— С фотокарточкой в кармане, — рассказывал Сергей, — спрашиваю у одного бородатого морского волка: где можно найти Теткина? «Кто будешь?» — интересуется волк. «Земляк». — «Проходи».

...У дальнего причала стояли рыболовные траулеры, катера, лодки. Панов нашел старый катер, плавно покачивающийся на незаметной волне. Телкин спал. Он и жил на катере. Считал, что там его не найти. Панов посмотрел на него и на фотографию — он! Растолкал, задал пустопорожний вопрос:

— Есть свежая рыбка?

— Кто будешь? — точь-в-точь как бородатый моряк, настороженно спросил тот.

— Земляка не узнаешь?

— Что делаешь на борту? — грозно зарычал Телкин на Панова.

— Привет тебе от Любки привез, а ты со мной так неделикатно. Нихт гут. Так есть рыба или нет? — балагурил Сергей лишь для того, чтобы рыбак пришел в себя.

Телкин хотя и петушился, но уже почуял опасность.

— Я тут капитан, — хмуро сказал он. — А ну — вон с борта!

По рассказу Сергея, все было так просто и легко. И Телкин сам своей суетой и крикливостью обнаружил свой испуг.

— Выходит, как только приехал в Клайпеду, так сразу же на борт к Телкину-Теткину, — заметил я, слушая его рассказ.

— Ну, не сразу, а через неделю нашли.

— А обыск почему не провели?

— Так у него на борту ничего не было. Пистолет, записная книжка и зажигалка были при нем, изъяли. Остальное ты знаешь.

Телкин был арестован с санкции прокурора и этапирован из Клайпеды.

— Знаю. Но давай подумаем о... картошке.

Сергей усмехнулся.

Стояли тихие осенние дни. После дождей вновь проглянуло солнце, просушило землю, в воздухе летала паутина. На полях все еще убирали картофель и свеклу, кое-где рокотали тракторы.

Купив в селе по мешку картошки, мы уговорили шофера подождать нас, пока поищем грибы в ближайшем лесу. Шофер авторитетно заявил, что в таком лесу никаких грибов нет и быть не может, а поэтому он лично предпочитает поспать на сиденье. Сергей же был настроен оптимистически — прихватил с собой ведро и нож. Разгребая длинной палкой листья и высокую, еще зеленую траву, он все больше углублялся в лес в надежде найти поляну, на которой сразу можно набрать ведро грибов. Поляны попадались, но грибов не было, и Сергей стал мечтать уже не о ведре, а об одной сковородке.

— Слушай, почему это предатели не перевелись на земле? Веками к ним такое презрение, а они появляются, особенно в войну, как грибы после дождя? — заговорил вдруг Сергей, потеряв, видимо, надежду найти лесные трофеи. Он устал бродить по мягкому лесному ковру. В его пустом ведре покоилось несколько хрупких розовых сыроежек. Весь сбор.

— Почему вспомнил в лесу о предателях? Вернемся домой, я постараюсь изложить свою точку зрения. Тут без философии не обойтись. А сейчас она будет тебя отвлекать, просмотришь грибы.

— Мы же с тобой как раз учим философию, у профессора Бочкина ты на виду. Так что давай.

— Не в лесу же...

— А где?

— На семинаре. Зашли мы с тобой далеко, и в голове у тебя философия, а не грибы, пора возвращаться.

Я раздумывал над вопросом Сергея. Мне казалось, что сущность человеческой натуры проявляется в критические минуты жизни. На войне критических ситуаций не занимать. Но Телкина перетянули на сторону оккупантов мешки с мукой, которые все еще мерещились ему в мельнице отца.

Скоро мы оказались среди редких деревьев, побитых в войну пулями и осколками. Между ними виднелись заросшие травою окопы и обвалившаяся землянка, а рядом, под молодой, чуть повыше нас, елочкой, едва угадывался могильный холмик, на котором лежала пробитая осколком, поржавевшая спутница войны — наша солдатская каска.

— Вот и набрели, — сказал я. — Куда ни пойдешь — всюду наткнешься на могилу.

— И никто о ней не знает. Была б лопата... — пожалел Сергей, поправляя каску на могиле.

