— Ты и впрямь это сделаешь?

— Да, я и впрямь сделаю это.

— Когда?

— Завтра отправляюсь.

— У меня такое чувство…

— Джо, отвези меня домой.

— Коллетт, если у тебя есть хоть какое-то сомнение, советую тебе выспаться и решить на свежую голову.

— Так и сделаю. Спать я буду просто превосходно.

— Отчего?

— Что отчего?

— Отчего вдруг желание убить Эдвардса?

— Оттого… Я кадровая. Работаю в ЦРУ. Делаю что велят. Совершенно ясно, что это на благо страны, моей страны. Кто-то должен это сделать. Поехали.

Бреслин остановил машину возле ее дома и сказал:

— Заходи утром, поговорим.

— Зачем?

— Еще немножко потолкуем об этом.

— Нужды нет. Предупредишь техотдел, что я зайду?

Вздохнув, он выговорил:

— Да.

— Хочешь знать, Джо?

— Что?

— Впервые с тех пор, как в ЦРУ пришла, я чувствую себя игроком в команде.

Утром она проснулась, чувствуя себя удивительно отдохнувшей и посвежевшей. Голову не ломило ни от реактивного прыжка через время, ни от полночных разговоров, ни от выпитого. Скоренько обмывшись в душе, Кэйхилл надела ворсистый костюм из шерстяного твида с вишневой водолазкой и вызвала такси. Спустя полчаса она вошла в дверь главного входа посольства Соединенных Штатов на Сшабадшаг-тер, предъявила пропуск охраннику из службы безопасности, который хорошо ее знал, и была впущена во внутренний вестибюль, откуда прямиком направилась в транспортный отдел. Там заказала билет на дневной рейс «Малев» в Лондон с пересадкой на самолет, вылетавший вечером следующего дня рейсом на Нью-Йорк.

— Доброе утро, Джо, — живо приветствовала она Бреслина, когда они встретились в холле.

— Здравствуй, Коллетт, — угрюмо выговорил он.

— Может, прямо сейчас и покончим со всем? — спросила она.

— Ну да, так, наверное, и сделаем.

Бреслин закрыл дверь своего кабинета.

— Джо, сигареты не найдется? — спросила она вежливо.

— Нет. Не привыкай.

— Почему бы и нет? Похоже, мне предстоит обзавестись целым новым набором дурных привычек.

— Послушай, Коллетт, вчера я говорил со Стэном, поздно ночью. Пытался его… — Он бросил взгляд на потолок. — Давай-ка прогуляемся.

— Нужды нет. Ты договорился в техотделе, что я с утра зайду?

— Да, только… — Бреслин встал. — Пошли.

Кэйхилл ничего не оставалось, как следом за ним выйти из посольства, пересечь Площадь Освобождения и остановиться у одинокой скамейки, на которую Джо, принявшийся раскуривать свою трубку, оперся ногой.

— Я уговаривал, чтоб тебя отстранили, Коллетт, — сказал он.

— Зачем? Я об этом не просила.

— Ну да, что меня и тревожит. С чего это ты?

— Я полагала, что прошлой ночью вполне изъяснилась. Хочу быть кадровой, игроком в команде. В организацию вроде нашей попадаешь потому, что, как бы тебе ни хотелось, как бы от тебя ни требовалось откреститься от восхищения киношным Джеймсом Бондом, никуда от этого не денешься, оно все время сидит в тебе. Правда, Джо?

— Может быть. Я, Коллетт, про то, что, отвезя тебя, я поехал к Стэну домой и попытался убедить его отменить приказ, полученный из Лэнгли.

— По-моему, напрасно ты это сделал. Я вовсе не хочу, чтобы ко мне относились не так, как ко всем, только потому, что я женщина.

— К моей просьбе твой пол не имел никакого отношения, — сказал Бреслин. — Я считаю, что ты не подходишь для охоты на нашего друга с БВО из-за своих отношений с ним.

— У меня с ним нет отношений, Джо. Отправилась я туда по делу и сделала то, что мне велено было сделать. Сблизилась с ним и, черт побери, в результате едва не пошла на корм рыбам. Для меня это более чем достаточно, чтобы выполнить задание.

— Хэнк тоже так считает.

— Фокс? Польщена, слов нет. Кажется, это все, чего я добилась: обзавелась заботливыми папами. И знаешь, что я скажу тебе, Джо?

— Что?

