― Здесь какие-то люди, мистер Ньютон. Я не знаю… ― Она умолкла.

Они прошли мимо неё в гостиную. В креслах сидело пятеро мужчин. Когда Ньютон и Брайс вошли в комнату, они поспешно встали.

В центре группы стоял Бриннар. Кроме него там было трое мужчин в штатском, а четвёртый, в синей униформе, очевидно, был пилотом ВВС. Бриннар бегло представил их Ньютону. Затем Ньютон, не садясь, спросил:

― Долго вы нас ждали?

― Нет, ― ответил Бриннар, ― вовсе нет. На самом деле, нам пришлось задержать вас в аэропорту Чикаго до нашего прибытия. Время было рассчитано очень точно. Надеюсь, этой задержкой мы не причинили вам слишком больших неудобств?

У Ньютона ни один мускул не дрогнул на лице.

― Как вам удалось это проделать?

― Что ж, мистер Ньютон, ― сказал Бриннар. ― Я из Федерального бюро расследований. Эти люди ― мои коллеги.

Ньютон произнёс с лёгкой запинкой:

― Это весьма любопытно. Так значит вы… шпион?

― Боюсь что да. Как бы то ни было, мистер Ньютон, мне приказано взять вас под арест и привезти с собой.

Ньютон вздохнул ― медленно, глубоко и очень по-человечески.

― За что меня арестовывают?

Бриннар вежливо улыбнулся.

― Вы обвиняетесь в незаконном въезде в страну. Мы думаем, что вы иностранец, мистер Ньютон.

Некоторое время Ньютон стоял молча. Затем спросил:

― Могу я сначала позавтракать?

Бриннар немного поколебался, затем улыбнулся с неожиданной благодушностью.

― Не вижу причин для отказа, мистер Ньютон, ― ответил он. ― Думаю, нам можно присоединиться? Мои коллеги летели сюда из Луисвилла. Им всем пришлось встать в четыре утра, чтоб совершить этот арест.

Бетти Джо приготовила омлет и кофе. Пока они завтракали, Ньютон вскользь поинтересовался, может ли он позвонить своему адвокату.

― Боюсь, что нет, ― ответил Бриннар.

― Разве нет такого конституционного права?

― Есть. ― Бриннар отставил свою чашку. ― Но лично у вас нет никаких конституционных прав. Как я уже говорил, мы считаем, что вы не являетесь гражданином Соединённых Штатов Америки.

Ньютон отложил книгу. Через несколько минут должен был прийти доктор, к тому же ему всё равно не читалось. За две недели заключения он мало чем занимался кроме чтения, если не считать тех моментов, когда его осматривали врачи ― физиологи, антропологи, психиатры ― или допрашивали люди в строгих костюмах ― должно быть, правительственные чиновники. Они никогда не говорили ему кто они такие, сколько бы он ни спрашивал. Он перечитал Спинозу, Гегеля, Шпенглера, Китса, Новый Завет и принялся за несколько новых книг по лингвистике. Ему приносили всё, чего бы он ни попросил, ― очень быстро и с подчёркнутой вежливостью. Кроме того здесь был музыкальный проигрыватель, который он включал нечасто, коллекция кинофильмов, телевизор от «Всемирной корпорации» и бар ― но ни одного окна, сквозь которое можно было бы увидеть Вашингтон. Ему сказали, что они где-то неподалёку от города, но не уточнили, насколько близко. По вечерам он смотрел телевизор, отчасти из ностальгии, иногда из любопытства. Временами его имя упоминалось в новостных сводках ― правительство не могло без шума посадить под замок человека его благосостояния. Но эти упоминания всегда были неопределёнными, исходили из неназванных официальных источников, и содержали фразы вроде «находится под подозрением». Говорили, что он «незарегистрированный иммигрант», но ни один из официальных источников не разъяснял, откуда он прибыл ― или откуда, по их мнению, он мог прибыть. Один телевизионный комментатор, известный своим сдержанным остроумием, ехидно заявил: «Из всего, что мы услышали со стороны Вашингтона, можно заключить, что мистер Ньютон, который в настоящее время находится под следствием и содержится под стражей, является либо выходцем из Внешней Монголии, либо пришельцем из космоса».

Ньютон знал, что его начальство на Антее будет перехватывать эти передачи, и его немного позабавила мысль о том, в какой ужас они придут, когда узнают о его положении, и как будут пытаться понять, что же произошло на самом деле.

