А попутно он бы проверил, сдержал ли Кан свое обещание позаботиться о старце. Поэтому юноша извинился перед Лазурным Ирисом: ему сейчас нужно навестить больного друга, а потом забежать на склад во дворце.
— Тогда встретимся в полдень? — предложила она.
— В полдень.
— Хорошо, я буду ждать тебя здесь.
Цы уходил из Павильона кувшинок, снедаемый беспокойством. Толкователь трупов отказывался сознаваться в этом даже себе, однако он все меньше верил в невиновность Лазурного Ириса. Он хотел верить — но уже плохо получалось. Цы не знал, можно ли будет переговорить с Мином еще и об этом.
Он застал старого учителя в скромном, но чистом помещении, неподалеку от комнат, которые занимал Бо. Мин выглядел значительно лучше, однако фиолетовый цвет его ног до сих пор внушал юноше серьезные опасения. Ученик спросил учителя, приходил ли доктор. Мин покачал головой:
— Мне эти коновалы ни к чему. — Старик приподнялся, тихонько постанывая. — Но я попросил меня помыть, да и кормят здесь неплохо.
Цы посмотрел на миску с остатками засохшего риса. Если бы он сообразил вовремя, то принес бы учителю фруктов и вина. Снова ему было в чем себя укорять… А когда он убедился, что никто их не подслушивает, то признался в своих сомнениях — сомнениях, которые были ему самому ненавистны, но от них никуда было не деться. Цы перечислил академику все, что свидетельствовало против Лазурного Ириса, а потом сам же горячо и выступил в защиту нюйши.
Мин слушал внимательно. На лице его отразилась озабоченность.
— Судя по твоим словам, у этой женщины имелись мотивы для убийств, — заметил Мин.
— Повторяю, это всего лишь стечение обстоятельств, — настаивал Цы. — Какое дело императору до этих смертей? Да выстрадай вы столько же, сколько она, вы бы тоже его возненавидели, но от ненависти до убийства посторонних людей — целая пропасть… Вот бы вам с ней познакомиться. — Юноша опустил взгляд. — Эта женщина — сама нежность, сама кротость…
— А кто тебе сказал, что мы не знакомы? Странно как раз то, что ты ничего о ней не знаешь. Ты так распелся о ее очаровании, но не путаешь ли ты свои мысли со своими желаниями?
Цы залился краской.
— О чем это вы? — выпалил он в ответ. — Лазурный Ирис не способна убить и мошку!
— Ты так полагаешь? Тогда, возможно, тебе известна и причина, по которой император Нин-цзун отверг ее услуги в качестве нюйши?
— Ну конечно известна! Когда Нин-цзун взошел на трон, он счел ее виновной во всех болезнях своего батюшки. Старый император повредился умом, когда она отказала ему в ласках!
— Это она тебе поведала? — Мин смотрел на ученика сурово. — Меня изумляет, что ты до сих пор не в курсе истории, известной всем и каждому.
— И что это за история? — дерзко спросил Цы.
Мин остановил его жестом:
— Так слушай: старый император вовсе не сошел с ума от ее отказа. Доктора, выяснявшие причину его смерти, обнаружили яд в чашке чая, который приготовила она.
У Цы словно обвалилось все внутри. Слова Мина обожгли его, как плетью. Ему не верилось, но лицо учителя не оставляло повода для сомнений. Теперь он проклинал себя за слабовольную доверчивость — как раньше проклинал за то, что поддался чарам Лазурного Ириса. Похоже, он совершил непоправимую глупость — будто за пару монет продал собственную душу. Цы собирался выспросить у Мина все подробности, однако появление караульного прервало разговор; он попытался подождать, пока тот удалится, но солдат подпер спиной стену в ожидании продолжения беседы. Так что вскоре Цы оставил эту мысль и, попросив Мина не отказываться от врачебного осмотра, покинул камеру в смятении.
