— Отец! Ну как ты можешь говорить такое об этом бедном молодом человеке! Я же уже говорила, что ты все перепутал!

— А я говорю — Рэг Дитчлинг, — настойчиво повторил Биглсуэйд. — Я как раз был тогда неподалеку от Фокслейна и слышал выстрел. И кого бы ты думал я там встретил минут через десять?

— Рэга Дитчлинга, — уверенно ответил Хемингуэй.

— Ты меня не перебивай! — огрызнулся старик. — Да. Это был именно он. «Чего тут делаешь?» — спрашиваю его. «Ничего», — отвечает. «Прямо ничего? А кто тебе ружье-то дал?» Он ничего не ответил, и я пошел в «Красный лев» выпить кружку пива перед ужином.

— Вот именно, — вмешалась в разговор его дочь. — А когда я пришла в «Красный лев», чтобы забрать тебя, уже было семь часов. И мистер Крелинг сказал мне, что ты находился там не менее сорока минут!

Хобкирк подошел к Хемингуэю и тихо сказал:

— Это правда. А что касается Дитчлинга, то я все выскажу ему при встрече. Он не имел никакого права брать ружье. Но если он и правда выстрелил из него, то это было как минимум за час до убийства мистера Уоренби. Что же касается этого старого мерзавца, то не поверил бы ни единому его слову, даже если бы он поклялся на Библии. Дело в том, что у почтенного мистера Хорли в день его девяностолетия местная газета взяла интервью, и Биглсуэйд вбил себе в голову, что его портрет тоже должен оказаться на первой странице.

— Что ж, надеюсь, что у него это получится, — заметил Хемингуэй. — Очень энергичный старикан. Думаю, он действительно заслужил всемирную славу.

— Но, сэр, если бы вы знали его столько, сколько знаю я… — вздохнул Хобкирк.

— Разве вы еще не привыкли, Хобкирк, к тому, что почти все жители Торндена проводят свои личные расследования? Так что почему бы не выслушать еще одного? Мистер Биглсуэйд! — обратился он к старику. — Теперь вы можете спокойно идти домой. Я не забуду ничего из того, что вы мне сказали. Мелкинфорп! Едем в Белингэм.

В участке Хемингуэя поджидал главный констебль — полковник Скейлс.

— Простите, что задержался, сэр. Вы хотели поговорить со мной? Сегодня мне пришлось выслушать версию еще одного местного гения сыска.

— Да? — безразлично спросил главный констебль. — У вас есть какие-нибудь новости?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Но вы выглядите явно удовлетворенным.

— Возможно, — согласился Хемингуэй. — Вы не могли бы мне что-нибудь сказать об имении мистера Айнстейбла, сэр?

— Думаю, нет. Знаю лишь, что его наследник — один из племянников. А что, есть какие-то ограничения в правах на это имение?

— Не знаю, как и на каких условиях приобреталось имение, но сейчас оно ему не принадлежит. Это все, что я знаю, сэр, — ответил Хемингуэй.

— Господи! Вы уверены в этом, Хемингуэй? У вас есть факты?

— Я уверен в том, что он лишь пожизненный владелец. И я знаю название юридической конторы, которая действует от имени истинных владельцев. Это единственное, что мне удалось установить на сегодняшний день. Сколько лет было сыну Айнстейблов, когда он погиб?

— Они с моим сыном учились вместе. Он был старше моего Майкла на несколько месяцев. Значит, лет двадцать.

— К сожалению, я не очень хорошо разбираюсь во всех этих делах, связанных с недвижимостью, но как-то у меня было одно дело, где все крутилось вокруг имения.

— Но как вам удалось это выяснить? — спросил полковник Скейлс. — Сомневаюсь, чтобы в дела сквайра был посвящен кто-то, кроме Драйбека. А он никогда не станет распространяться о частных делах своего клиента.

— Вы совершенно нравы, сэр, — ответил Хемингуэй. — Обнаружил это инспектор Харботл. И мистер Драйбек — не единственный, кто в курсе всех дел сквайра. Документы были найдены в офисе Сэмпсона Уоренби. И, если не ошибаюсь, об этом знает или, по меньшей мере, догадывается мистер Хасвел.

— Думаю, Уоренби был бы последним человеком, которому доверился сквайр.