Честно говоря, он и сам не знал, что произошло на самом деле. По всей видимости, правительство его в чём-то подозревало, ― что не удивительно, если учесть, сколько сведений они получили от Бриннара в течение тех полутора лет, что он проработал у Ньютона секретарём. К тому же Бриннар, который был правой рукой Ньютона в проекте, наверняка водворил немало шпионов на каждом уровне организации, так что у правительства в руках, несомненно, было море информации ― как обо всей его деятельности, так и о самом проекте. Правда, было кое-что, что Ньютон держал в тайне даже от Бриннара, ― об этом они вряд ли могли прознать. И всё-таки было совершенно непонятно, что им от него нужно. Иногда Ньютон спрашивал себя, что будет, если он скажет допрашивающим его чиновникам: «На самом деле я пришелец из космоса и собираюсь захватить Землю». Как они отнесутся к такому заявлению? Как угодно, но поверят едва ли.

У него не было связи с корпорацией, и иногда ему хотелось узнать, что с ней произошло. Руководит ли ей Фарнсуорт по-прежнему? Ньютон не получал никакой почты, никаких звонков. В его гостиной стоял телефон, но он никогда не звонил, и ему не разрешалось звонить с него. Телефон был бледно-голубого цвета и стоял на столике красного дерева. Несколько раз он пытался с него позвонить, но каждый раз, когда он поднимал трубку, чей-то голос ― очевидно, записанный на плёнку ― говорил: «Мы сожалеем, но это телефон ограниченного пользования». Голос был приятный, женский, искусственный. Он никогда не объяснял, в чём именно заключалось ограничение. Иногда, когда Ньютон чувствовал себя одиноко или был слегка пьян, ― теперь, не испытывая больше такого давления, он не пил так много, как раньше, ― он поднимал трубку только для того, чтобы услышать голос, произносивший: «Мы сожалеем, но это телефон ограниченного пользования». Голос был настолько плавным, что невольно наводил на мысли о безграничной вежливости электронного разума.

Доктор пришёл, как всегда, вовремя ― охранник впустил его ровно в одиннадцать часов. В руке он нёс чемоданчик. Его сопровождала медсестра с умышлено бесстрастным выражением на лице ― на нём словно было написано: «Мне всё равно от чего вы умрёте, но моё участие в этом будет добросовестным». Она была блондинкой, ― на человеческий взгляд, весьма привлекательной. Доктора звали Мартинес, он был физиологом.

― Доброе утро, доктор, ― сказал Ньютон. ― Чем могу быть полезен?

Доктор улыбнулся с деланной непринуждённостью.

― Ещё одна проба, мистер Ньютон. Ещё одна маленькая проба. ― Он говорил с лёгким испанским акцентом. Ньютону он, пожалуй, нравился ― он был не таким формальным, как большинство людей, с которыми ему приходилось иметь дело.

― Кажется, вы уже узнали обо мне всё, что хотели, ― возразил Ньютон. ― Вы просвечивали меня рентгеновскими лучами, забирали образцы крови и лимфы, измеряли электрические импульсы моего мозга, снимали с меня мерку и брали пробы непосредственно из моих костей, печени и почек. Я не думаю, что смогу удивить вас чем-нибудь ещё.

Доктор покачал головой и коротко хохотнул.

― Видит бог, вы показались нам… занятным. У вас довольно необычный набор органов.

― Я урод, доктор.

Доктор снова засмеялся, на этот раз натянуто.

― Что ж мы будем с вами делать, если у вас вдруг разовьётся аппендицит или что-нибудь в этом роде? Мы просто не будем знать, где искать.

Ньютон улыбнулся.

― Вам не стоит об этом беспокоиться. У меня нет аппендикса. ― Он откинулся на спинку кресла. ― Но, полагаю, вы всё равно меня прооперируете. Наверное, вы будете просто в восторге от возможности вскрыть меня и посмотреть, что же ещё необычного можно отыскать у меня внутри.

― Ну, не знаю, ― ответил доктор. ― На самом деле, первое, что мы о вас выяснили ― после того, как сосчитали пальцы у вас на ногах, ― это то, что у вас нет червеобразного отростка. Вообще-то, мы много чего у вас не досчитались. У нас ведь очень современное оборудование, знаете ли. ― Он резко повернулся к медсестре. ― Мисс Григгс, пожалуйста, введите мистеру Ньютону нембукаин.