Миссис Саймон, вдова из ближайшей деревни, присматривавшая за коттеджем уже много лет, ежедневно приходила помогать. Она готовила, занималась уборкой и стирала. Вдова приходила каждое утро с тех пор, как слугу виконта свалила таинственная болезнь. И каждое утро она варила густую овсянку, которую Дарроу терпеть не мог.

«Эти женщины словно старые подруги», думал Дарроу. Лежа в постели, он слышал, как они болтали, строили планы. Заговор… Индии было нетрудно вовлечь миссис Саймон в свой заговор. Вдова оказалась бесценной помощницей во врачевании рекомендовала ставить ему горчичники и давать травяные отвары, чтобы хворь вышла из него. Если одна из них забывала о чемнибудь, то на помощь тотчас же приходила другая. Дарроу был благодарен судьбе за то, что и сам недурно разбирался в таких вещах, поэтому знал, что его не отравят.

Индия прикоснулась тыльной стороной руки ко лбу своего пациента.

– Вы горячий, мистер Дарроу, пробормотала она. Не приготовить ли для вас холодный компресс?

«Несчастье в том, думал Дарроу, что Индия Парр хоть и ведьма, но умеет казаться нежной, заботливой и доброй». Действительно, она не раздражалась, когда у него портилось настроение, и ни разу не пожаловалась на то, что ей приходится ухаживать за ним. А на такое способны очень немногие женщины. По правде говоря, прежде ни одной такой он не знал.

– Да, пожалуй, кивнул Дарроу; он решил не возражать и сдаться на милость Индии. Да, думаю, что компресс будет в самый раз.

– А как насчет куриной ножки? спросила она.

– Может быть, попозже…

Его желудок снова ответил голодным урчанием, но Дарроу мужественно пренебрег этим сигналом. Он решил, что немного утолит голод куриной похлебкой с хлебом, а затем подчинится Индии, уже севшей на край его постели. Она принялась готовить компресс, но тут вдруг услышала, как открывается дверь коттеджа. Бросив взгляд на Дарроу, Индия поняла, что и он это услышал миссис Саймон, обладательница пронзительного голоса, вернулась из деревни.

– Не надо бояться, сказала Индия. Сегодня я не позволю ей делать вам припарки.

Дарроу с облегчением вздохнул, и Индия добавила:

– Если понадобится, я сделаю это сама.

Вот дьяволица! Миска с похлебкой дрогнула на подносе, когда он откинулся на подушки.

Индия смочила тряпку в кувшине с водой и отжала ее. Затем сложила в несколько слоев и осторожно обтерла лоб слуги.

– Наклоните голову, сказала она. И не пытайтесь сами есть похлебку. Я покормлю вас. Индия пододвинула к себе поднос и взяла ложку. Очень хорошо. Оказывается, она еще горячая. Я опасалась, что…

Индия умолкла; она вдруг заметила, что Дарроу не обращает на нее ни малейшего внимания его взгляд был прикован к двери спальни.

– Мистер Дарроу, вы должны поесть. Индия поднес ла к его губам ложку с похлебкой. Да, надо поесть, вам ни к чему терять последние силы…

– Трогательная сцена, раздался голос Саутертона.

Виконт вошел в комнату и принялся снимать дорожный плащ. Бросив его в изножье постели, он с улыбкой взглянул на Индию она все еще держала ложку у рта Дарроу, а тот все никак не решался проглотить похлебку.

«Что ж, я бы на их месте тоже удивился», подумал Саут. И действительно, он ведь отсутствовал десять дней, так что у Индии была причина думать, что о ней забыли. Дарроу же строго следовал его инструкциям и предпочел улечься в постель. Взглянув на слугу, виконт сказал:

– Ради Бога, проглоти это быстрее. Или не глотай. А вы, Индия, положите ложку. Я совершенно уверен в том, что он может есть сам. Все в порядке, Дарроу?

Слуга энергично закивал, и компресс, упавший с его лба на поднос, едва не угодил в миску с похлебкой.

– Все в порядке, милорд. Все в полном порядке.

Индия тут же отвернулась, но Саут знал: когда она повернется к нему, лицо ее уже будет безмятежным и спокойным. Возможность увидеть подлинные чувства в ее темных глазах была упущена.

– Пойдемте со мной, Индия.

