– Успокойтесь, Индия, сказал Саут, ведущий коня в поводу. Закройте дверь.

Но на сей раз она не подчинилась. Потому что даже ее терпению были пределы. «Неужели он собирается садиться на него? думала Индия. У этого коня такой свирепый вид…»

– Пожалуйста, милорд! крикнул Дарроу.

В следующее мгновение слуга сбросил вниз седло, и Саут поймал его. Затем Дарроу спустился с козел и стал помогать хозяину седлать жеребца. Индия какоето время молчала и наблюдала за ними. Потом спросила:

– Как его зовут?

– Грифон, ответил виконт.

Это мифологическое имя очень подходило коню. Полулев, полуорел так он и выглядел. Казалось, только пусти жеребца в галоп и он с легкостью полетит по воздуху.

– Ему подходит это имя, сказала Индия.

– Подходит? переспросил Саут. Но ведь он кроток, как ягненок…

Виконт вставил ногу в стремя и, опершись о луку, без видимого усилия вскочил в седло. Конь же, к удивлению Индии, нисколько не противился.

– Спрячьтесь в карету, мисс Парр, сказал Саут. Вам еще несколько часов добираться до Эмбермида, а день холодный, можно простудиться насмерть.

– Да, это создало бы некоторые неудобства, с улыбкой ответила Индия.

Виконт не ответил и, развернув Грифона, натянул поводья. Несколько секунд спустя всадник исчез за пеленой дождя.

Наконец Дарроу объявил, что они прибыли в Эмбермид. Слуга виконта помог Индии выбраться из экипажа, и она ступила на вымощенную булыжником тропинку, ведущую к коттеджу.

– Идемте, мисс Парр, сказал Дарроу.

– Подождите минутку, ответила Индия.

Пусть над крышей домика нависли серые тучи, темневшие с каждым мгновением, пусть дул холодный пронизывающий ветер для нее это не имело значения; ей хотелось стоять на дорожке, смотреть на коттедж и тешить себя иллюзией, что она вернулась домой.

Коттедж находился ярдах в двадцати от них, за живой изгородью, летом, наверное, покрытой цветами. Островерхая же крыша домика нависала над порогом, от нее падала густая тень, манившая Индию своей таинственностью. Из двойной трубы не шел дым, но она надеялась, что вскоре в камине запылает яркий огонь. К тому же чувствовалась близость моря, и это очень понравилось Индии.

– Здесь прелестно, сказала она, взглянув на Дарроу. Вы не согласны? Это ведь собственность мистера Марчмена, верно?

– Да, кивнул слуга. Он взвалил на плечо один из саквояжей. Вы можете идти впереди или следовать за мной, мисс Парр, но в любом случае нам пора войти в дом.

– Я пойду впереди, сказала Индия.

Она зашагала по дорожке, и Дарроу последовал за ней. Оставив саквояж у входа в дом, слуга отправился к экипажу за остальными вещами. Индия же вошла и стала осматриваться. Если не считать холодного камина, коттедж можно было считать готовым к приему гостей. Чехлы с мебели сняли и до блеска отполировали ее. Причем Индии очень понравились качалки, стулья на тонких ножках и небольшой диванчик. Она прошла через маленькую кухоньку в заднюю часть дома и присела на подоконник. Потом легко поднялась по лестнице и осмотрела спальни.

– Я хочу занять зеленую спальню! прокричала Индия, услышав, как Дарроу топает внизу. Вы не станете возражать?! А вы будете спать в голубой!

– Прошу прощения, мисс Парр, но для меня есть другая комната, повыше. И я пойду туда, когда приедет милорд. А пока буду спать внизу на матрасе.

– Но в этом нет надобности, возразила Индия. Вам будет намного удобнее… Она осеклась, увидев, что слуга упрямо качает головой. О; понимаю… Вы опасаетесь, что я попытаюсь сбежать отсюда?

– Нет, я не боюсь этого, мисс Парр Видите ли, мне трудно объяснить… В общем, мне известно, что дамам здесь нравится.

– Дамам? спросила Индия.

Дарроу кивнул:

– Да, дамам. Помнится, я слышал, как одна из них говорила, что очарована этим коттеджем.

– Очарована? переспросила Индия.

– Совершенно верно. Приходилось чертовски трудно, когда надо было выкуривать их отсюда. Последняя из дам превратила жизнь милорда в настоящий ад.

– А, понимаю… Тогда не стану ему докучать. Индия с величественным видом стала спускаться с лестницы. В таком случае, Дарроу, отнесите ваши вещи в карету. Мы немедленно уезжаем.

И тут уравновешенный и надежный Дарроу упал к ногам Индии в глубоком обмороке.