— Никакого папы мне не надо — и к тебе это тоже относится.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Папы мои — и ты в том числе — озабочены одним: как бы дочерей своих на битву послать. Новое понимание отцовства, я полагаю. Раскрепощение женщины. Я рада. Ладно, вернемся к главному. Ты попробовал отстранить меня — не вышло. И это хорошо, потому что я чувствую, что призвана сделать это. Я уже все продумала, в голове по полочкам разложила. И мне вовсе не нужно, чтоб туда целую пачку сомнений запихивали. — Она рассмеялась. — К тому же я паршивый гипнотический объект. Досадно, что Барри не была такой же.

Бреслин кивнул в сторону дальнего конца площади, где стояли двое мужчин в длинных плащах и шляпах и старательно не обращали внимания на беседующую парочку американцев.

— Думаю, поговорили достаточно, — подытожил Бреслин.

— Думаю, ты прав, — согласилась Кэйхилл. — Я билет заказала на дневной рейс. Пойдем обратно, мне нужно еще мои вещички забрать.

— Добро. Впрочем, напоследок еще об одном. — Джо двинулся, удаляясь от Коллетт, к тому уголку площади, где в ожидании пассажиров вытянулась вереница такси, замедлил шаг, и она поравнялась с ним. — Когда вернешься, Коллетт, никаких контактов ни с кем, кто связан с нами. Ни с кем. Поняла?

— Так точно. — Приказание ее не удивило: суть полученного задания исключала соприкосновение со всяким, кто хотя бы мало-мальски имел отношение к ЦРУ и Лэнгли.

— Но, — продолжил Бреслин, — если потребуется помощь в обстановке действительно чрезвычайной, знай: для тебя в столице создана связь.

— Кто?

— Не важно. Запомни только, что связь эта — на крайний случай. Выход на связь каждый вечер в течение ближайших двух недель ровно в шесть. Место встречи — у памятника Уинстону Черчиллю рядом с британским посольством на Массачусетс-авеню. Твой связник будет ждать там каждый вечер десять минут, не больше. Понятно?

— Да. На БВО связь через «Пуссерз-Лэндинг» сохраняется?

— Нет.

— Ясно.

Больше ей сказать было нечего, а потому, проследовав за Бреслином обратно в помещение посольства, она прошла к себе в кабинет, закрыла дверь и встала у окна, вглядываясь в серый, разом как-то полинявший город Будапешт. Зазвонил телефон, но она не тронулась с места. Кэйхилл осознала, что оказалась в самой гуще бесчувственного пространства: ни тебе эмоций, ни тебе волнения, ни гнева, ни смятения. Ничего. И это, оказалось, приятно.

Через десять минут она спустилась в посольский подвал, туда, где на запертой двери висела табличка «Техническая помощь». Постучала; лязгнула задвижка, и Гарольд Сазерлэнд открыл дверь.

— Привет, Ред.

— Привет. Заходи. Я тебя поджидал.

Когда дверь за ними закрылась, Сазерлэнд спросил:

— Ну, малышка, что тебе нужно?

Кэйхилл стояла посреди тесной, заставленной всякой всячиной комнаты и понимала, что от нее ждут ответа. А что отвечать? Она понятия не имела, что ей «нужно». Очевидно, есть на свете люди, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что ей предстояло сделать, — смертью. Они знают, что нужно для их работы. А она не знает. Поступая на работу, она убивать никого не подряжалась, во всяком случае, в пространном перечне ее служебных обязанностей служащей посольства такого пункта не значится. Только и перечень, и обязанности — тоже вранье. Кэйхилл не в посольстве работала. Она работала в Центральном разведывательном управлении, в ЦРУ, в Компании, на «Фабрике Засолки», чья явленная миру цель состоит в сборе и обработке разведывательных данных со всего белого света и… и в том, чтобы убивать, когда это необходимо для поддержания нормальной работы Управления.

Во время спецподготовки в ЦРУ она прошла на «Ферме» курсы, на которых постигалось умение убивать, правда, так эти курсы никогда не обзывали. «Самозащита» — вот что обычно говорили. В ходу были и другие названия — «Техника ликвидации», «Нейтрализация», «Обеспечение сохранности операции».

— Летишь куда-нибудь? — спросил Сазерлэнд.

Хрипло рокочущий голос вывел Кэйхилл из оцепенения. Она обернулась к Реду, выдавила из себя улыбку и кивнула: