– А где же еще ему быть? Он работал. Я приняла таблетку и легла спать. Я его предупредила, что ложусь спать: он просто никак не мог уйти из дому из-за Джеда. Том очень предан сыну, иногда он даже впадает в крайность. А в чем дело?

– У меня пока все. Спасибо, что уделили нам время.

– Мне кажется, я имею право на какого-то рода об…

– Мы можем поговорить о статье, если хотите, – вмешалась Мэвис, вскакивая на ноги. – Только извините меня на минутку. – Она выскользнула из кабинета вместе с Евой и понизила голос до шепота. – Ну что? Она кого-то зарезала или как?

– Вряд ли. Скорее всего, самое тяжкое ее прегрешение состоит в том, что она изменяет мужу с тем, кто позвонил ей по частной линии.

– Она изменяет мужу? Откуда ты знаешь?

– Ее поведение было достаточно красноречиво. Слушай, если ты не хочешь иметь с ней дела, можешь уйти вместе со мной и Пибоди. Мы доставим тебя домой.

– Нет, это клево. Иллюстрированная статья в «Ультра» – это мечта всей моей жизни. И продажа дисков подскочит. И бизнесу Леонардо тоже не повредит. Выходит, мы все в барыше. Здорово мы обтяпали это дельце?

– Мы здорово обтяпали это дельце.

– Звони в любое время. Слушай, как тебе Виньет или Видаль?

– А кто они такие?

– Мой ребенок. Виньет – для девочки, Видаль – для мальчика. Это французские имена. Мы экспериментируем с французскими именами, имя Фифи я уже забраковала. Ну кто назовет своего ребенка именем Фифи?

Ева не знала даже, кто мог бы назвать ребенка именем Виньет, но промолчала, отделавшись неопределенным междометием.

– Кто-нибудь назовет ее Винни, – вставила Пибоди. – А в школе ее будут дразнить Винни-Пухом.

Мэвис пришла в ужас.

– Вы так думаете? Вычеркиваем Виньет. – Она успокаивающим жестом погладила живот. – Не волнуйся, детка, мы придумаем что-нибудь получше. Времени у нас полно. Увидимся, – бросила она на прощание и вернулась в кабинет Джульетты.

– Впечатления, Пибоди, – спросила Ева по пути вниз.

– Выглядит она потрясающе. И конечно, она придумает что-нибудь получше, чем Виньет или Видаль.

– Я спрашиваю о Джульетте Гейтс!

– Знаю. Я просто хотела вас поддеть. Лейтенант, – добавила Пибоди, встретив грозный взгляд Евы. – Она привыкла чувствовать себя звездой любого шоу, и ей это нравится. Одевается не столько даже по моде, сколько с целью доминировать. Честолюбива. Но без этого никак, иначе она не достигла бы таких высот в своем возрасте. Мне она показалась расчетливой и холодной. Нет трелей в голосе, когда говорит о своем ребенке. Насчет внебрачной связи вы попали прямо в яблочко. Честно говоря, от меня это ускользнуло. А потом, когда вы сказали и я все проиграла в уме, это стало ясно как божий день. У нее и голос изменился, и жесты. Полный интим.

– И, судя по тому, как ее лицо вспыхнуло, я бы сказала, ее собеседник намекал на некие игры, в которые они будут играть в час дня. Я хочу идентифицировать ее левого партнера на случай, если нам придется надавить на нее в будущем.

– Будем за ней следить?

– Нет, не стоит рисковать. Мы только что от нее, она может узнать любую из нас на близком расстоянии. Посмотрим, может, Бакстер с этим справится. Ее сын… Они в этом возрасте уже разговаривают?

– В этом возрасте они рта не закрывают. Их понимают только самые близкие родственники, но это не мешает им болтать без умолку.

– Она встречалась со своим леваком в воскресенье, в этом можно не сомневаться. И сын был с ней. Он разболтал бы об этом папочке?

– Она, наверное, сказала ему, что это секрет.

– Гм… – Для Евы это была чужая территория, и она положилась на мнение Пибоди. – Дети умеют хранить секреты?

– Нет, но вряд ли она хорошо знает собственного сына. А мальчик крепко привязан к отцу. Я бы сказала, он хранил секрет, пока она была рядом, но стоило ей выйти из комнаты, как он и брякнул: «Папа, мы с мамой и Левым Дядей качались на качелях, но это секрет».

