поскольку один из путешественников «Компании Гудзонова залива» доктор Рае со своими людьми провел целую зиму на северном побережье Америки и обнаружил [что иглу – это] отличный способ зимовки.
Доктор Джон Рае был родом с Оркнейских островов и работал в Канадской Арктике с 1834 по 1854 год. Он стал пионером эпохи малых экспедиций и в своих путешествиях всегда жил в тех же условиях, что и местное население. «Добавлено на карту суши, береговой линии и рек 1135 сухопутных миль, – писал он, суммируя свои достижения, – с затратами примерно 2,15 фунта стерлингов за милю». При этом Рае потерял в своих экспедициях всего несколько человек. Его успех, достигнутый столь малыми средствами, был живым укором сложным, затратным и порой по-настоящему катастрофическим экспедициям военно-морского флота, которые преобладали в британских полярных исследованиях вплоть до Первой мировой войны. Поскольку его методы отличались от «официальных», соотечественники смеялись над Джоном Рае и всячески игнорировали его. А иностранцы тем временем у него учились. Об уважении Амундсена к опыту своих предшественников свидетельствует тот факт, что он не просто воспринял лежащие на поверхности результаты и достижения этих экспедиций, но и самым тщательным образом изучил истоки их идей. Он собирался организовать собственную небольшую экспедицию и использовать при этом все самое лучшее из эскимосского опыта.
Итак, теперь у Амундсена был настоящий корабль и дерзкий план преодоления Северо-Западного морского пути, который предусматривал только триумфальное завершение экспедиции после целых столетий бед и неудач. Но вначале Амундсен настоял на учебном плавании с лучшим из возможных наставников. В качестве помощника капитана он пригласил прежнего владельца «Йоа» Ханса Христиана Йоханнсена, старого шкипера и охотника на тюленей, одного из опытнейших арктических моряков того времени. Амундсен очень гордился своим учебным плаванием с Йоханнсеном. Их команда состояла из зверобоев, поскольку для того, чтобы покрыть расходы на плавание, они собирались охотиться на тюленей.
Амундсен взял с собой и Педера Ристведта, своего сержанта времен военной службы, который хотел отправиться с ним и в основное путешествие (впоследствии Ристведт всегда был первым кандидатом в любую экспедицию Амундсена).
15 апреля 1901 года «Йоа» вышел из Тромсё и направился в Баренцево море между Шпицбергеном, Землей Франца-Иосифа и Новой Землей. Желание Амундсена «потренироваться» осуществилось. Арктика создавала ему все возможные и невозможные препоны. Охота шла плохо, погода оказалась ужасной, а со льдом было и того хуже. Амундсен получил все уроки, о которых так мечтал, чтобы проверить «Йоа» в трудных условиях.
Он научился многому, сдав экзамены по разным предметам арктического курса. Команда честно помогала ему в этом. Кстати, все члены экипажа были уроженцами района Тромсё и все – даже корабельный кок – обладали тем самым особым опытом, так необходимым Амундсену.
Сегодня рано поутру [писал Амундсен 10 мая] нам подали стейк из свежего тюленьего мяса, вкус великолепный – как у нежного бифштекса. На обед была жареная кайра, а на ужин – тюленье рагу, просто бесподобное. Это был настоящий арктический день, и пища была ему под стать. Какое удовольствие – видеть, что всем здесь в Северной Норвегии – в Тромсё – нравится чудесное свежее тюленье мясо. Из него можно приготовить массу различных блюд.
Амундсен быстро понял, что в северных морях мясо тюленя должно быть основным продуктом питания и что его приготовление требует особых навыков. На «Бельжике» он узнал, к каким несчастьям приводит плохое приготовление пищи, вследствие чего самым важным членом любой полярной экспедиции, по его мнению, является кок.
