Прослышав про новую газету, люди сами находили Левона, писали письма, звонили. Ему больше некогда было скучать. Он едва успевал отвечать на звонки, ведя со страдающими ностальгией соотечественниками душеспасительные беседы. В разных городах и штатах нашлись даже добровольные распространители газеты, готовые за скромное вознаграждение помогать с подпиской и рекламой.

Наблюдая как ожил и подтянулся Левон, как активизировались его мозги и мускулы, Лана радовалась, что муж, наконец, при деле, что у него снова появился стимул к жизни. Конечно, между “Oasis Inc” и прошлой его деятельностью лежала огромная пропасть, и сам Левон не мог в душе не проводить скорбной параллели, но то, что было прежде, в любом случае, кануло в лету. И параллель теперь следовало проводить между “Оазисом” и предшествовавшем ему ничего-не- деланием.

Инга и Вика закончили двенадцатый класс high school одновременно. Скорее всего из озорства Вика поставила перед собой задачу поступить в университет или колледж вместе с сестрой. Она буквально галопом прошла четыре семестра за два года, экстерном сдавая тесты на неизменное “А”. По-английски она теперь говорила лучше и чище любой элитной американки, рожденной в Штатах, что для обычного эмигранта практически недостижимо. Ее успехи поражали и учеников, и преподавателей. К концу второго года Викторию знала вся школа. О ней рассказывали легенды, ею восхищались и, конечно же, ей завидовали. Завидовала, что греха таить, и Инга.

Вика сдала выпускной экзамен блестяще. Причем блестяще - по меркам не школы, а всей страны. Средний ученик обычно набирал примерно 1000 points (очков). Прекрасным показателем считалось получить 1300 points. И лишь однажды в истории Америки выпускник сумел добраться до наивысшей отметки в 1600 points. Узнав об этом, Вика заранее установила себе планку - повторить “рекорд” первого ученика Америки. И она его повторила. С легкостью! Это было похоже на чудо. О ней заговорили по всей Калифорнии. Ее портреты появились в газетах и на экране телевизора. Президент США лично прислал ей свое поздравление, похвальную грамоту и чек на 10 тысяч долларов, в виде премии. Более того, она получила от государства право на бесплатное обучение в любом, самом престижном, самом лучшем университете страны. Вике не пришлось даже рассылать запросы в учебные заведения. Они сами присылали ей приглашения продолжить учебу в их стенах. Так что Вике оставалось лишь выбрать, который из них ее больше устраивает. Отец с матерью только диву давались, их ли это дочь, не во сне ли с ними все это происходит.

Так, вопреки намерениям Вики, пути двух сестер разошлись. Инга продолжила учебу в LACC - в Лос-Анджелесском City College, являвшемся государственным учебным заведением, а Вика поступила в Беркли - престижный частный университет, раскинувшийся по другую сторону залива от Сан-Франциско. Для этого ей пришлось переехать в Беркли и поселиться в общежитии, чему Лана поначалу рьяно противилась Она считала, что ее младшая дочь еще не доросла до того, чтобы жить отдельно. Ведь ей едва исполнилось семнадцать, и выпускать ее одну в порочно-безнравственный молодежный мир с его пресловутой сексуальной свободой было, как ей казалось, просто безумием. Но дочь заявила, что вполне может за себя постоять в любой ситуации, что намерена руководствоваться в жизни не расхожими, а своими собственными взглядами и убеждениями. И отец поддержал ее, сказав, что полностью доверяет дочери, что он гордится и восхищается ею и что она вполне заслужила право самостоятельно решать свою судьбу. Лане ничего не оставалось, как сдаться. Больше всего ее угнетало то, что они теперь совсем не будут видеться. К счастью, Вика и в университете осталась верной себе, точнее - избранной ею позиции: она глотала учебники с невероятной быстротой, раньше всех сдавала тесты, а потом неожиданно сваливалась на головы своей семье, радостно объявляя, что проведет дома целый месяц.

Это был один из первых ее “налетов”, когда Лана, придя с работы домой, застала обоих дочерей в гостиной, оживленно беседующих. Левон, чтобы не мешать им, ушел на патио, прислушиваясь к их разговору через открытые раздвижные двери. Подбежав к матери, Вика прижалась к ней и так замерла на несколько секунд.

