Используемые для выявления имплицитного смысла стратегии в большинстве случаев не являются заранее запрограммированными, намеренно осуществляемыми или осознанными и более того в значительной степени находятся вне сознательного контроля личности. Действие стратегий носит гипотетический и вероятностный характер, с их помощью производится быстрое и эффективное прогнозирование наиболее вероятной структуры или значения воспринимаемого сообщения. Часть стратегий при выявлении имплицитного содержания юмористического текста (высказывания) имеет собственно лингвистический характер. Например, каламбуры Тэффи. Или редкий по красоте каламбур Гераклита, основанный только на смене ударения. «Луку имя «жизнь» (bios), а дело его «смерть» (bios)». То есть слово bios, с ударением на первом слоге означает «жизнь», а с ударением на втором – лук (оружие, орудие смерти).

Изменение смысловых установок в процессе деятельности сознания, приводит к выявлению имплицитного смыла, что может переводить понимание в действие. В ситуации не понимания, возникает юмористический эффект. Например, такой: «Сидят две обезьяны и пилят атомную бомбу. / Что вы делаете, она же взорвется?! Кричат им. / Ничего, у нас еще одна есть! – отвечают они». В данном примере использован прием остроумия «ложное противопоставление». Убеждения, существующие как модус индивидуального бытия, эффективно преобразуются в юмористической форме.

И так, понимание имплицитного смысла как креативный механизм юмора основывается на: порождении нового смысла, в соответствующем контексте; юмористической форме порождающей трансформацию смыслового содержания; создании значений альтернативных имеющимся, посредством отклонений от нормативных ожиданий; выборе оптимального решения на основе предвидения последствий принятия решений.

Список литературы

1. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. СПб. 2002. C. 281.

2. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс. 1988. С. 293 – 294.

3. Pорти Р. Случайность, ирония, солидарность. М.: Русское феноменологическое общество. 1996. С. 68.

4. Серль Дж. Р. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс 1990. С. 309.

5. Соловьев Вл. Еще о символистах // Вестник Европы. 1895. № 10. С. 850–851.

Категории «содержание» и «форма» привлекали внимание многих исследователей: форма содержательна, содержание имеет форму. В современной науке под содержанием понимается совокупность процессов взаимодействия образующих это явление элементов. Под формой понимается устойчивая структура связей элементов данного содержания. Отношения формы и содержания противоречивы. Форма стремится к устойчивости, содержание – к изменениям. Постоянное развитие содержания рождает коллизии, иногда именуемые юмором.

Выскажем предположение, что «форма превращенная», – понятие, введенное К. Марксом для характеристики взаимосвязи содержания и формы в функционировании сложных системных объектов, – в полной мере может быть отнесено к рассмотрению проблемы смыслового восприятия юмора на основе формы. Мыслитель подчеркивал, что своеобразие взаимодействия формы превращенной с содержанием, в отличие от классического отношения формы к содержанию, где содержание представляет ведущую, определяющую сторону, а форма более или менее адекватное ее выражение, состоит в том, что в форме превращенной, происходит своеобразная инверсия, трансформация зависимого отношения в независимое, исторически первичного в производное, а производного в главенствующее, в результате которой форма приобретает независимое от содержания существование, становясь выражением иного содержания. У Гераклита есть высказывание: «Луку имя «жизнь» (bios), а дело его «смерть» (bios). То есть слово «bios» с ударением на первом слоге означает «жизнь», а с ударением на втором – лук (оружие, орудие смерти). Данный пример ярко иллюстрирует процесс создания формы превращенной содержанием, изящество выражения обретает даже не сменой букв, как, например, в приемах остроумия, основанных на каламбурной игре слов – омографии и омофонии, и продуцируется комический эффект, только (!) сменой ударения.

Значение формы при обсуждении проблемы взаимоотношения языка и мышления на страницах журнала «Вопросы философии» убедительно показано С.А. Сироткиным. «Действуя («двигаясь») в соответствии с формой свойств, физических законов природного материала и формой отсутствующего предмета (вернее присутствующего лишь идеально, в форме образа) мы воспроизводим объективные свойства и законы природы (логику природы), с одной стороны, и форму отсутствующих предметов (логику замыслов, образов) – с другой, то есть мы мыслим, принимаем своими движениями, активными действиями свойственные другим телам формы (1).

Когнитивно-аффективная природа юмора ярче всего проявляется в его форме. Рассмотрим рассуждения Аристотеля выделяющего деятельный и страдательный разум. В деятельном разуме, утверждает Аристотель не может быть лжи, т. к. мыслит он понятиями, предмет «берется в самой сути его» и «всегда усматривается истинное». Страдательный разум находится в человеке. Он преходящ, без первого он ничего не может мыслить. Проявляется страдательный ум тогда, когда обращается к мысленным предметам. Он есть ум, осуществляющийся или пребывающий в состоянии осуществления, т. е. ум в действительности. В страдательном разуме встречаются ложь и истина, т. к. соединяются понятия. «Ошибка всегда заключается именно в сочетании», в приписывании чего-либо кому-либо. Связь деятельного и страдательного разума в том, что находящийся в человеке страдательный разум есть форма существования деятельного.

Данная тема применительно к остроумию находит изящное развитие в притче Б. Грасиана об Истине, верной супруге Разума, которая преследуется вечной своей соперницей, разукрашенной Ложью, рассказывает о том, как она призвала на помощь остроумие. Последнее предложило надеть на себя платье Лжи, прибегая, к разного рода приятным вымыслам, вычурным, причудливым, замысловатым формам, чтобы иметь успех, ведь сухая истина скучна, а от этого почти всегда недоступна, поскольку безынтересна.

Процесс развития представлен в культурно-исторической психологии в виде драмы, разыгрывающейся по поводу реальной и идеальной формы и их взаимопереходов одной в другую. Одной из форм существования культурно-исторического опыта представленного в речи в качестве знака является вербальный юмор. Л.С. Выготский подчеркивал, что посредством знака психические функции выносятся наружу, превращаются во внешнюю деятельность, объективируются. Описывая взаимодействие формы и содержания, С.Л. Рубинштейн совершенно справедливо подчеркивал, что, «обладая некоторой относительной независимостью от содержания, форма вместе с тем связана с содержанием. В восприятии даны не форма и содержание, а форма некоторого содержания, и самая структура зависит от структурирования смыслового содержания восприятия» (2).

Смысловое восприятие юмора в значительной степени основывается на форме. Юмористическая форма порождает трансформацию содержания. Это можно утверждать на основании ряда положений. Во-первых, юмористическая, остроумная форма самостоятельна по отношению к смысловому содержанию, поскольку структурные изменения в форме мысли приводят к иному смыслу. Рассмотрим это положение на примерах.

Объявление: «Продается автоответчик Калашникова» (А. Кнышев). В данном случае юмористическая форма основана на менотомии (греч. metonymia – переименование). Перенос имени с одного класса объектов или объекта на другой класс или предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию. Вследствие подобного перехода возникает подтекст, порождающий новый смысл. Если придать данной мысли другую форму, то юмористический эффект исчезает. Например, в такой формулировке. «Продается автомат системы Калашникова».