“Он говорил тебе, что собирается делать?”

“Нет, ничего он мне не говорил. А даже если и сказал бы что-то, я ничего не смогла бы изменить”.

Тридцатого апреля к нам в гости приехали Редлихи. На мой вопрос, участвовал ли Рольф в боях, тот ответил отрицательно. “Отец спрятал меня в подвале. Да меня никто и не хватился - уже некому было”.

Редлихи приехали к нам на своих старых велосипедах и очень удивлялись, что их велосипеды до сих пор не забрали русские. “Даже старые кофемолки вроде нашей у них высоко ценятся”, - рассказывал Рольф.

“Вы все еще живете в своем доме?” - спросил я.

“Ну конечно. Русские в таких развалюхах селиться не будут. Отец займется домом, когда они уйдут. Он обещал мне восстановить дом полностью”.

С помощью старого Редлиха мы с Рольфом уговорили мать и Мартхен отпустить меня в Вальдесру. “Может, удастся уломать Василия, и он отвезет нас на машине”, - предложила мать.

Однако я непременно хотел ехать вместе с Редлихами. После того как старый Редлих твердо пообещал матери соблюдать предельную осторожность, мы отправились в путь.

Однако недалеко от Вальдесру нас все же остановили. Из встречного грузовика выпрыгнули русские с криками “Часы, часы!”

Ни у кого из нас часов не было. Тогда русские забрали наши велосипеды, погрузили их в кузов грузовика и поехали дальше. Мы были уверены, что даже если бы у нас были часы, велосипеды все равно бы отобрали. Остаток пути мы шли пешком.

Наконец мы добрались до места. Вальдесру (мать называла его захолустьем) встретил нас полной тишиной. Все словно вымерло.

Дом Редлихов постепенно приобретал жилой вид. Половина дома оставалась полностью разрушенной, и сквозь проломы можно было заглядыватьв уцелевшие комнаты. Внутренняя лестница, ведущая на второй этаж, была в полном порядке. Дверь, закрывавшая вход в уцелевшие помещения, была отремонтирована и выглядела потрясающе. Кухня снова переместилась из гаража на прежнее место. Запасы были водворены обратно в подвал. Почти вся сантехника была невредима, из крана вода текла в стоявший на полу таз. Однако восстановительные работы на кухне еще не были закончены. После того, как я все осмотрел и по достоинству оценил работу старого Редлиха, мы с Рольфом решили отправиться в наш лес.

“Только не заходите слишком далеко”, - предупредил нас старый Редлих. - “Теперь в лесу полно всякого сброда”.

“Русские?” - спросил я.

“Нет, там окопались бомжи. Они собираются в банды, могут даже ограбить. А добычу делят между собой. Такие вот дела”.

“Отец преувеличивает - хочет напугать нас”, - объяснил мне позднее Рольф. - “Я наверняка знаю - там повсюду валяются целые куски от русских “катюш”. А какой адский грохот стоял, когда они в первый раз ударили! У нас в лесу можно собрать много интересного”.

Старое место, где мы обычно искали бомбовые осколки, было совершенно пусто. Ни одного осколка! Выругавшись, мы побежали дальше, по направлению к Кепенику.

Вдруг на обочине дороги мы увидели две сидевшие на земле человеческие фигуры. Один сидел, прислонившись к дереву, второй - на куче мха недалеко от первого. Он что-то жевал.

“Это не бомжи”, - прошептал Рольф. -“Тот, который жует - русский”.

“А второй?”

“Отсюда не видно”.

Мы осторожно подошли ближе.

“Господи, да это же немец! И оба сидят рядышком, как два приятеля!”

“Немец не пехотинец”, - тихо сказал я. - “Это парашютист-десантник. Видишь, какая у него форма! Сидит тихо-тихо, а этот русский лопает”.

“Хоть бы с соседом поделился!” - добавил Рольф.

Мы подползли к немецкому парашютисту совсем близко. Я даже мог дотронуться до него. Русский видел нас, но наше присутствие, казалось, ему совсем не мешало. Я заглянул немцу в лицо.

“Черт побери, да он же мертвый!” - испуганно сказал я. - “Мертвее не бывает!”

Рольф подполз поближе. “И совсем не воняет. Оба, наверное, тут как раз и повстречались”.

На шлеме немца мы увидели пулевое отверстие.

“Ему выстрелили в голову”, - сказал Рольф. - “А кровь, наверное, вытекла внутрь шлема”.

