– Люблю основательность во всем.

– Вы, женщины, – холодные и жестокие существа. Взять, к примеру, эту нашу фигурантку. Она прямо-таки горда собой. Говорит, что феминистки по всей стране провозгласят ее героиней. Может, так оно и будет.

– Ладно, это дело закрыто. А есть что-нибудь горяченькое?

– У нас ровно столько незакрытых дел, сколько мы можем осилить.

– Какое-нибудь из них тебе дорого как память?

– Ты намекаешь, что я могу свалить свою нагрузку на кого-то другого? Я твой навеки, Даллас!

– Я хочу бросить вас с Трухартом на охрану свидетеля. В моем доме.

– Когда?

– Сейчас.

– Пойду позову мальчишку. – Когда они подошли к помещению для детективов, из-за тесноты именуемому «загоном», его лицо посерьезнело. – Они убили двух детей? Прямо во сне?

– Было бы хуже, если бы дети не спали. Вам с Трухартом придется поработать нянечками при свидетельнице. Это девятилетняя девочка. Можешь пока не регистрировать задание. Мне еще предстоит отчитаться перед Уитни.

Ева прошла через «загон» в средних размеров стенной шкаф, пышно именовавшийся ее кабинетом. Как она и ожидала, Надин Ферст, эфирная звезда «Канала 75», сидела за ее столом в ее шатком кресле. Она выглядела как картинка, высветленные прядками волосы были зачесаны назад, целиком открывая хорошенькое личико хитрой лисички. На ней был брючный костюм цвета спелой тыквы, ослепительно белая блузка каким-то таинственным для Евы образом придавала ей еще больше женственности.

При появлении Евы Надин захлопнула электронную записную книжку и вскочила:

– Не бей меня. Я приберегла для тебя печенье.

Не говоря ни слова, Ева указала большим пальцем себе через плечо и уселась в кресло, которое только что освободила Надин. Молчание затягивалось. Надин склонила голову набок.

– Разве мне не положено выслушать нотацию? Разве тебе не полагается наорать на меня? Разве ты не хочешь печенье?

– Я только что из морга. На оцинкованном столе лежит маленькая девочка. Горло у нее разрезано отсюда досюда. – Ева провела пальцем по своему собственному горлу.

– Я знаю. – Надин заняла единственный стул для посетителей. – Целая семья, Даллас! Конечно, шкуры у нас с тобой дубленые, но такое даже нас прошибает. Когда происходят подобные вещи, общество имеет право знать хоть какие-то подробности, чтобы принять соответствующие меры для собственной безопасности.

Ева ничего не ответила, лишь выразительно подняла брови.

– Да, я здесь не только в погоне за рейтингом! – стояла на своем Надин. – Нет, я не говорю, что рейтинг тут вообще ни при чем или что мне не хочется вонзить свои репортерские зубы во что-нибудь сочное. Но неприкосновенность жилища должна что-то значить. Как и безопасность детей.

– Обратись к представителю по связям.

– Ему нечего сказать.

– Зато мне есть что тебе сказать, Надин! – Ева вскинула руку, не давая Надин возразить. – Ладно, ты и сама знаешь, как я отношусь к репортерам, которые ради сенсации готовы помешать следствию. То, что у меня есть на данный момент, не поможет обществу, и у меня нет охоты давать тебе внутреннюю информацию. Разве что…

Надин уселась поплотнее и скрестила свои фантастические ноги.

– Называй условия.

Ева прямо через стол дотянулась до двери и захлопнула ее, потом откинулась во вращающемся кресле и заглянула прямо в глаза Надин.

– Ты знаешь, как подтасовывать репортажи, как вешать лапшу на уши обществу, которое, по твоим словам, имеет право знать.

– Это все не ко мне. Я объективный репортер. – Чушь. Пресса не более объективна, чем последние рейтинговые данные. Тебе нужны детали, закрытые сведения, индивидуальные интервью и тому подобное? Я тебе все это скормлю. А когда я их возьму – а я их возьму, не сомневайся! – я хочу, чтобы ты их еще больше разукрасила в глазах публики. Чтобы ты представила их кровавыми людоедами, на которых крестьяне в Средние века охотились с вилами и дрекольем.

– Ты хочешь, чтобы пресса их осудила?

