Бриана на секунду задумалась, но потом мысленно напомнила себе, что Мегги в положении и мужу лучше пореже отпускать ее куда-либо одну.

– Да, разумеется. Если он не занят, приходите вместе.

– Во сколько? Часа в два-три?

– Да, лучше в это время. Не забудь булочки и хлеб, Мегги. А я пойду помогу мистеру Тейну разобрать вещи.

Больше всего на свете Бриана боялась скандалов, злых слов и обид. Она выросла в семье, где даже воздух был пропитан агрессией. Обиды накапливались и выплескивались наружу. Разочарования приводили к крикам и оскорблениям. В отличие от сестры, которая платила ссорящимся родителям той же монетой, Бриана выбрала иную тактику самозащиты и старалась сдерживаться, избегать выяснения отношений.

Сколько раз она мечтала однажды проснуться и обнаружить, что мать с отцом отважились бросить вызов церкви и традициям. Как ей хотелось, чтобы они разошлись! Но чаще, гораздо чаще она молила бога о чуде. Молила его сделать так, чтобы родители снова обрели друг в друге счастье, чтобы искра, пробежавшая когда-то между ними, вспыхнула вновь.

Теперь она понимала, хотя бы отчасти, почему чуда не произошло. Аманда… Ту женщину звали Амандой.

А мама? Она знает про Аманду? Догадывалась ли она о том, что ее опостылевший муж полюбил другую? И что плод той безумной, запретной любви теперь уже вырос?

Бриана понимала, что не решится спросить об этом мать. Никогда не решится, потому что не в силах вынести истерику, которая за этим последует.

Она даже Мегги боялась рассказать о своем открытии, сестра наверняка будет оскорблена, разгневана, разочарована до глубины души.

Поэтому-то Бриана так долго и тянула с признанием. Конечно, ей было стыдно за свою трусость, но она успокаивала совесть тем, что надо сперва привести в порядок растрепанные чувства и только потом обременять тяжким известием Мегги.

Грей подвернулся ей очень вовремя. Заботы о нем отвлекали Бриану. Она хлопотала, обустраивая его комнату, охотно рассказывала ему про окрестности. А вопросов у него была куча, и, отправив наконец Грея в Эннис, Бриана уже еле ворочала языком. У Грея оказался поразительно живой, энергичный ум. Бриана мысленно сравнивала его с факиром, которого когда-то видела на ярмарке. Факир извивался, принимал совершенно немыслимые позы, а распрямившись, тут же опять завязывался в узел.

Бриана встала на четвереньки и принялась драить кухонный пол.

Ровно в два Кон приветственно залаял. Чай уже был заварен, кексы готовы, маленькие сандвичи нарезаны аккуратными треугольничками. На пороге стояли сестра с мужем.

– Вы что, пешком пришли?

– Да. Мой муженек постоянно твердит, что я должна делать зарядку. – Мегги разрумянилась, глаза ее весело блестели. – И я его, конечно, послушаюсь. Но только после чая!

– В последнее время она стала такой прожорливой. – Роган повесил свой плащ и пальто Мегги на крючок у двери.

Он явился к Бриане в старых брюках и неуклюжих башмаках, но все равно вид у него был столичный. Смуглый, высокий, элегантный, Роган с одинаковым шиком носил и фрак, и рабочий комбинезон.

– Какое счастье, что ты пригласила нас на чай, Бриана, – шутливо продолжал Роган. – А то моя жена съела все наши припасы.

– Ничего, зато здесь их хоть отбавляй. Присаживайтесь к огню, а я сейчас все принесу.

– Но мы же не гости! – энергично запротестовала Мегги. – Можем посидеть и на кухне.

– Да я там целый день проторчала.

На самом деле это был благовидный предлог. Бриана обожала кухню и с удовольствием вообще бы оттуда не уходила, но ей было проще сообщить Мегги неприятное известие в более формальной обстановке.

Едва все сели к столу, Мегги потянулась за пирогом.

– Возьми лучше сандвич, – сказал Роган.

– Он обращается со мной, как с ребенком. А я, между прочим, сама уже жду ребенка, – пожаловалась Мегги, но все-таки послушалась мужа. – Я рассказала Рогану про красавца-янки. Где, кстати, твой длинноволосый мускулистый блондин? Разве он не примет участия в чаепитии?

– Мы пришли слишком рано, – напомнил Роган и добавил, обращаясь к Бриане: – Я читал его книги. Он – большой мастак сбивать читателей с толку.

