– Расскажите мне, куда она обычно ходила, какой дорогой. Меня интересуют ее привычки, повседневный распорядок. Нечто такое, что человек, который ее выслеживал, мог бы использовать, чтобы определить, что она будет одна в квартире в воскресенье утром.

– Хорошо, я попытаюсь.

Лия начала вспоминать основные маршруты Лойс. Ева стала записывать. Обычная жизнь, хотя и деятельная. Занятия в фитнес-центре три раза в неделю. Посещения парикмахерской раз в две недели. Закупка продуктов в супермаркете по пятницам. По четвергам встречи с подругами: ужин, поход в кино или в театр. По понедельникам добровольная работа в детском саду по соседству. Почасовая работа в модном дамском магазинчике по вторникам, средам и субботам.

– Иногда она встречалась с мужчинами, – добавила Лия, – но в последнее время редко, ничего серьезного у нее не было. Я же говорила, Сэм был любовью ее жизни. Если бы ее кто-то заинтересовал хоть немного, она бы мне сказала.

– Покупатели в магазине? Мужчины?

– Конечно, она иногда рассказывала – с большим юмором! – как в магазин приходят мужчины и бросаются к ее ногам, умоляя помочь им подыскать какой-нибудь подарок жене или подружке. Но в последнее время она ничего такого не говорила. Хотя погодите. – Лия замерла. – Погодите, я вспомнила, как она что-то говорила о мужчине, с которым столкнулась, когда покупала овощи. Это было пару недель назад. Она сказала, что он никак не мог выбрать помидоры или что-то в этом роде. – Лия потерла виски, словно пытаясь подстегнуть свою память. – Она помогла ему выбрать овощи и фрукты, это как раз в ее духе. Она упомянула, что он одинокий отец, недавно переехал в Нью-Йорк со своим сынишкой. Он был обеспокоен, не знал, где найти хороший детский сад, и она рассказала ему про «Детское время» – это тот садик, где она работала на добровольных началах. Дала ему всю информацию. Ну и его, конечно, расспросила, что у него и как. Лоис сказала, что он красивый парень, заботливый отец, только выглядел неприкаянным. Она надеялась, что он зайдет в «Детское время», хотела познакомить его с тамошней воспитательницей, которую хорошо знала. Господи, как же она его называла? Эд? Эрл? Нет-нет, Эл. Точно, Эл.

– Эл, – повторила Ева. Это короткое имя словно ударило ее ощутимым толчком.

– Она сказала, что он проводил ее часть пути до дому. Поднес ей сумки с продуктами. Они говорили о детях.

Я не слишком вслушивалась: она часто рассказывала о таких вещах. И поскольку это была Лоис, наверняка она рассказала ему о своих детях, о нас. Должно быть, она рассказала, как мы собираемся по воскресеньям, как она ждет этих встреч. О том, что она знает, каково это – растить детей одной.

– Она рассказала, как он выглядел?

– Просто сказала, что он красивый парень. Это ничего не значит. Она любого мужчину в возрасте меньше сорока называла парнем. Вам это не поможет.

«Нет, поможет», – подумала Ева.

Это исключало Эллиота Готорна из списка подозреваемых. Впрочем, инстинкт подсказывал ей, что его давно уже пора исключить.

– Лоис была матерью по призванию, и если она увидела, как этот тип не может выбрать помидоры, она, не задумываясь, предложила ему свою помощь и разговорилась с ним. Южанин! – вдруг воскликнула Лия. – Вот что она сказала: «Красивый парень. Южанин».

– Это была не женщина, а бриллиант! Бриллиант чистой воды! Вы понимаете, что я говорю?

Рико Винсента, владелец овощного магазина, семейного предприятия, в котором Лоис Грегг делала еженедельные покупки, не стыдясь, вытер слезы красным носовым платком, сунул его в карман брюк, мешком свисавших с его тощего зада, и вновь принялся укладывать персики из корзины в открытый ящик на тротуаре возле магазина.

– Да, мне говорили, – кивнула Ева. – Она регулярно заходила сюда?

– Каждую пятницу. Иногда и в другие дни кое-что покупала, но уж по пятницам утром – обязательно. Расспрашивала меня о семье, жаловалась на цены, но не вредничала, если вы меня понимаете, – торопливо добавил он. – Некоторые приходят – слова доброго не скажут, но только не миссис Грегг. Если я найду этого ублюдка… – Он сделал неприличный жест. – Finito.[7]

– Вот эту часть лучше предоставьте мне. Вы не замечали, чтобы тут кто-нибудь слонялся вокруг и вроде как следил за ней?

