— Этот сукин сын изнасиловал и убил двух девочек, а тела бросил в реку. Был схвачен разъяренной толпой, — произнес начальник, словно себе в оправдание.
На вопрос, нужно ли раздеть покойника, Цы ответил, что не нужно. Старик был убит одетым, а Цы собирался восстановить картину убийства как можно более достоверно. Он достал свои рисунки и проверил расположение ран. А потом приколол на рубашку преступника бамбуковую щепочку, отмечая, куда воткнуть пику.
— Его нужно приподнять, — объявил Цы.
Несколько солдат подняли тело, пропустили под мышки веревку, а концы ее привязали к деревянной перекладине. Теперь труп висел, словно марионетка. Цы взялся за пику, и ему вдруг стало жаль казненного преступника. Его полуоткрытые глаза как будто глядели на Цы с другой стороны — из мира смерти. Юноша представил себе убитых девочек и резким ударом всадил наконечник в мертвое тело. Раздался треск, дерево проникло в плоть — так забивают свиней. Наконечник, увязнув где-то на полпути, так и не высунулся из спины.
Цы выругался сквозь зубы. Он вытащил пику и приготовился к новому удару. Напружинил каждый мускул и снова подумал о девочках. Удар получился сильнее прежнего, но пронзить тело насквозь все равно не получилось.
— Можете опускать. — Цы с яростью пнул лежавший под перекладиной камень, а потом долго мотал головой.
Он ничего не стал объяснять начальнику тюрьмы. Просто поблагодарил за сотрудничество и на этом прекратил свой эксперимент.
* * *
Вечер Цы провел в размышлениях, строя и проверяя догадки и предположения — пока не заявился Серая Хитрость. Новоявленный судья спросил, как продвигается дело, и Цы без колебаний принялся врать. Уж во второй раз он не даст себя облапошить!
— Судя по всему, этот Нежный Дельфин был честный человек. Он жил единственно ради своей работы, но больше мне ничего выяснить не удалось. А тебе? — Цы изобразил живой интерес.
— Я могу быть с тобой откровенен?
Цы вспомнил, при каких обстоятельствах седой заводил с ним подобный разговор. Даже если бы дело шло о спасении его отца, Серая Хитрость все равно бы солгал.
— Для нас с тобой это дело — отравленное лакомство, — провозгласил он. — У них нет никаких зацепок. Они предоставили нам разбираться в истории, где все шиворот-навыворот, и, поскольку сами справиться не могут, хотят выставить неумехами нас.
— Да уж, хорошо сказано, — мрачно усмехнулся Цы. — И как же ты намерен поступить?
— Я решил ускорить другое расследование — то дело о мертвом страже порядка. Там-то я хорошо продвинулся, так что теперь не позволю этим свиньям запятнать мою карьеру.
Цы тоже решил ускорить свое расследование. Преодолевая страх, он попробовал побольше выведать о планах седого. И прямо спросил: есть ли новости из Фуцзяня?
— Ничего нового, почта стала поступать гораздо медленнее. Вчера вот пришло письмо, которое мы ожидали получить еще шесть дней назад. Поэтому я решил сам отправиться в Фуцзянь. — Серая Хитрость выдержал паузу. — Да, именно так. Мне нужно срочно распутать мое первое дело. И я не остановлюсь, пока не узнаю, кто убил этого Гао.
Цы попытался разубедить Серую Хитрость:
— А как же приказ министра?
— А я уже с ним поговорил, и Кан обещал не чинить мне препятствий. — Седовласый ухмыльнулся. — Вот она, польза родственных уз. Тебе придется выпутываться в одиночку.
Цы уже пожалел, что задал свой вопрос. До этого момента он еще мог надеяться, что разыскания его противника ни к чему не приведут, однако теперь пришла ясность: юный судья скоро выяснит, что беглец, которого преследовал Гао, — это Цы.
— Когда ты отправляешься?
— Сегодня же ночью. Чем дольше я здесь пробуду, тем легче будет объявить меня неудачником.
Цы не знал, радоваться или горевать. С одной стороны, он получит возможность спокойно расследовать тройное убийство, с другой — даже думать об этом, так необходимом ему спокойствии, когда оно зависит от действий Серой Хитрости, было нелепо.