Неожиданно русский проявил беспокойство. Размахивая руками, он что-то закричал нам. Мы пустились наутек. “Он оберегает свой трофей”, - говорил на бегу Рольф. - “Я еще никогда не видел такого элегантного мертвеца. Даже сапоги начищены до блеска!”

Мы повернули назад, однако сделали большой крюк, чтобы снова не наткнуться на мертвого немецкого парашютиста и сидящего рядом с ним русского. Я бежал впереди, глядя под ноги - вдруг найду осколок бомбы?

“Смотри, что я нашел!” - услышал я голос Рольфа, - “Блестит, как салом смазанный!”

Я обернулся. Вдруг раздался негромкий хлопок.

“Ой! Черт побери!” - закричал Рольф.

Я бросился на землю. “Бежим отсюда!” - крикнул я. - “Этот русский стрелял в нас!”

Рольф тоже бросился наземь. “Думаю, это был не русский”, - сказал он. - “Наверное, я наступил на что-то - меня сильно укололо”. Он попытался подняться. - “Черт побери, у меня нога болит!”

Вскочив на ноги, я подбежал к нему, ухватил его сзади за подмышки и рывком поднял. “Потише, потише, Макс. Не торопись. Мне очень больно!”

“Твои штаны совсем мокрые”.

“Я от страха описался, наверное”.

“Это кровь”, - сказал я. - “У тебя внизу все в крови. Обопрись на меня. Идем домой”.

Он попытался сделать несколько шагов. “Не могу. Ноги как ватные. Я полежу здесь, а ты сбегай за отцом”.

“Ты с ума сошел! Чтобы я оставил тебя здесь истекать кровью? Отсюда до дома совсем недалеко! Полезай ко мне на спину. Ничего, мы доберемся”.

Я опустился на колени, и он залез ко мне на спину.

“Обними меня за шею, и побежали”.

Через некоторое время я почувствовал, что его руки заметно ослабели и едва держатся за мою шею.

“Держись крепче! Ну постарайся!” Я сильнее обхватил руками его ноги. “Боже”, - молился я про себя. -“Боже, если ты есть, помоги! Пусть с ним не случится ничего плохого, просто лопнул какой-нибудь сосудик или что-нибудь в этом роде!” - “Как ты там?” - спросил я Рольфа.

“Прекрасно. А если бы не так тряс, было бы еще лучше”.

“Я должен побыстрее принести тебя домой”.

“Понятно. Но меня качает, как будто я на верблюде сижу. Тряси не так сильно, а то меня затошнит. Как у меня внизу болит - то ли задница, то ли еще где-то”.

“Наверное, на зубную боль похоже. Когда болит зуб, кажется, что даже кожа на голове болит”.

“Голова у меня не болит, это уж точно”.

Я засмеялся.

“Прекрати!” - закричал он.

Мои легкие словно огнем жгло. “Только бы мне донести его до дома”, - думал я. -“Только бы донести его!”

“Сейчас лес кончится, а там уже и до наших развалин недалеко”, - сказал Рольф. Он становился все тяжелее.

“Мне надо приподнять тебя немного, а то ты свалишься с меня”, - сказал я.

“Хорошо”, - медленно ответил Рольф.

Наконец мы увидели развалины дома Редлихов. Я бежал, собрав последние силы, почти теряя сознание. Старый Редлих стоял возле дома, греясь на солнышке.

Он взглянул в нашу сторону. Секунду он озадаченно смотрел на нас, затем ринулся мне навстречу. Я уже не слышал, что он кричал, только почувствовал, что он снял Рольфа с моей спины. Задыхаясь, я упал на землю.

Отдышавшись, я медленно поднялся на ноги. Старый Редлих сидел на земле рядом с лежавшим на земле сыном, низко склонившись к нему, прижав голову к его щеке.

“Почему он не относит Рольфа в дом, в крайнем случае его можно и на кухне положить!” - подумал я.

Редлих поднялся и подошел ко мне. Он был мертвенно бледен. “Твои старания были напрасны”, - вымолвил он и направился к дому.

“Ты не помог ему, милосердный Боже, ты не помог ему”, - думал я, глядя на лежавшего на земле Рольфа. Его такое знакомое мне лицо теперь выглядело чужим и уже не принадлежащим этой жизни. Это был мертвый человек, которого я знал так же хорошо, как себя самого.

Старый Редлих вернулся с покрывалом и накрыл им тело сына. “Я не могу отнести его в дом”, - тихо сказал он. - “У меня нет сил”. Он сел на землю возле мертвого Рольфа.