Ева проиграла эту сцену у себя в голове и кивнула.

– И вряд ли это было в первый раз. Папочка знает, что происходит. И разве это может оставить его равнодушным? Разве он не почувствовал себя обманутым? Он сидит дома, заботится о ребенке, хлопочет по хозяйству, а она тем временем носится по всему городу – нет, даже по всему миру! – с каким-то другим мужиком. Идет гулять с сыном в парк и встречается там со своим хахалем. Да, это может здорово разозлить.

Они дошли до машины, и Ева села за руль.

– Мать и шлюха, – задумчиво продолжала она. – Мы все время возвращаемся к этому. Он с легкостью мог выбраться из дома для обоих убийств, и он мог купить бумагу, заплатив наличными, во время весенней поездки в Лондон. А может, ее и вправду поклонник прислал, какая разница? Он мог решить, что ему это только на руку. Он хорошо знаком с подробностями первоначальных убийств и с их исполнителями.

– Средство, мотив, возможность.

– Верно! Томас А. Брин только что перескочил в самое начало нашего списка.

Стоило Еве отключить телефон после разговора с Бакстером, как аппарат снова засигналил, и на видеопанели появилось лицо Уитни.

– Он встретится с вами в десять сорок пять. Смотри не оплошай.

– Да, сэр. Спасибо.

Пибоди внимательно изучила довольную улыбку на лице Евы.

– Неприятности?

– Собери мне данные о Софии Ди Карло, живущей в семье Ренквист няне, а я тебе все объясню по пути в ООН.

– Мы едем в ООН к Ренквисту? А вы не боитесь, что нас арестуют федералы?

– Мы едем извиняться, унижаться и ползать на коленях.

– Да вы понятия не имеете, как это делается! – воскликнула Пибоди. – Может, лучше сразу в тюрьму?

– Ты давай добывай данные. Если я не умею извиняться, унижаться и ползать, то лишь по одной причине: мне не приходилось попадать в такое положение, когда это требуется. Прежде чем извиняться, надо чтобы было за что.

Убедившись, что ответа не последовало, Ева глянула на свою помощницу.

– Комментариев не будет?

– Моя бабушка все время говорит: «Если не можешь сказать что-то умное, лучше держи рот закрытым».

– Вот если бы ты к ней прислушивалась, было бы совсем хорошо. Ренквист разозлился, его жена разозлилась, их положение позволяет им помешать расследованию. Никто так не умеет топить дело в бюрократии, как политики. А поскольку оба они произвели на меня впечатление напыщенных ослов, я решила, что, если завести волынку на тему «Я всего лишь на государственной службе, какой с меня спрос», это может сработать.

– София Ди Карло, двадцать шесть лет, не замужем. Гражданка Италии с зеленой картой и разрешением на работу. Родители и два брата живут в Риме. Ага, родители – домашняя прислуга, работают у Анджелы Дайзерт. Держу пари, это какая-то родственница миссис Напыщенной Ослицы. София служит у Ренквистов няней последние шесть лет. Судимостей не имеет.

– Ладно, девочка – дочь Ренквиста – уже школьного возраста, так? Ну-ка, посмотри, что можно найти по этому поводу.

– Лейтенант, можно здорово вляпаться, нарывая данные на несовершеннолетних, особенно на иностранцев, без особого разрешения.

– Добудь все, что сможешь.

Пибоди принялась за работу, пока Ева вела машину через весь город. Над головой в дрожащем от марева небе вспыхивали огни рекламы, проносились гондолы туристических трамваев. Ева попыталась прорепетировать в уме свою покаянную речь. Это оказалось нелегким делом, хотя она твердила себе, что действует ради благой цели.

– Все данные о ребенке заблокированы. Стандартная процедура, – объявила Пибоди. – Особенно среди состоятельных семей. Родители не хотят, чтобы похитители или извращенцы что-то разузнавали об их детях. Без особого разрешения вы ничего не получите.

– Я не могу просить о разрешении. Ренквисты не должны знать, что я их подозреваю. Ладно, все это неважно. Няня наверняка выводит девочку погулять, а может, и одна выходит по своим делам, это было бы еще лучше. Должен же у нее быть официальный выходной.