– Нет. – Зубы Евы обнажились, но это никак нельзя было назвать улыбкой, скорее звериным оскалом. – Я хочу, чтобы пресса их распяла. Ты мой второй эшелон, на тот самый случай, если законы оставят для них хоть малюсенькую щелку, в которую не протиснется отощавший глист. Да или нет?

– Да. Сексуальное насилие над жертвами было?

– Не было.

– Пытки? Увечья?

– Никаких. Мгновенная смерть. Чистая работа.

– Профессионал?

– Возможно. Их было двое.

– Двое? – Азарт охоты блеснул в глазах Надин, ее щеки загорелись возбужденным румянцем. – Откуда ты знаешь?

– Мне за то и деньги платят, чтоб я знала. Двое, – повторила Ева. – Никакого вандализма, уничтожения собственности, даже кражи не было, насколько мы можем сейчас судить. И на сегодняшний день ведущий следователь по делу считает, что уничтоженная семья была выбрана не случайно. Мне надо написать рапорт и поговорить с моим начальником. Я спала не больше трех часов. Все, Надин, уходи.

– Подозреваемые, версии, улики?

– В настоящий момент мы не исключаем ни одной из версий и исследуем все возможные улики, и так далее, и тому подобное. Мне тебя учить? Сама все знаешь. А теперь исчезни.

Надин встала.

– Не пропусти мой вечерний выпуск. Я начну распинать их прямо сегодня.

– Отлично. Да, еще один момент, Надин, – сказала Ева, когда Надин уже открыла дверь. – Спасибо за печенье.

Она написала рапорт, прочитала рапорты, представленные отделом электронного сыска и бригадой экспертов, работавшей на месте. Она выпила еще кофе, потом закрыла глаза и вновь мысленно прошлась по месту преступления.

Компьютер работал в звуковом режиме.

– Вероятностный тест! – приказала Ева. – Групповое убийство. Дело номер У-226989-ДС.

– Принято.

– Вероятностный тест с учетом данных о том, что убийцы могут быть знакомы с одной или более жертвами.

– Работаю… Вероятность – 88,32 процента, что одна или более жертв знала одного или более убийц.

– Вероятность того, что убийцы были профессионалами.

– Работаю… Вероятность – 96,93 процента, что убийцы были профессионалами и/или прошли специальную подготовку.

– Да, тут я с тобой согласна. Вероятность того, что убийцы были наняты третьим лицом или получили задание уничтожить жертв.

– Работаю… Спекулятивный вопрос. Слишком мало данных.

– Давай попробуем так. При наличии известных данных о жертвах, какова вероятность, что одна или все, жертвы были намечены для профессионального устранения?

– Работаю… Стопроцентная вероятность, так как все жертвы были устранены.

– Не халтурь, кретин! «Спекулятивный вопрос»… Жертвы еще не устранены! При наличии известных данных, отбросив все данные о случившемся после полуночи, какова вероятность того, что один или несколько членов семьи Свишер могли быть намечены для профессионального устранения?

– Работаю… Вероятность – менее пяти процентов. Без учета последовавшего убийства, данные лица не могли быть намечены для устранения.

– Вот и я так думаю. Так чего же мы не знаем об этой добропорядочной семье? – Ева сунула еще один диск в дисковод. – Компьютер, провести сортировку и проверку следующих данных, относящихся к списку клиентов Свишера Гранта. Затем провести сортировку и проверку данных, относящихся к списку клиентов Свишер Кили. Высветить всех лиц с уголовным досье или наблюдавшихся у психиатров, всех, имеющих военную или военизированную подготовку. Скопировать и отослать результаты на мой домашний компьютер.

– Принято. Работаю…

– Вот и работай.

Ева встала и вышла в «загон». Пибоди поднялась из-за стола ей навстречу.

– У меня есть жалоба. Как это получается, что Бакстер и другие парни едят печенье, а мне, вашей напарнице, не достается ничего?

– За все приходится платить свою цену. Мы идем к Уитни. У тебя есть что-то новое, о чем мне следует знать перед докладом?

– Я говорила с Макнабом. Чисто деловой разговор, – торопливо добавила Пибоди. – Мы даже почти не целовались. Фини бросил его на домашние телефоны и компьютеры. И еще компьютеры Гранта Свишера из его конторы. Он проверяет все звонки за последние тридцать дней. Пока ничего не нашел. Вы видели отчет «чистильщиков»?