– Может быть. Во всяком случае, слюни у него текут, как у щенка. – Мегги закрыла глаза. – Боже мой! Кто бы мог подумать, что я способна так сильно любить? Я столько лет не подозревала о существовании Рогана, а теперь не могу без него жить.

Она открыла один глаз, удостоверяясь, что Роган еще не вернулся и не слышит ее излияний.

– А Лайам… Это просто невероятно! Я вообще-то сразу полюбила его, как только узнала, что беременна, но, когда впервые взяла его на руки… ты не представляешь, что со мной сделалось! – Мегги тряхнула головой и попыталась рассмеяться. – Ох, опять эти гормоны! Совсем меня замучили. Сколько можно плакать по пустякам?

– Это не из-за гормонов, Мегги. – Бриана прижалась щекой к головке Лайама, от которого трогательно пахло молоком. – Это от счастья.

– Я хочу, чтобы и ты была счастлива. Бри.

– Я счастлива.

– Неправда. Ты уже готовишься к его отъезду. Он еще не собирается уезжать, а ты себя уже настраиваешь.

– Если он решит уехать, я не смогу его остановить. Я всегда это знала.

– Но почему? – воскликнула Мегги. – Почему? Разве ты его мало любишь? Почему ты не борешься за него?

– Наоборот, я слишком люблю Грея, чтобы за него бороться. А может, мне не хватает мужества. Я ведь не такая отважная, как ты, Мегги.

– Это все отговорки! Тебе мужества не занимать, святая Бриана.

– Допустим, – спокойно кивнула Бриана, не собираясь вступать с Мегги в пререкания. – Но, понимаешь, у Грея есть основания так себя вести. Я могу не соглашаться с его взглядами, но принимаю их. И не кричи на меня, Мегги. Мне и так больно. Сегодня утром, когда Грей шел к машине, я вдруг почувствовала, что он вот-вот уедет насовсем.

– Так останови его! Он же любит тебя, Бри. В каждом его взгляде сквозит любовь.

– Да, пожалуй. И потому он торопится с отъездом. Грей боится, Мегги. Боится, что ему захочется вернуться.

– А ты на это рассчитываешь?

– Нет, – солгала Бриана. На самом деле ей очень хотелось на это рассчитывать. – Любви не всегда бывает достаточно, сестренка. Мы знаем это на примере нашего отца.

– Ну, там был другой случай!

– Случаи все разные. Но папа прожил без Аманды. И даже постарался как можно лучше обустроить свою жизнь. Я тоже не пропаду, ведь я его дочь. Не беспокойся за меня, – она с нежностью погладила волосенки малыша. – Теперь я понимаю чувства Аманды, когда она написала, что благодарна судьбе за время, проведенное вместе с папой. Я бы не променяла последние месяцы ни на какие блага мира!

Бри умолкла, завидев приближающегося Рогана, и напряженно вгляделась в его лицо.

– Наконец-то нам удалось получить известия об Аманде Догерти, – сказал он.

К чаю Грей не вернулся, но Бриана еще не начала волноваться. Целый день у нее не шел из головы рассказ Рогана об Аманде Догерти.

Поначалу, объехав города и деревушки Кэтскилса, частный детектив ничего не обнаружил. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь прошло уже двадцать пять лет. Может, беременная ирландка и появлялась в тех краях четверть века назад, да люди, видевшие ее, давно о ней позабыли. Но Роган, будучи сам человеком основательным, и детектива нанял дотошного и въедливого. Не удовлетворившись полученными результатами – а точнее, их отсутствием, – детектив скрупулезно изучил все записи о рождениях, смертях и браках, сделанные в этой местности за пятилетний период с того дня, как Аманда отправила последнее письмо Тому Конкеннану.

И в маленькой деревушке, высоко в горах, он обнаружил ее следы.

Тридцатитрехлетняя Аманда Догерти вышла замуж за тридцативосьмилетнего Колина Бодайна. Брак был зарегистрирован мировым судьей, и адрес мужа был указан весьма расплывчато: Рочестер, Нью-Йорк. Сыщик уже отправился на поиски Аманды Догерти Бодайн.

Аманда вышла замуж через пять месяцев после того, как написала письмо отцу Брианы. Ее беременность подходила к концу, и скорее всего ее будущий муж знал, что она готовится стать матерью.