– Да-да, я знаю, – усмехнулась Бриана. – Вчера вечером я заснула с его романом. Он сейчас поехал в Эннис и любезно согласился отправить по почте мое письмо. – Она специально начала издалека, обычно так ей было проще начать нелегкий разговор. – Понимаете… вчера, разбирая на чердаке бумаги, я нашла папины письма.

– Да, но мы ведь уже разобрали старые вещи, – нахмурилась Мегги.

– Не все. Многие папины коробки остались нетронутыми. Я не хотела их трогать, пока мама жила здесь. Во избежание неприятностей.

– И правильно. Помощи от нее все равно не дождешься, зато крику будет – оглохнуть можно, – пробурчала Мегги, глядя в чашку. – Но ты зря одна в этом копалась, Бри.

– Мне хотелось прибраться. У меня вдруг возникла идея переоборудовать чердак и устроить там комнату для гостей.

– Еще одну? – закатала глаза Мести. – Да у тебя весной и летом яблоку негде упасть.

– А мне нравится, когда в доме люди. – Они вечно спорили на эту тему и никак не могли прийти к единому мнению. – Что же касается коробок, то на чердаке все равно пора было устроить генеральную. уборку. Там ведь и вещи остались. Какие-то, конечно, годятся только на тряпки, но не все. Вот, полюбуйся, – Бриана достала из небольшой коробки белое платьице с кружевами. – Наверняка бабушкина работа. Отец хранил его для своих внуков.

– О! – Мегги сразу помягчела. – Совсем кукольное, – пробормотала она, взяв в руки платьице.

Едва пальцы Мегги коснулись белой ткани, младенец в ее животе зашевелился.

– У твоих родителей тоже, наверное, что-то такое хранится, Роган, но…

– Но мы будем крестить нашего ребенка в этом. Спасибо, Бри. – Роган мельком взглянул на жену и полез в карман за носовым платком.

Мегги утерла глаза и виновато улыбнулась.

– Я читала, что это гормональное. У меня сейчас глаза на мокром месте.

– Ничего, потом все наладится, – убрав платьица в коробку, Бриана сделала следующий шаг: показала сестре сертификат на акции. – Еще я нашла вот это. Видимо, папа вложил деньги незадолго до смерти.

Мегги тяжело вздохнула.

– Очередной грандиозный план обогащения. – При взгляде на сертификат она растрогалась почти так же, как при виде детского платьица. – Узнаю нашего папочку. Стало быть, он решил вложить деньги в горную промышленность?

– Да, все остальное он уже перепробовал.

– Хочешь, я наведу справки об этой компаиии? – предложил Роган.

– Да я уже им сама написала, а мистер Тейн сегодня отправил мое письмо. Хотя, думаю, ничего из этого не выйдет.

– Бумага, между прочим, на десять тысяч акций, – заметил Роган.

Мегги и Бриана переглянулись.

– Что ж, если эти акции стоят хоть чуточку дороже, чем бумага, на которых они напечатаны, значит, наш отец изменил своим принципам. – Мегги опять налегла на пирог. – Сколько я его помню, он всегда во что-то вкладывал деньги или начинал новое дело. Наш отец был большой мечтатель, Роган. И у него было доброе, любящее сердце.

Бриана сразу приуныла.

– Есть еще одна находка, которую я хочу тебе показать. Это письма.

– Да, папа обожал писать письма.

– Нет, тут другое, – поспешно выпалила Бриана, не дожидаясь, пока словоохотливая сестра в очередной раз предастся воспоминаниям.

Ну же! Не трусь! Скажи быстро – и все.

– Эти письма были адресованы ему. Их три. Я думаю, тебе лучше прочесть их самой.

Взгляд Брианы стал холодным и отрешенным. Она всегда так отгораживалась от неприятностей, и Мегги это знала.

– Хорошо, Бри.

Стоило Мегги взглянуть на обратный адрес, как ее сердце бешено заколотилось. Мегги всхлипнула и вцепилась в руку Рогана. Это тоже говорило о глубоких переменах в ее характере. Еще год назад сестра с негодованием отвергла бы любую попытку поддержать ее в трудную минуту.

– Аманда, – дрожащим голосом воскликнула Мегги. – Он ее звал перед смертью. А когда мы стояли на скале в Луп-Хеде, на его излюбленном месте, он часто шутил, что вот сейчас мы с ним сядем в лодку и поплывем далеко-далеко, через океан И остановимся только у какого-нибудь паба в Нью-Йорке. – Она не выдержала и горько разрыдалась. – В Нью-Йорке. Теперь я понимаю: там жила Аманда…