И все-таки он попытался еще раз взглянуть на все события, к которым могла быть причастна Лазурный Ирис, под иным углом зрения. В конце концов, мотив у нее имелся: бьющая через край ненависть к императору, которую она не только не скрывает, но, как представляется, с гордостью демонстрирует любому, кто попадется на пути. А если она оказалась способна отравить императора, то, без сомнения, может замыслить и другие преступления. К этому добавлялась и ее бессовестная измена мужу — хотя, конечно, в этом деле юноша и сам проявил себя как сообщник, — а также запах духов, который уже напрямую выводил к искалеченным трупам. Да, все так. Но в рассуждениях этих катастрофически недоставало причины, по которой Лазурному Ирису потребовалось убить четверых незнакомцев, не имевших ни малейшего отношения к императору. Или по крайней мере одного из них. Потому что, если удастся выявить связь хотя бы для одного из убитых, остальные трое как-нибудь прицепятся сами собой.
Цы решил еще раз наведаться в апартаменты евнуха. Там кое-что следовало проверить.
Покои Нежного Дельфина все так же охранял караульный: он пропустил Толкователя трупов, как и прежде, проверив его печатку и записав имя в регистрационной книге. Стоило Цы войти, он поспешил в комнату, отведенную Нежным Дельфином под свой музей древностей. Там, как и прежде, висел великолепный образчик каллиграфии, привлекший внимание Цы при первом посещении. Это, несомненно, было стихотворение бессмертного Ли Бо. Именно одиннадцатое. То самое, которого не хватало в коллекции Лазурного Ириса. Цы отметил, что белая рамка вокруг текста — изогнутой формы, как и во всей серии, которую он видел в павильоне у нюйши. Толкователь трупов слегка подвинул раму, чтобы проверить след на стене. Затем проделал то же самое со всеми остальными картинами в комнате. Когда Цы закончил, в душе его смешивались ярость и удовлетворение.
На выходе Цы вспомнил о регистрационной книге — в ней ведь отмечали всех, кто сюда заходил. Быть может, ничего важного он и не обнаружит, но и упускать возможность тоже не стоило. Несколько монеток перекочевали из руки в руку, и караульный позволил юноше почитать записи. Цы листал страницы с нетерпением. И хотя большинство имен было ему незнакомо, глаза его блестели, пробегая по вертикальным столбцам. К счастью, в книге указывалась официальная должность каждого посетителя, поэтому Толкователю трупов легко удалось отфильтровать из списка слуг, являвшихся в эти апартаменты, чтобы навести чистоту. Среди прочих в документе фигурировали Кан и Бо, но в конце концов обнаружилось и имя, которое Цы по-настоящему искал. Иероглифы были выписаны четко, не оставляя места для сомнений. Два дня спустя после исчезновения евнуха в комнаты приходила женщина по имени Лазурный Ирис.
Сердце юноши застучало: он чувствовал, что вот она, правда. До встречи с нюйши оставался еще час, и Цы использовал это время, чтобы сходить в комнату, где были сложены законченные обломки из мастерской литейщика, — там еще было на что посмотреть.
Цы улыбнулся: части головоломки начинали складываться.
Все шло превосходно, пока, дойдя до двери в складское помещение, Толкователь трупов не обнаружил, что она открыта и никем не охраняется. Цы огляделся по сторонам, но никого не заметил. И радостное возбуждение его тотчас же сменилось беспокойством. Внутри юношу поджидала тревожная темнота. Он продвигался медленно и осторожно, но через несколько шагов споткнулся о большой мешок; пытаясь подняться, Цы уперся руками в пол и обнаружил, что большинство предметов, которые они с Бо рассортировали, снова разбросаны как попало. Кто все это натворил? Прибил бы своими руками… Цы, торопливо распахнув обе створки двери, впустил в комнату достаточно света, чтобы понять: склад разграблен. Толкователь трупов бросился туда, где они с Бо сложили литейные формы, — и обнаружил, негодуя, что большинство из них расколото, чуть не стерто в песок. Создавалось впечатление, что здесь поработали молотом; а большая наковальня стояла совсем рядом. Цы неожиданно услышал странный шум и, схватив молот, глянул на антресоли, куда они с Бо собрали железные детали. Никого не заметив, Толкователь трупов продолжил осмотр, пока не наткнулся на мешочек с гипсом; гипс использовали, чтобы извлекать из форм готовые предметы. На всякий случай он его подобрал. Наверху раздался новый скрип, еще более пронзительный. Юноша еще раз поднял голову и разглядел на антресолях скорчившуюся фигуру. Больше он ничего не успел — лавина металлического и деревянного хлама рухнула вниз, погребая под собой Толкователя трупов.
