Морозов чиркнул ножом по шпагату.

Всплеск был слышен.

— Открой, — попросил я, — а то взломают.

— Сам открывай, — кивнул Морозов, отступая в сторону. И помни — и ты, и Наташа в этом дерьме. Думай!

Я пошел открывать.

Ворвавшимся Петру и Павлу объяснил, что произошло, что можно ждать от Морозова, где портфель.

Петр осторожно заглянул в подсобку, поманил нас.

Я заглянул через его плечо и увидел, что Морозов, стоя у стола, пьет из горлышка «Наполеон», жадно хватает куски ветчины, вскрывает консервы, давится, глотает, посматривает на нас дрожащими, зыбкими глазами...

Через час я стоял неподалеку от «Амура» и наблюдал, как работают ребята с водолазного бота. Это они недавно снабдили меня гаечным ключом для маскировки, когда я охотился за контрабандистами.

— Командир понимает, что надо достать, — негромко сказал парень в шортах, страховавший на корме. — Он торпеды со дна моря доставал. А уж какой-то портфель... А что в портфеле?

В двадцати четырех милях от Бимбао, порта и столицы Кондорских островов, расположено курортное местечко Линди, известное своим казино и обилием красивых женщин. Жизнь здесь начинается с заходом солнца, днем же улочки безлюдны, и лишь случайно можно видеть в тени автомата «кока-колы» дремлющего бродягу.

Пирс яхт-клуба изломанной линией отсекал у океана небольшую акваторию, в которой всегда торчало с полдюжины яхт богатых бездельников, кочующих по свету в поисках запретных удовольствий. Именно на пирсе, презрев полуденный зной, встретились двое.

За встречей, укрывшись в ходовой рубке одной из белоснежных покорительниц морей, наблюдал в мощный бинокль лейтенант береговой охраны Хосе Феррачи. Он дорого дал бы, чтобы услышать разговор. Одного Феррачи знал хорошо — Метис был из банды Донована, специализировавшегося по торговле живым товаром. Рыхлотелого, белокожего мужчину в черных очках видел впервые.