Грей спокойно достал деньги из бумажника и положил их в карман.

– Теперь он мне будет должен около ста фунтов. Мда, не любит наш приятель расставаться с деньгами… Кстати, в удостоверении указан его лондонский адрес. Я успел проглядеть его, пока был в туалете. Еще в бумажнике оказалась фотокарточка довольно симпатичной немолодой женщины. Наверное, Айрис. Да! И фамилия у него вовсе не Смайт Уайт, а Кастерс. Джон Б. Кастерс.

– У меня голова кружится, – пожаловалась Бриана.

– Не волнуйся, Бри. Мы о нем еще услышим, я тебе это гарантирую. Ну что? Пойдем?

– Да, пожалуй, – она с трудом поднялась из-за столика. – А у него железные нервы, у этого Кастерса… Ой, слушай! А он ведь не заплатил за пиво. Хотел угостить, а сам удрал, так и не заплатив.

– Нет, с пивом все в порядке. – Грей взял Бриану под руку и на прощание помахал рукой бармену. – Кастерс – владелец этого чертова паба.

– Владелец?.. – Бриана онемела от изумления, а придя в себя, заливисто засмеялась.

Как приятно вернуться домой! Приключения и яркие впечатления от путешествия – это, конечно, здорово, но Бриана ничуть не меньше радовалась тому, что она наконец-то спит в своей постели, в своем собственном доме, из окна которого открывается привычный вид.

Хотя она с удовольствием съездила бы еще куда-нибудь. При условии, что потом вернется домой.

Ничуть не сожалея, что ей пришлось окунуться в рутину будничных дел, Бриана возилась в саду – подвязывала дельфиниум и аконит. В воздухе витал чудный аромат недавно распустившейся лаванды. Неподалеку жужжали пчелы, флиртуя с люпинусом.

С заднего двора доносились детский смех и веселый лай Кона, гонявшегося за мячиком, который ему бросали американские дети, остановившиеся вместе с родителями в доме Брианы.

Нью-Йорк казался далеким и таким же экзотическим, как и жемчужные бусы, которые Бриана убрала подальше в шкаф. А день, проведенный в Уэльсе, напоминал удивительную, увлекательную пьесу.

Бриана подняла голову и, придерживая соломенную шляпу, посмотрела на окно Грея. Он работал. С тех пор как они внесли в дом чемоданы. Грей почти все время работал. Интересно, где он сейчас? В каком месте, в какой эпохе? Что за люди его окружают? И в каком настроении он к ней вернется?

Если работа застопорится, он будет ужасно раздражен. Начнет огрызаться, словно бродячая собака. Если же сегодня ему хорошо пишется, он спустится вниз голодный как волк. Изголодавшийся и по еде, и по ней…. Бриана улыбнулась своим мыслям и осторожно привязала хрупкие стебли цветов к воткнутым в землю палочкам.

Как же все-таки удивительно чувствовать себя желанной! Причем удивительно для них обоих. И Грея это беспокоит. Она рассеянно погладила головки колокольчиков.

Грей рассказал ей о себе то, что не рассказывал никому. И теперь переживал из-за этого. Боже, какая глупость – бояться уронить себя в ее глазах! Как будто узнав о том, что ему пришлось пережить, она начала бы его презирать.

Бриана пыталась себе представить страдания мальчика, не знавшего родительской любви, семейных радостей и горестей. Как ему было страшно! Как он страдал от уязвленной гордости и каким одиноким стал из-за этого, не подпуская к себе посторонних. Удивительно, что в таких условиях он сумел стать, повзрослев, добрым, достойным человеком.

Нет, Грей нисколько не упал в ее глазах. Наоборот, узнав о его горьком детстве, она полюбила Грея еще больше.

Мысли Брианы невольно обратились к ее семье. Да, родители не любили друг друга, и она это очень переживала. Но любовь отца всегда согревала ее. У нее был дом, земля, где жили ее предки. Ощущение корней придает человеку устойчивость.

Да и Мейв по-своему любила ее. По крайней мере, она выполняла материнский долг и не бросила детей. А ведь могла бы!..

Бриане впервые в жизни пришло в голову, что мать вполне могла бы уйти из семьи, которую она ненавидела, и вернуться на сцену. Она же бредила карьерой певицы! Мда… предположим, Мейв лишь из чувства долга осталась с дочерьми, у Грея-то и этого не было!

Мейв, конечно, тяжелый, ожесточенный человек;

она слишком часто извращала смысл Священного Писания, трактовала заповеди в своих интересах и пользовалась церковными канонами, как дубиной, но она все же не бросила детей.

Вздохнув, Бриана перешла на другую клумбу. Возможно, со временем она простит мать… По крайней мере, Бри очень на это надеялась.

– У тебя всегда такой счастливый вид, когда ты копаешься в своих клумбах!

Бриана с первого взгляда определила, что день Грея сложился удачно. Весь его облик излучал радость.

– Я на минутку отвлеклась.

– Я тоже. Посмотрел в окно и увидел тебя. Ну и у меня все остальные мысли из головы вылетели.

– Сегодня такой хороший день, тебе не мешало бы подышать свежим воздухом. Ты ведь засел за роман еще на заре. – Бриана проворно и удивительно нежно подвязала очередное растеньице. – По-моему, работа продвигается удачно?

– Не то слово! – Грей сел рядом с ней на корточки и с наслаждением вдохнул аромат лаванды. – Я едва поспеваю за своей фантазией. Например, сегодня я убил очаровательную молодую женщину.

Бриана расхохоталась.

– И очень доволен собой!

– Ну… Она мне была симпатична, но ничего не поделаешь, пришлось ее убрать. Однако убийство будет иметь роковые последствия для негодяя.

– Смерть настигла бедняжку в полуразрушенном замке?

– Нет, там погибла другая женщина. А эта была убита в Баррене, на алтаре друидов.

– Ой! – Бриана невольно содрогнулась. – Зачем? Я всегда любила это место.

– Мне оно тоже нравится. Убийца положил ее на самый большой камень, словно принося жертву кровавому божеству. Как ты понимаешь, она была обнажена.

– Еще бы! И, насколько я понимаю, ее обнаружит какой-то злополучный турист?

– Уже обнаружил. Американский студент, путешествующий пешком по Европе. – Грей довольно прищелкнул языком. – Думаю, это произвело на него неизгладимое впечатление, – он поцеловал Бриану в плечо. – Ну а как прошел твой день?

– Без особых приключений. Утром я проводила новобрачных из Лимерика и позанималась с американскими ребятишками, пока их родители спали. – Углядев на клумбе тонюсенький сорняк. Бри безжалостно вырвала его с корнем. – Малыши помогали мне жарить пончики. Потом все семейство отправилось в Банретти, в фольклорный парк. Они вернулись совсем недавно. Вечером из Эдинбурга приедет еще одна семья, они останавливались у меня два года тому назад. У них двое мальчиков-подростков. И оба в меня влюбились, представляешь?

– Вот как? – Грей рассеянно провел пальцем по ее плечу. – Значит, придется их припугнуть.

– Да что ты! Все уже давно прошло! Грей рассмеялся. Бриана с любопытством поглядела на него.

– Почему ты смеешься?

– Да вот… подумал, что ты сделала бедных парней несчастными на всю жизнь. Разве они найдут кого-нибудь, похожего на тебя?

– Не говори глупостей. – Бри взяла еще один колышек и воткнула его в землю. – Сегодня я говорила по телефону с Мегги. Через пару недель они будут в Дублине. А когда приедут сюда, будут крестить Лайама. Мы с Мерфи приглашены на роль крестных.

Грей уселся по-турецки.

– А что это конкретно означает для католиков?

– Да ничего особенного. По-моему, то же, что и для остальных христиан. Мы пообещаем заботиться о малыше и заниматься его религиозным воспитанием, если, не дай бог, что-нибудь случится с Мегги и Роганом.

– Это серьезная ответственность.

– Нет, это большая честь, – с улыбкой возразила Бриана. – А ты крещеный, Грейсон?

– Понятия не имею. Наверное, нет. – Грей дернул плечом и нахмурился. – А что? Боишься, я буду жариться в аду, потому что никто не побрызгал мне на голову водичкой?

– Нет. – Бриана смутилась и отвела взгляд. – А вода – это просто символ того, что с тебя снимается первородный грех. Ладно, я не собираюсь заниматься твоим духовным образованием и обращать тебя в нашу веру. Но Мегги и Роган очень хотят, чтобы ты присутствовал при крещении.