Она перехватила виноватый взгляд Дарроу и осторожно положила на поднос ложку. Затем поднялась на ноги и разгладила передник, надетый поверх безупречно чистого муслинового платья. Лицо ее действительно не выражало никаких эмоций. Едва заметно кивнув, она сказала:

– Как скажете, милорд.

Как только они вышли из комнаты, Дарроу вскочил с постели и оделся. Потом на цыпочках спустился вниз и вышел из дома. Встретив на вымощенной булыжником дорожке миссис Саймон, он предложил ей составить ему компанию и перекусить с ним вместе в ближайшей таверне. Вдова сначала колебалась. Затем, увидев на привязи огромного жеребца, поняла в чем дело.

Скрестив на груди пухлые ручки, миссис Саймон посмотрела на коттедж. Потом, взглянув на Дарроу, спросила:

– Значит, он вернулся?

– Да, вернулся.

Вдова кивнула. Теперь уже она смотрела на Дарроу с явным интересом.

– А у вас подгибаются колени от голода, верно?

– Да, верно, ухмыльнулся Дарроу. Предложив даме руку, он добавил: Я надолго запомню ваши целебные порошки и припарки.

Миссис Саймон в смущении улыбнулась, как бы извиняясь за причиненные неприятности. Потом вдруг пробормотала:

– О Господи, а вы, оказывается, высокий.

Слишком голодный, чтобы раздумывать о смысле этого высказывания, мистер Дарроу повел вдову в таверну.

Индия последовала за Саутом в холл. Когда же он направился к двери ее спальни, она на несколько секунд остановилась в нерешительности. Затем, с вызовом взглянув на виконта, быстро прошла в комнату и, повернувшись к нему, проговорила:

– Меня не такто просто запугать, милорд.

И тут она вдруг поняла, что Саут очень изменился за прошедшие девять дней. Он сильно похудел, и черты его лица заострились. Ей не хотелось это признавать, но все же ее поразили изменения, произошедшие в его внешности. «Неужели я испытываю к нему сочувствие?» спрашивала себя Индия. Ей это было неприятно и даже вызывало страх.

Но разве она не провела последние несколько ночей без сна, моля Бога, чтобы с ним ничего не случилось? И все же Индия упорствовала. Упорствовала только потому, что у нее еще сохранились остатки гордости.

– Милорд, вы не можете просто щелкнуть пальцами и ожидать, что…

– Перестаньте, Индия, проговорил он вполголоса.

Саут прислонился к дверному косяку и закрыл за собой дверь. Сняв перчатки для верховой езды, он осматривался, не зная, куда их положить. Индия шагнула к нему и взяла из его рук перчатки. В какойто момент их пальцы соприкоснулись, но оба тотчас же отдернули руки словно обожглись. Она смогла удержать только одну перчатку, другая же упала на пол между ними. Индия наклонилась, чтобы ее поднять, и вдруг почувствовала, что рука Саута опустилась ей на плечо, а кончики его пальцев коснулись ее шеи. И тотчас же по телу Индии пробежала дрожь доказательство ее уязвимости.

Она так и оставила перчатку на полу. И уронила рядом с ней другую символичный жест. Да, были брошены обе перчатки это было вызовом! И не важно, что так вышло случайно, не важно, что формального вызова не произошло. Между ними возникло нечто такое… нечто, призывавшее не к словам, а к действию.

Индия выпрямилась, и его ладонь тотчас же коснулась ее плеча, потом груди. Виконт не отводил от нее взгляда, но и она не опускала глаз. Ее темные глаза сверкали, ресницы же увлажнились от набежавших слез.

– Можете не стесняться, сказала она. И я тоже не стану стесняться.

Это было сказано просто, без жеманства. Саут почувствовал, что ему стало трудно дышать. Его губы приоткрылись, будто он собирался чтото сказать, но в последний момент удержался. Ему действительно надо было очень многое сказать ей, но говорить не хотелось. Он подозревал, что и она чувствовала то же самое. В таком случае им следовало дать волю чувствам и не стесняться друг друга. Они должны были найти облегчение в объятиях друг друга, а остальное могло подождать.

Индия увлекла Саута к постели и, не говоря ни слова, заставила сесть. Затем опустилась на колени и стала снимать с него сапоги. А он не мог отвести глаз от ее рук они были изящными и в то же время чрезвычайно сильными и ловкими. Отодвинув сапоги в сторону, она поднялась и повернулась к окну. Немного помедлив, задернула занавески. Теперь комната, освещенная лишь пламенем камина, тонула в полумраке.