— Но ты никогда не была такой, как Мэвис! — резко возразил Чарльз. — Ты никогда не делала из него святого и не сетовала, как Мэвис, каждому встречному, что лучше бы он не оставил никакого завещания.
— Ну, конечно. Говорить насчет завещания ей не было никакой нужды, потому что вещи такого рода закономерны. В этом, вероятно, ты прав. Говорить об этом — глупо, — согласилась с сыном миссис Хасвел.
— Да просто Мэвис относится к такому типу людей, и для них это естественно, — вновь вступила в разговор Эбби. — У нас в школе была девочка, очень похожая на Мэвис. Она из-за своего характера постоянно становилась объектом насмешек и колкостей. Но она всегда всем все прощала. Не всем это понятно, но что поделаешь с человеком, у которого такой нрав. Да, где-то они лицемеры. Джефри Силлот как-то сказал, что лицемерие — наркотик, разрушающий общество. Но что касается этого дела: ты видел, как Мэвис стреляла в Уоренби?
— Нет, не видел, — ехидно ответил Чарльз. — Я лишь знаю, что она тогда пришла сюда и лепетала весь вечер о любви и заботе, о своем дядюшке, которого бросила дома одного. Что-то раньше за ней такого не водилось!
— Просто раньше ты не обращал на это внимания, дорогой мой, потому что для этого не было ни малейшего повода, — сказала миссис Хасвел. — Разве я не права?
— Вздор! — отреагировал Чарльз. — Может, я и впрямь особенно не задумывался об этом, но помню, как она как-то заявила, таким сюрпризом явилось для нее то, что дорогой дядюшка пообещал завещать ей дом! Дядюшка, который ее до переезда в Торнден ни разу не видел. Понятно, что Уоренби просто нужна была домохозяйка и служанка, которой можно не платить и шпынять по любому поводу.
— Вполне с тобой согласна, — кивнула Эбби. Но по-прежнему утверждаю, что убийство совершила не она. Знаете, что я делала, когда утром вы все были в соборе? Я прошагала до дома мистера Драйбека и оттуда, вдоль поля, до Фокслейна. И пришла к выводу, что для него сделать это было проще простого. Весь путь от дома Драйбека до кустов занял у меня шесть минут. К тому же там такие густые заросли, что естественно, никто бы его там не заметил.
— Знаешь ли, у вас с Драйбеком несколько разный возраст. Он слишком стар, чтобы ходить с такой же скоростью, как ты.
— Вздор! Он в прекрасной спортивной форме. И приглядись к нему внимательней, когда он на теннисном корте! — горячо возразила Эбби.
В этот момент в комнату вошел мистер Хасвел и с ходу сделал Чарльзу замечание, что если тот берет его вещи, то надо хоть иногда класть их на место, а не разбрасывать по всему дому. Но, увидев в доме гостью, он не стал развивать эту тему, тем более что хорошо знал, сколь бесполезно призывать Чарльза к порядку.
— Извини, папа, — привычной скороговоркой пробормотал Чарльз, не удосужившись узнать, что именно отец имеет в виду.
Мистер Хасвел поприветствовал Эбби, бросив на нее откровенно оценивающий взгляд, который удивил девушку. Они были давно знакомы с мистером Хасвелом, и ей всегда казалось, что он относится к ней как лишь к одной из представительниц племени друзей и подружек сына. Она не догадывалась, что этот его интерес возник в результате беседы с миссис Хасвел. Мистер Хасвел, приятный крепкий мужчина средних лет, всегда был исключительно гостеприимен к друзьям сына, частенько посещавшим их дом, устраивавшим здесь танцы, обсуждавшим различные проблемы от балета и сюрреалистического искусства до англо-советских отношений. Чарльз не смог удержаться и немедленно поведал отцу об уверенности Эбби, что Уоренби убит мистером Драйбеком.
— Безусловно, это не так, — отрезал мистер Хасвел и плеснул себе в бокал немного шерри.
— Тем не менее это точка зрения Эбби. Я же готов биться об заклад, что убийство совершила Мэвис. А как ты думаешь, папа? — с явным интересом спросил Чарльз.
— Я бы посоветовал вам обоим оставить эту задачку для полиции и поменьше говорить об этом, — степенно говорил мистер Хасвел.