– Если я увижу, как кто-то пристает к моим покупателям, даже не завсегдатаям, я его живо выставлю отсюда. – Винсенти ткнул большим пальцем через плечо. – Я тут пятнадцать лет. Это мое место.

– Был один человек недели две назад. Она помогала ему выбрать овощи, завела с ним разговор.

– Очень на нее похоже. – Он опять вытащил платок.

– Этот человек вышел из магазина вместе с ней, поднес ей сумки. Симпатичный на вид, лет под сорок.

– Миссис Грегг всегда с кем-нибудь тут разговаривала. Дайте-ка подумать… – Винсенти провел пятерней по ежику начинающих седеть черных волос, наморщил лоб. – Да, пару недель назад она взяла этого парня под свое крыло, выбрала ему отличный виноград, помидоры, головку кочанного салата, редиску, морковку… несколько персиков.

– Вы не могли бы столь же подробно рассказать о нем самом, а не только о его покупках? Впервые за все время беседы Винсенти улыбнулся.

– Боюсь, что нет. Она подвела его ко мне – миссис Грегг я всегда обслуживал сам – и говорит: «А теперь, мистер Винсенти, я хочу, чтобы вы хорошенько позаботились о моем новом друге Эле, когда он придет сюда сам. У него маленький сынишка, и ему нужны ваши лучшие овощи». Ну а я в ответ: «У меня всегда все самое лучшее».

– А он что сказал?

– Что-то не припоминаю. По-моему, он вообще молчал. Улыбался всю дорогу. Вот, вспомнил: на нем была бейсболка. И темные очки. По такой жарище все ходят в бейсболках и в очках.

– Высокий, низкорослый?

– Дайте подумать… – Теперь Винсенти пустил в ход платок, чтобы отереть свое потное лицо. – Выше меня, но это про любого можно сказать. Во мне-то всего пять футов шесть дюймов. Покупателей было много, я особо не прислушивался. Разговорную часть она, как всегда, взяла на себя. Попросила меня отложить для нее отборных персиков на следующей неделе. В следующее воскресенье она собиралась в гости к дочери в Джерси. Там собиралась вся семья, и она хотела взять с собой персиков, потому что «ее девочка их любит».

– Она купила персики?

– Конечно. В прошлую пятницу. Взяла пять фунтов. Я сам уложил их для нее в нашу фирменную корзинку. Так в корзинке и отдал ей: ведь она постоянная покупательница.

– А тот парень, что провожал ее, он потом заходил в магазин?

– Я его больше не видел. По средам я тут не бываю, по средам я играю в гольф. Так что мог и зайти, откуда мне знать? Но во все другие дни я здесь. Вы думаете, это он? Думаете, это тот самый мерзкий ублюдок, который убил миссис Грегг?

– Я просто исследую факты, мистер Винсенти. Ценю вашу помощь.

– Если вам что понадобится – все что угодно! – заходите. Это была не женщина, а бриллиант!

– Вы думаете, что убийца – это он, – заметила Пибоди, пока они обходили квартал по маршруту, намеченному для них Лией.

– Я думаю, он дешевый остряк-самоучка. Представился ей как Эл – Элберт Де Сальво. Тот, кого он копировал, когда убивал ее. Но – надо отдать ему должное – это был ловкий тактический ход: прощупать ее, придя в магазин и прикинувшись беспомощным одиноким папашей. Если он исследовал этот район в поисках одинокой женщины ее возраста, заметил ее и решил, что она может подойти, значит, ему необходимо было изучить ее распорядок, узнать ее имя, анкетные данные. Так он узнал, что она работает на добровольных началах в детском саду.

«Он умеет собирать сведения, – вынуждена была признать Ева. – Знает, что не надо торопиться, надо собрать все данные, все как следует переварить, прежде чем сделать ход. Простой и умный ход».

– Раз женщина бесплатно работает в детском саду, значит, любит детей. Вот почему он сказал ей при первом контакте, что у него есть маленький сын, – продолжала она вслух. – Самое удачное место для контакта – овощной магазин. Спросить у нее совета, рассказать душещипательную историю о сыне, которому нужен детский сад. Проводить ее до дому, но не до самого дома. Ему это ни к чему, он и так знает, где она живет. И ее планы на воскресенье ему известны. Не на ближайшее воскресенье, на следующее. Таким образом, у него полно времени, чтобы проследить за ней, все спланировать, насладиться предвкушением.