- Привет, мамуль,- сказала Инга. - Видишь, Вика опять свалилась нам на головы, как снег на Калифорнию.

- Так это ж великолепно! Почаще бы. А о ком сплетничаем?

- О ее новой roommate - соседке по комнате. Говорит, телефон у нее постоянно висит, как серьга, на ухе, и эта дебилка весь день трещит без умолку.

- Да, Вика? Так найди себе другую компаньонку, чего ж мучиться.

- Никаких мучений. Я не жалуюсь, а делюсь. Моя roommate меня вполне устраивает. Все вечера она пропадает на дискотеках, и этого времени мне более чем достаточно для занятий. А если что, в кампусе столько чудесных местечек, столько уютных скамеек, что было бы просто глупо запираться в четырех стенах.

- Беркли действительно такой красивый, как говорят? - поинтересовалась Инга.

- Красивый - не то слово. Сказочный. Во-первых он огромный. Целый молодежный город. Только по архитектурным стилям очень разный. Основные корпуса были построены еще в начале 19 века, - взахлеб принялась рассказывать Вика. - Его Campanile - высоченная готическая Колокольня с круглыми часами, видна отовсюду. А центральный Wellman Hall похож на крепость. Черепица на нем выложена так хитро, что когда, проходя мимо, смотришь на нее, по крыше концентрическими кругами разбегаются узоры. И внутри этого Холла очень интересно. По коньку всей крыши проходят широченные skylights - освещение потрясающее. А еще в Беркли шикарнейшая библиотека, в которой можно найти все, что душе угодно. И вообще, я даже представить себе не могла, что все будет так грандиозно, что университетский кампус, помимо лабораторий и учебных корпусов, может столько всего в себе вмещать. У нас там два стадиона, джимы, бассейны, театры, Художественный музей. И все это - в огромнейшем парке с зелеными лужайками и пышными деревьями... Я не обошла еще и десятой части кампуса. А ты говоришь, меняй свою roommate.

- Ну хорошо, - прервала несвойственный для Вики каскад впечатлений сестра.- Убедила. Беркли это колоссально. Между прочим, у нас в LACC тоже просторный кампус, спорт-корпус, свой театр и прочее. Вот только одного я не могу понять, почему ты выбрала для себя такое странное направление - пожары.

- Потому что мне это интересно.

- Ты собираешься стать пожарником?

- Наше отделение называется Department of Environmental Science - Наука о защите окружающей среды. А наша лаборатория - Stephens Lab, готовит ученых, которые исследуют экологию Земли и методы управления ею, с более узкой специализацией на природе огня и его роли в глобальных изменениях климата.

- И ты хочешь сказать, что тебя это вдохновляет?

- Если я найду там то, что ищу, да.

Отец с матерью с любопытством прислушивались к разговору дочерей.

- А что ты ищешь, если не секрет?

- Я хочу постичь природу огня, как одной из основных стихий, управляющих миром.

- Во завернула! Помогать нам готовить обед огонь может. Может даже мешать нам жить, когда слизывает наши дома или обугливает леса. Но управлять миром... Как такое может быть?

- Ответь мне, что бы ты делала без Солнца, и чем была бы Вселенная без звезд. А если бы в сердце нашей планеты не было раскаленного ядра, то не было бы и жизни на Земле. И ты бы сейчас не задавала мне эти вопросы. У Огня есть столько свойств, задач и обязанностей, что нам их постигать - не постичь.Я правда не уверена, занимается ли наш Department этими проблемами.Если лесные пожары или, как их тут называют, wild fire - единственный объект его изучения, я оттуда уйду.

- Как все просто у тебя получается, - не сумев скрыть досаду, заметила Инга.- Просто взяла и поступила в Беркли, а потом просто возьмешь да уйдешь.

- За этой “простотой”, девочка, - вмешался отец, - скрывается титанический труд и умение проникать в сущность вещей. Тебе бы поучиться у своей младшей сестры любознательности, усидчивости и основательности всего, за что она берется.