— Симпатичный, — отвечает он по-французски. — Вы его усыновили или полицейская префектура дала вам его напрокат?

Если бы я потерял брюки во время приема в Елисейском дворце, то и тогда у меня не было бы более глупого вида.

Гусь, вернувшийся домой после долгого путешествия и заставший свою гусыню, трахающуюся на кухонном столе, не застыл бы с таким озадаченным взглядом.

— Я… э… простите? — пытаюсь артикулировать после шестнадцати предварительных сглатываний и трех заиканий в процессе кваканья.

Читатель «Руки моей сестры» продолжает ласкать Антуана. У него длинные и тонкие руки, однако мускулистые. Кожа темно-коричневая. Голова старого цивилизованного морского разбойника. Думаю, я никогда не видел таких белых волос, как у него. Их можно было бы использовать в рекламе нового отбеливателя.

— Ну, ну, комиссар, — вздыхает он. — Можно подумать, что вы играете на сцене заику и играете плохо.

Я все более и более без: утешен, надежен, словесен, полезен, дыханен, различен, алаберен, дарен, личен, звучен, мозгл, образен, ответен, кровен, перспективен, умен.

И только выдавливаю из себя:

— Вы очень хорошо говорите по-французски!

— Не правда ли? — отвечает он насмешливо. — Шестнадцать языков всего, мой друг, в том числе японский. И поверьте, японский для не японца — это не подарочек.

Вокруг меня все качается, все путается. Шумы смолкают или затухают. Я больше не слежу в оба за Антуаном, которого Мари-Мари, спасибо провидению, в последний момент отлавливает на краю террасы, осыпая его сухими сарказмами.

Вариант «Б»! Шарль, ты не прав! Сделаем хорошую мину при… На теннисном корте здоровенный рыжий немец с котлообразным брюхом монотонно посылает мячи испанскому инструктору, который и не чешется, чтобы возвращать их обратно.

«Самый коварный лис из всех встречавшихся за мою карьеру», — уверял Старик.

Не то слово, приятель! Этот тип сам дьявол во плоти!

Он закладывает страницу книги, кладет ее на низенький столик и щелкает пальцами, привлекая внимание служителя, снующего по террасе.

— Мы должны что-нибудь выпить, чтобы отпраздновать это, — утверждает мой визави. — Как вы думаете, кровавая мэри подойдет для такого раннего часа? Праздничный ужин был отвратителен. Особенно вина. Мне вообще противно комплексное меню. Хочу сказать вам, дорогой Сан-Антонио, что иногда я ем в ресторанах с набором комплексных обедов, но составляю меню самолично из общего полного выбора. Приходится, конечно, платить дороже, зато создается ощущение свободы, которое не имеет цены!

Должен вам искренне признаться, ребята, я начинаю любоваться этим человеком. Одна из самых сильных личностей, которых доводилось мне встречать. Красив, силен, энергичен. Излучает ум. Мощная воля. Воистину королевское спокойствие.

— Вы мне безумно нравитесь, — выпаливаю я вдруг.

Его магический взгляд впивается в мой. Он видит, что я не обманываю. Никакой лести и подхалимства. Просто двое мужчин лицом к лицу. Два противника, уважающих друг друга и перемирие. Играющие в открытую, чтобы выиграть время.

— И давно вы меня знаете? — пробую я.

— Только с этой ночи.

— Могу ли я осведомиться, как…

Он снисходительно улыбается.

— Видите ли, комиссар, у меня насыщенная жизнь. Лавируя между приключениями, приобретаешь определенную способность чувствовать людей и события. Я научился остерегаться случайных поломок и нечаянных спасителей. Особенно, когда, пользуясь суматохой срочной эвакуации, спасители ощупывают ногу на слишком профессиональный манер. Вернувшись к себе, я обнаружил черный налет на подушечках пальцев. Это было не машинное масло с крыши лифтовой кабины. Я сказал себе: «Старина, этот красивый молодой человек только что снял твои отпечатки пальцев». Заинтересовавшись, я спустился к администратору, чтобы узнать о вас подробнее, ибо запомнить вашу внешность нетрудно. Действенное средство в виде зеленой купюры, изложение примет приятной королевской пары, имен которых я не знаю, и вот он соглашается показать мне ваш паспорт, хранящийся, как здесь принято, в сейфе гостиницы, ну а все остальное…

Он выбирает на подносе, предложенном нам, конический стакан, содержащий жидкость томатного цвета, и предлагает его мне с нечаянной грацией отличного дворецкого.