— На сто процентов уверен, сэр, что Айнстейбл вовсе не доверялся ему. Уоренби все узнал сам. В копии его письма, написанной в юридическую контору, представляющую истинных владельцев, он сообщает, что нашел клиента, заинтересованного в гравийном карьере сквайра. И в ответе, который он получил, говорится, что деньги, как представителям, должны быть проплачены именно им, но переговоры надо вести с Айнстейблом. И после этого Уоренби, как я понял, вел переговоры именно с Драйбеком как адвокатом сквайра.

— Допустим, что так, — кивнул полковник, глядя на Хемингуэя.

— Да, сэр. Именно так. И не сомневаюсь, что остальную информацию Уоренби получил именно от Драйбека. Сам же Уоренби не хотел быть прямым участником сделки.

— Что-то я не понимаю, вас, Хемингуэй. Почему он не хотел быть участником, если у него был клиент?..

— Потому что уверен, сэр, что не было никакого клиента. Иначе Драйбек обязательно обратился бы к сквайру, а он этого не сделал.

— Но почему вы думаете, что не было никакого клиента? — настороженно спросил полковник.

— Потому что с тех нор о нем больше никто ничего не слышал и Уоренби никуда не обращался. И о положении дел с имением он понял из поведения сквайра.

— Я не совсем вас понимаю, Хемингуэй.

— Еще раз повторяю, сэр, что не являюсь экспертом в этих вопросах, но, очевидно, сквайр совершает явные растраты. И занимается он этим с момента смерти своего сына. А если же владелец заложенного имения распродает со своих владений лес, полезные ископаемые и так далее, то две трети вырученных денег должны помещаться в специальные фонды на счета держателей заклада. А если же класть вырученные доходы в свой карман или тайком вкладывать так, чтобы жена после смерти владельца могла вести безбедное существование, то это уже называется незаконной растратой, — закончил Хемингуэй.

Полковник нахмурил брови.

— Вы понимаете, инспектор, что это очень серьезное обвинение?

— Да, я понимаю это, сэр, — подтвердил Хемингуэй. — Но в действиях сквайра меня интересует лишь то, что может быть напрямую связано с убийством.

— И что вы намерены предпринять?

— Попрошу в нашем департаменте навести для меня кое-какие справки. Они не будут поднимать лишнего шума, который помешал бы расследованию. Но в любом случае сделать это необходимо.

— Безусловно, — согласился полковник, — если у вас есть достаточно оснований, чтобы делать подобные запросы.

— Я в этом не сомневаюсь, сэр. Как не сомневаюсь, что у Уоренби было очевидное влияние на Айнстейбла. Побывав на территории поместья, я сделал вывод, что вложено в него куда меньше, чем выручено. Более того, сквайр даже, по-моему, фактически не знаком со своим племянником. А если бы его сын дожил до двадцати одного года, то на него были бы оформлены все права наследника. И о будущем супруги Айнстейбл, безусловно, тоже бы позаботился. Когда я был у них, мне показалось, что миссис Айнстейбл куда более слаба здоровьем, чем ее супруг. Но пастор сообщил мне, что у сквайра больное сердце.

— Грудная жаба, — коротко бросил полковник. — Но, насколько мне известно, у него было лишь два незначительных приступа.

— Мистер Хасвел, который был в доме пастора во время моего визита, также выразил уверенность, что сквайр может дожить до глубокой старости. Хотя, для того чтобы понимать, как неожиданно все может повернуться, если болезнь связана с сердцем, не обязательно быть врачом.

В кабинете на время воцарилось молчание. Наконец, полковник сказал:

— Все это крайне неприятно, Хемингуэй. И если вы считаете, что Уоренби и в самом деле мог шантажировать сквайра не из-за денег, а для того, чтобы получать от него поддержку в общественных делах, и если вы считаете, что шантаж — достаточно веский повод для убийства, то действуйте по вашему усмотрению. Вы считаете, что это повод?

— Я не помню, сколько дел мне довелось расследовать, сэр. Но — достаточно много. Я разбираюсь в том, что может стать мотивом преступления. И уверен, что не должен объяснять это вам, — сухо ответил Хемингуэй.

— Шантаж, — задумчиво проговорил полковник. — Да, это, пожалуй, мотив. Очень серьезный мотив.