Глава 7

В этот вечер, собравшись в клубе, они совсем не веселились. И пили очень немного. Поглядывая на Уэста, друзья видели, что известие о смерти отца не вызвало у него глубокой скорби.

– А знаете, пробормотал Уэст, на нас смотрят с удивлением.

Истлин осмотрелся и пожал плечами.

– Вероятно, все дело в Сауте. Сегодня у него довольно странный вид.

Виконт нахмурился и спросил:

– Ты намекаешь на пятна грязи на моих сапогах?

Маркиз мог бы упомянуть еще целый ряд признаков, свидетельствовавших о необычайной неряшливости Саутертона, но решил удовольствоваться упоминанием о грязных сапогах.

– Да, верно, грязь на сапогах. И не вздумай сказать, что Дарроу покинул тебя.

– Скорее можно сказать, что это я его покинул, заметил Саут. Он откинулся на спинку стула и взглянул на носки своих сапог. Увы, таково временное положение дел.

Истлин сделал глоток портвейна и посмотрел на Нортхема.

– Сегодня ты на редкость замкнут, сказал маркиз. Не может быть, чтобы только изза отца Уэста.

Нортхем с отсутствующим видом провел ладонью по волосам и, покосившись на Уэста, пробормотал:

– Нет, не только изза этого.

– В таком случае причина в Элизабет? предположил Истлин. Маркиз тут же поднял руку, предвосхищая ответ Норта. Нет, не отвечай. Мне не следовало спрашивать. Это не мое дело.

Норт молча кивнул. Потом взглянул на Саута и спросил:

– А где ты был, когда узнал новость?

Саут надеялся, что напряжение и усталость, связанные с его путешествием, останутся незамеченными. Возможно, что человек посторонний ничего не заметил бы, но от друзей виконт не мог чтолибо скрыть, как ни пытался. Они слишком хорошо его знали, чтобы предположить, что он ничем не был занят, когда узнал о смерти старого герцога. В особенности этому не склонен был верить Уэст, знавший, сколько усилий приложил Саут, чтобы вернуться в Лондон. И Уэст же, по просьбе друга, распорядился, чтобы привели в порядок коттедж в Эмбермиде.

– Я был на полпути… в другое место, ответил Саут. Очень далеко отсюда.

Истлин отхлебнул из своего стакана и спросил:

– Как долго ты пробудешь в Лондоне?

– День, ответил Саут. Возможно, два.

Ист кивнул и, понизив голос, проговорил:

– Ты ведь позовешь нас, если возникнет необходимость?

***

– Если возникнет, ответил Саутертон. Я не хотел бы скомпрометировать когонибудь из вас.

– Но ты ведь не станешь пересказывать всю историю жизни и правления Генриха VIII? с усмешкой проговорил Истлин. Я имею в виду для того чтобы выпутаться из какойнибудь сложной ситуации. Не думаю, что смогу перенести это снова.

– Дада, верно, подал голос Уэст. Знаете, воспоминание об этом случае засело у меня в голове… точно гвоздь в заднице.

Друзья с любопытством взглянули на Уэста, и тот проворчал:

– В чем дело? Почему вы так на меня смотрите? Неужели герцог не имеет права говорить о собственной заднице?

– Герцог может говорить, о чем пожелает, ответил Саут. Особенно же о только что полученном титуле, землях и состоянии.

И тут все четверо рассмеялись впервые за вечер.

На следующий день Саутертон убедился, что у него есть повод повеселиться. Виконт стоял у отделанного зеленым мрамором камина в гостиной Уэста и прислушивался к разговорам, сам же не принимал в них участия. При этом он то и дело поглядывал на часы; ему казалось, что время тянется слишком долго.

Заупокойная служба по отцу Уэста, по общему мнению, невероятно затянулась. И тот факт, что никто не любил старого герцога, делал эту процедуру тягостной для всех присутствовавших. Саут посмотрел на друга, беседовавшего с леди Бентон Рид. Правда, беседа эта скорее походила на монолог. Уэст в основном помалкивал, и чувствовалось, что дама очень его раздражает. В конце концов Нортхем и Элизабет, спасая друга, увели его от назойливой леди Рид. Саут заметил, что они, выразив ему свои соболезнования, собирались отбыть. И казалось, что от супругов веяло ледяным холодом; причем Саут не мог избавиться от ощущения, что холод этот источала Элизабет. Она была бледна, и скорбное выражение на ее лице вполне соответствовало духу церемонии. Однако виконт прекрасно понимал, что скорбит она вовсе не по поводу утраты Уэста. Почувствовав себя виноватым ведь именно он когдато свел эту пару, Саут помрачнел и отвернулся.