Эбби, как девушка, воспитанная в лучших традициях, должна была немедленно оставить эту тему, однако Чарльз, обожавший своих родителей, но не отличавшийся особым тактом и почтительностью, заявил:
— Но как мы можем не говорить об этом! Ведь это самое интересное событие из всех, когда-либо происходивших в Торндене!
— Ох, мистер Хасвел! — не выдержала и Эбби. — Сейчас здесь инспектор из Скотленд-ярда с помощником, и мы недавно беседовали с ними в «Красном льве».
— В самом деле! — усмехнулся мистер Хасвел. — Надеюсь, вы не поделились с ними своими соображениями?
— По крайней мере, мы были очень осторожны, — смутилась Эбби.
— Я, конечно, не должен был выкладывать старшему инспектору мою версию, — проговорил Чарльз, — но за меня это сделал Гевин Пленмеллер. Да, кстати, ты случайно не помнишь, где мое ружье двадцать второго калибра, которое мне подарил папа, когда я еще ходил в школу? — спросил Чарльз у миссис Хасвел.
— Ты имеешь в виду, дорогой, то, с которым ты охотился на кроликов? Я одолжила его внуку старика Ньюбиггита.
— Господи! Но он принес его обратно? — взволнованно спросил Чарльз.
— Да, я уверена. Он должен был его вернуть, — ответила миссис Хасвел, оторвавшись от шитья. — А что, оно тебе нужно?
— Мне нет, но вот старшему инспектору оно явно может понадобиться. Пленмеллер выдвинул версию, что именно ружьем такого калибра и воспользовалась Мэвис, и они наверняка захотят его проверить. А если еще слух об этом одолженном ружье пройдет по Торндену…
— Да нет же. Я помню, — проговорила миссис Хасвел, — Джим Ньюбиггит вернул его как раз тогда, когда я была в Лондоне. Молли сказала, что убрала его в гардероб. Я потом сама хотела отнести его на чердак, где валяется всякая ненужная утварь, но, честно говоря, забыла. И не знаю, где оно сейчас, — растерянно закончила миссис Хасвел.
— О Боже! — воскликнул Чарльз и выбежал из комнаты.
Через несколько минут он вернулся, неся в руках завернутое в плащ ружье.
— Было в самом углу гардероба. Куда теперь лучше его перепрятать? Я до него не дотрагивался руками и никто другой не должен, чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Мама, я положу его пока на шифоньер, — предложил Чарльз.
— Обязательно было заворачивать его в мой плащ? — поинтересовался недовольно мистер Хасвел.
— Извини, пап. Просто не попалось ничего другого. Но оно совершенно чистое, — оправдался Чарльз.
Он спрятал ружье в укромное место, отряхнул плащ и бросил его на кресло. Мистер Хасвел недовольно глянул на Чарльза, но в этот момент раздался звук колокола, и он, ничего не сказав, вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся. Служанка принесла холодный ужин, и все сели за стол. Несмотря на молчаливое неодобрение мистера Хасвела, вновь началась дискуссия о возможных версиях убийства Уоренби. Миссис Хасвел сказала, что Мэвис не могла взять ружье без спроса, потому что не относится к тем, кто вообще может взять что-то без разрешения, и тем самым дала Эбби повод еще раз подтвердить ее теорию о невиновности Мэвис.
— Конечно, она не могла, — повторила Эбби еще раз. — Гевин сказал это лишь затем, чтобы лишний раз показаться умником. И добавил, что если старшего инспектора не устраивает личность Мэвис или его собственная на роль главного подозреваемого, то он предлагает начать с мистера Айнстейбла. Представляете? Со сквайра!
— С кого? — переспросил мистер Хасвел, подняв глаза на Эбби.
— И именно потому, я думаю, что это человек, которого вообще нельзя заподозрить в чем-то незаконном.
— Вы хотите сказать, что Пленмеллер заявил это в присутствии полиции? — уточнил мистер Хасвел.
— Вот именно! — ответил Чарльз, пытаясь поймать вилкой ускользающую маслину. — Хотя не думаю, что это произвело на полицию какое-либо впечатление. Слишком глупо это звучало!
— Кроме того, он относился к Уоренби несколько по-другому, чем остальные в Торндене. Я имею в виду, что Уоренби нередко бывает… вернее, бывал гостем Айнстейблов, — заметила Эбби.
— Да, действительно, — согласился Чарльз. — А интересно — почему? Айнстейблы не те люди, которые приходят в восторг от таких типов, как Уоренби. К тому же у них не было никаких юридических дел. Как ты думаешь, пана?