— Ваше здоровье. О чем я говорил? Ах, да… О вашем паспорте… Достаточно было позвонить одному из моих парижских осведомителей, чтобы узнать про вас все, может быть, даже такие вещи, о которых вы сами не подозреваете…

Беловолосый человек отпивает глоток кровавой мэри и морщится.

— Слишком водки и нет перца, — сообщает он. — Испанские бармены умеют готовить только сладкие коктейли.

Не выпуская стакана из руки, он направляет указательный палец в сторону Фелиции и мурлычет:

— Вон там идет сюда с прозрачной сумкой, нагруженной сосками и бутылочками, мадам, ваша матушка, не так ли? Ворчливая маленькая чума, прогуливающая ребенка, это племянница вашего помощника — инспектора Берюрье.

Он продолжал говорить, но я теряю нить.

Мой собеседник это замечает. Он умолкает на миг и касается моей руки.

— Догадываюсь, комиссар, что вы сгораете от желания позвонить в Париж и посоветоваться с руководством. Это очевидно, ведь ситуация только что изменилась. Ну что ж, давайте, такова ваша обязанность подчиненного. У вас интересное занятие, но с ним связаны две крайности, которые мне претят: с одной стороны, приказы, с другой — отчеты! Я бы никогда не смог с этим смириться.

Он опустошает стакан одним глотком. Ваш Сан-А не двигается.

Я смотрю на мою доблестную женоматерь, занятую намазыванием ножек Антуана черт знает какой гадостью. У нашего принца склонность к подгоранию.

Тенерифе, маман, Антуан, Берюрьевское племя… Великие тайны сверхпредосторожности. Поломка. Манипуляции! Противошпионское оборудование! Вариант «Б»! Летчики-налетчики! Прямо-таки случай с архивариусом, которому велено переписать архив перед его уничтожением! Такие хлопоты! Цирковые трюки! Только чтобы дать возможность самому знаменитому наемному убийце устроить представление? Есть от чего разразиться рыданиями, вы не находите?

Ну а я разражаюсь смехом.

Это должно произвести впечатление, не так ли?

Лава три

Человек с волосами незапятнанной белизны, в свою очередь, вторит моему вызывающему смеху. Так что ржем лицом к лицу, как двое горбатых, решивших прикинуться верблюдами.

— Мне нравится, что вы на высоте положения, — произносит мой «клиент», — сколько бы других фараонов на нашем месте упали духом в подобной ситуации.

— Могу вернуть комплимент вам, господин…

— Брахам! Сейчас меня зовут Мартин Брахам.

— Звучит хорошо. Я могу, — говорю я, — ответить вам столь же вежливо. Потому что вы держите хвост пистолетом. Узнав, кто я на самом деле, вы могли бы слинять по-английски.

Он пользуется картонным переплетом книги как барабаном.

— Что за мысль, комиссар! Я здесь, чтобы выполнить оговоренную работу. Следовательно, оплаченную. И очень высоко, кстати. Задаток уже получен. А когда я получаю задаток, я поставляю товар!

— И что за товар?

— Человеческая жизнь, мой милый друг, не сомневайтесь!

Замолкаем с мечтательным видом. И, поверьте, ребята, мечтаем о хорошем.

— Мне тоже платят за похожую работу, месье Брахам; конечно, меньше, чем вам, но деньгами без запаха.

— Мне думается, я знаю, что вам приказано кой-кого убрать, комиссар.

— Весьма возможно, что вы догадались, господин Брахам.

— Меня, не так ли?

Я соглашаюсь.

— Попали в точку! С меня причитается. Еще одну кровавую мэри?

— Охотно, при условии, что пообещаете не вылить туда тайком ампулу цианида.

— О, нет, вы принимаете меня за Лукрецио Борджиа? Мне приказано устроить «несчастный случай».

— Каким образом, простите за нескромность?

— Это будет сюрприз.

Любопытное складывается положение под мягким канарским солнцем, не правда ли? На Островах удачи разворачивается нешуточная игра. Без злобного вызова. Нет, нет, обмен шутками, почти светскими любезностями… И все же ситуация ужасна своей механической жестокостью…