4 сентября после дрейфа во льдах, длившегося почти пять месяцев, «Йоа» вернулся в Тромсё. При подведении общего баланса Амундсен подсчитал, что они добыли 1200 тюленей, двух моржей, двух белых медведей и одного нарвала на общую сумму 4800 крон. К этому можно было добавить бочку тюленьего жира, то есть еще 21,5 кроны. В той экономической ситуации и особенно в то время года это считалось отличным результатом. По древним законам тринадцать человек на борту разделили добычу поровну, и единственной привилегией, которую получил при этом Амундсен как капитан, стала еще одна доля «на корабль». Тем самым он компенсировал свои затраты на обучение, но не более того. Во время плавания он не имел возможности провести все те наблюдения, которые были обещаны Нансену. Поэтому Амундсен телеграфировал ему с обещанием закончить все опыты и наблюдения в следующем году. Нансен посчитал это непростительной задержкой, которая помешает реализации более важного предприятия, и попытался отговорить Амундсена от его намерений. Но здесь Нансен потерпел неудачу, поскольку Амундсен с отвращением относился к неисполнению своих обещаний.
Тем временем у «Йоа» обнаружились серьезные недостатки. Он имел лишь парусную оснастку и неуверенно чувствовал себя во льдах. Вскоре после возвращения из Арктики Амундсен заказал полное переоборудование корабля с установкой новой «ледовой кольчуги» вдоль бортов и современного бензинового двигателя с калильными головками, что превратило «Йоа» в одно из первых моторных судов. Патронаж Нансена, о котором аккуратно упоминалось, помог получить необходимый кредит-.
На остальное средств не хватало. Для подготовки к плаванию Амундсену требовалось еще по меньшей мере 70 тысяч крон. Этих денег у него не было. Тем, кто спрашивал его, где он намерен найти недостающие средства – среди любопытствующих оказался и Нансен, – он отвечал одно и то же: «Я надеюсь на удачу и доверие ко мне».
В этот момент он очень кстати познакомился с человеком по имени Фриц Запфф, который, будучи аптекарем, работал внештатным корреспондентом столичной газеты «Моргенбладет». Запфф так вспоминал о том периоде в жизни Амундсена:
Каждый день в течение нескольких недель я видел незнакомого молодого человека, проходившего мимо аптеки, в которой я работал. Я не мог не заметить его своеобразную походку. Когда он делал шаг, то немного сгибал ногу в колене, словно шел на лыжах…
Запфф, почувствовав «запах истории», решил провести расследование. Его знакомые мало чем могли помочь. Казалось, никто не знал, к чему готовили «Йоа». Амундсен «не отвечал, когда его спрашивали». Тогда Запфф решительно направился к нему домой.
Вначале его появление Амундсен воспринял как вторжение. На вопрос ответил почти наивно:
Не хочу ничего говорить, пока не завершу свое дело. Я хотел бы отплыть при минимально возможном внимании публики. Вначале я должен чего-нибудь добиться и лишь потом позволить появиться информации в прессе-.
Потом Запфф вытянул из него сведения о трудностях с финансированием и коварно предположил, что огласка могла бы подвигнуть какого-то современно мыслящего филантропа поддержать начинание Амундсена.
Видимо, эта мысль никогда не приходила Руалю в голову. Запфф нащупал его слабое место. Времена для Норвегии были трудные, денег постоянно не хватало. И Амундсен согласился дать интервью.
Статья вышла на первой полосе. Она помогла Густаву, пытавшемуся найти для брата средства, получить от двух состоятельных судовладельцев 15 тысяч крон. Амундсен, в свою очередь, хорошо усвоил урок публичности – ему не требовалось объяснять что-то дважды.
С Запффом он сблизился больше, чем просто с журналистом или источником новостей. Тот стал одним из немногих друзей Амундсена. Он был не только и не столько аптекарем или журналистом. Запфф катался на лыжах и покорял горы. У него были знакомства в разных уголках Норвегии, в которых так остро нуждался Амундсен. Они испытывали одинаковую страсть к снаряжению. Когда Амундсен осел в Тромсё, чтобы подготовиться к своей экспедиции, Запфф стал с энтузиазмом помогать ему. Именно Запффу с помощью друзей-саамов, живших на побережье, удалось найти хороший олений мех и сшить качественные спальные мешки, одежду и унты (мягкие сапоги из оленьего меха) для Амундсена, чем, как правило, пренебрегали организаторы экспедиций, зависевшие от обычных поставщиков.