Мы молча постояли под притихшими деревьями, ронявшими на наших глазах желтые листья. В голову приходили какие-то забытые стихи:

Вернулись к машине уставшие, с пустым ведром и длинными палками в руках. Шофер похрапывал, выставив в открытую дверцу ноги в кирзовых сапогах.

— Ну и дрыхнуть же ты охоч! — затормошил его Сергей. — Вставай, готовь сковородку, грибы будем жарить. Кругом одни грибы!

Шофер встал с помятым лицом, молча заглянул в пустое ведро, потом пнул сапогом скат и уселся за руль. Включил зажигание, все еще зевая и протирая глаза.

До города было еще далеко, да и ехали мы по разбитому шоссе медленно, часто останавливаясь и подталкивая машину, когда колеса буксовали в глубоких лужах. Сергей предложил по пути заехать в сельмаг и купить что-нибудь поесть.

— Я — за... — отозвался шофер, до этого все время молчаливо вздыхавший, когда приходилось вовсю нажимать на газ, чтобы выбраться из очередной ямы.

Из съестного в магазине оказались только хлеб и селедка, не считая сладкого: конфет и сахара.

Сергей быстро оценил обстановку и, не спрашивая меня, попросил продавщицу взвесить буханку хлеба и три селедки из бочки. Мне же предложил идти к машине и подождать там.

— Что за секреты? — спросил я.

— Ты же старший в группе, а я должен нарушить здесь первоначальный план действий, — хмуро усмехнулся Сергей.

— Давай, нарушай, — согласился я и вышел из лавки.

Сергей со свертками в руках догнал меня и сел в кабину.

За деревней, свернув с дороги в глубокую балку, заросшую мелкими кустами, остановились у ручья, который можно было перешагнуть, но все же у воды, как хотелось Сергею. Он сразу принялся хозяйничать, а нас отправил мыть руки к ручью. Когда все было готово, пригласил занять места на траве.

— Неси стакан, — сказал он шоферу.

В центре разложенных на бумаге хлеба и селедки стояли пол-литра водки и банка каких-то рыбных консервов в томате. Опережая меня, Сергей пояснил, что выпросил ее у продавщицы, а она продает консервы только в нагрузку с водкой. Я не совсем верил ему, но он божился, что водку ни за что бы не взял, если бы не существовало таких правил в торговле.

— Тебе нельзя, — сказал Сергей шоферу, — а мы по сто граммов пригубим под каспийскую селедку, по-фронтовому, за того, который там, в лесу...

За день мы очень проголодались и, казалось, никогда такой вкусной селедки с черным хлебом не ели. Шофер перекусил и тут же ушел к машине, открыл капот и начал копаться в моторе. Сергей закурил «Беломор», стал рассуждать об аппетите на свежем воздухе, хотя глаза у него были отсутствующими, и сам он, как мне подумалось, был еще в Клайпеде.

...Я попросил следователя показать мне изъятую записную книжку и подробно допросить Телкина о местах его пребывания после бегства с немцами из родной деревни. Больше всего, понятно, меня интересовал период нахождения Телкина в Эстонии. В его записях не было ничего, относящегося к тому времени.

На последних потертых листиках я обнаружил список каких-то женских имен. Список, видимо, не раз дополнялся, так как последние записи были разборчивы, а первые читались уже с трудом.

Ни слова не сказав следователю о своих предположениях, я попросил его отдельным протоколом допросить Телкина о каждом имени, а также выяснить назначение списка, хотя я уже начинал догадываться о характере этого «реестра» после того, как отыскал в нем Любу С.

Через несколько дней следователь Анатолий Коротенков сообщил, что можно прочитать протокол. Я сразу же побежал вверх по лестнице на третий этаж.

— Ты знаешь, что это за список? — загадочно посматривал на меня Анатолий с широко расплывшейся улыбкой. — Думаешь, гитлеровские пособники, агентура абвера? Да?

— Нет. Это список его жертв, а точнее — легких побед над теми, кто записан. Он их вспоминал, смаковал, доставляя себе удовольствие.

— Откуда ты знаешь?