— Что ж, удачи, — произнес Цы.
Никогда еще пожелание удачи не было столь лицемерным. Цы попрощался с Серой Хитростью и пошел к себе.
У него было о чем подумать.
Только вот ни о чем хорошем не думалось.
26
Цы размышлял над происхождением крошечных шрамов на лице молодого покойника, когда во дворец вернулся парфюмер. Цы успел прикинуть несколько вариантов, но так и не пришел к определенному выводу, поэтому, когда Сюэ сказал, что ему повезло, Толкователь трупов воспрянул духом. И сразу же несказанно удивился: в продолжение своих слов парфюмер улыбнулся и протянул ему запечатанный воском флакончик.
— Вот, понюхайте, — гордо прибавил он.
Цы сорвал восковую печать и вдохнул насыщенный аромат, который тотчас вязко растекся по его дыхательным путям. Запах был густой, глубокий, сладкий и приторный, как мармелад, с оттенками сандала и пачулей. Крепость его пьянила. Юноше запах показался смутно знакомым, но почему — он вспомнить не мог. Маленький парфюмер скорчил обиженную гримасу:
— Разве не узнаёте?
— А разве я должен?
— Полагаю, что так. Это же «Нефритовая эссенция», которую я уже много лет изготавливаю для императора.
Цы нахмурился. Пришлось признаться, что при дворе он всего-то два дня, да и те провел среди трупов и архивных свитков.
— И хотя я удостоился чести лицезреть императора, могу вас заверить: обстоятельства не располагали к тому, чтобы наслаждаться духами, — добавил он.
— Да нет же! Эта эссенция вовсе не для него, — вскричал Сюэ.
Чтобы взбодриться, Цы провел ладонями по лицу; он готовился не пропустить ни слова. А человечек перед ним взахлеб рассказывал, что многие годы готовит из совершенно секретных ингредиентов и с соблюдением тайны пропорций эти самые духи, пользоваться которыми настрого запрещено кому бы то ни было, за исключением супруги и наложниц императора.
— И разумеется, я единственный, кто готовит такой аромат.
Цы долго молчал, обдумывая признание маленького парфюмера, а тот с нетерпением дожидался слов благодарности. В конце концов юноша спросил, возможно ли, чтобы кто-нибудь из работников мастерской присвоил часть уже готовых духов. Сюэ оскорбился до глубины души.
— Нет, невозможно! Каждый раз, как мне заказывают новую партию, я сам готовлю духи, сам переливаю во флаконы, сам их нумерую и сам доставляю во дворец, — решительно ответил парфюмер.
— А если кто-то воспроизвел вашу эссенцию?
— Воспроизвел? Это не просто маловероятно, это немыслимо. Во-первых, потому что набор ингредиентов известен только мне, а подобрать их — уверяю — задача весьма непростая. А во-вторых, если фальсификатора обнаружат, он будет незамедлительно казнен.
— Понимаю. А скажите, существует ли вероятность ошибки?
— На что это вы намекаете? — Человечек снова оскорбился.
— Я имею в виду: насколько вы уверены, что это именно ваши духи? В конце концов, запах был совсем уже слабый, да к тому же отравленный гнилью.
— Послушайте, юноша, — в голосе парфюмера звучала неколебимая убежденность, — если бы вы от рождения занимались запахами, вы бы меня поняли. Я всегда отличу аромат моего изготовления, даже посреди целого лагеря потных солдат.
Маленький человечек произнес эти слова с такой твердостью, что Цы перестал сомневаться в правильности его выводов. Он собирался задать очередной вопрос, но тут парфюмер кое-что добавил:
— Но, как ни странно, там и впрямь было что-то еще… Посторонний запах. Такой резкий… Он почти совсем выдохся, но все же я его почувствовал.
— Другие духи?
— Нет, это были не духи. Но и не трупная гниль. Право, не знаю — я пытался вычислить этот запах, но не сумел.
Цы записал в тетрадку и это обстоятельство. Он получил уже достаточно пищи для размышлений, но тут ему пришел в голову еще один вопрос.
— Ну да, вы сами готовите вашу «Нефритовую эссенцию». А кто во дворце уполномочен ее у вас принимать?