Интересно, любил ли он Аманду? Бриана надеялась, что да. По ее представлениям, только сильный и добрый человек мог дать свою фамилию чужому ребенку.

Бриана поймала себя на том, что опять смотрит на часы, гадая, куда мог поехать Грей. Раздосадованная, она вскочила на велосипед и помчалась к Мерфи, чтобы рассказать ему о том, как продвигается строительство оранжереи.

Когда она вернулась, пора было готовить обед. Мерфи пообещал на следующий день наведаться к ней и проверить качество фундамента. Это было, конечно, очень кстати, но на самом деле Бриана поехала к Мерфи в тайной надежде застать там Грея и была очень разочарована, что ее надежда не оправдалась.

С момента его ухода прошло уже двенадцать часов, и Бриана начала волноваться.

Она не находила себе места, у нее пропал аппетит. Зато гости за обе щеки уплетали макрель в соусе из крыжовника. Бриана привычно играла роль заботливой хозяйки, следя за тем, чтобы желающие получили бренди, а маленький Лайам – добавку лимонного пудинга, а то малютка смотрел на него такими жадными глазами!

Затем Бриана поставила в комнату каждого гостя графинчик виски и сменила полотенца в ванных. Перед сном она немного поболтала с гостями и предложила детям настольные игры.

К десяти часам, когда гости погасили свет и дом погрузился в тишину, беспокойство Брианы сменилось оцепенением.

Ладно, когда вернется – тогда вернется, сказала себе Бриана и занялась в своей комнате вязанием. Пес примостился у ее ног.

Грей целый день колесил по округе, но это не улучшило его настроения. Все его раздражало: и он сам, и то, что в доме Брианы даже в глухую полночь для него приветно горел огонек.

Войдя в дом, он сразу же его выключил, словно доказывая себе, что не нуждается в заботе и внимании, и, не заглянув к Бри, пошел к себе, демонстрируя всем на свете свою независимость.

Однако Кон приглушенно гавкнул. Грей обернулся и сердито прошипел:

– Чего тебе?

Кон сел, постукивая хвостом по полу.

– Я не обязан жить по режиму, и мне не нужно, чтобы глупые псы поджидали, когда я вернусь.

Кон спокойно посмотрел на него и поднял лапу, словно предлагая Грею с ним поздороваться. – Черт! – Грей спустился с лестницы, взял собачью лапу и погладил Кона по голове. – Ну что? Так лучше?

Кон встал и поплелся к кухне. А дойдя до двери, сел и оглянулся, явно приглашая Грея зайти.

– Я хочу спать, – заявил Грей. Кон в знак согласия встал и посмотрел на дверь, за которой была его хозяйка.

– Ладно, так уж и быть, сделаю, как ты хочешь, – Грей сунул руки в карманы и пошел вслед за псом к Бриане.

Он прекрасно понимал, что настроение у него – препаршивое. Конечно, из-за книги, но и не только из-за нее. Грей вынужден был признаться себе, что со дня крещения Лайама у него на душе кошки скребли.

Сам обряд показался ему безнадежно устаревшим, помпезным, но удивительно умиротворяющим. Одежды церковнослужителей, музыка, освещение – все это было из какой-то другой, прежней эпохи.

Но все соседи и друзья, пришедшие на крестины, ощущали свою сопричастность происходящему, и это потрясло Грея больше всего.

Крестины Лайама пробудили в нем не только писательское любопытство. Грея растрогали молитвы, непоколебимая вера священника и прихожан. В этой маленькой сельской церквушке он вдруг ощутил связь поколений, и возмущенный плач ребенка и солнечный свет, проникавший сквозь цветные витражи и озарявший деревянный пол, отполированный множеством преклоненных колен, только еще больше подчеркивали непрерывность традиции.

Здесь люди были не только единоверцами, разделяющими приверженность догме, но и единой семьей, сплоченным соседским сообществом.

И Грей страшно забеспокоился и разозлился, поймав себя на мысли, что ему тоже хочется стать членом этого сообщества.

Раздосадованный на себя и на Бриану, он застыл на пороге, следя за ритмично позвякивавшими спицами. Темно-зеленая шерсть лежала на коленях Бри, прикрытых белой ночной сорочкой. Настольная лампа освещала вязанье, но Бриана даже не смотрела на свои руки, они все делали автоматически.