– Боюсь, что да. После класса Пеппер поехала прямо в театр. Воскресный утренний спектакль. Я, правда, поехал в клуб, но это было уже не раньше часа дня. Бассейн, сауна, массаж. – Он вскинул и уронил руки. – Боюсь, за весь день мне не выпало ничего интересного. Вот если бы у меня была спутница… такая симпатичная… мы бы с ней прокатились за город, остановились бы в каком-нибудь славном придорожном ресторанчике на ленч с шампанским и душевно провели бы воскресный денек. А так у меня ничего нет, кроме работы, иллюзорных отношений и одиночества.

– Не могли бы вы мне сказать, как называется ваш клуб? Я бы сообщила лейтенанту Даллас нечто существенное.

– Я хожу в «Золотой ключ» на Мэдисон-авеню.

– Спасибо. – Пибоди встала. – Я постараюсь ее усмирить.

Он взял ее руку и, заглядывая в глаза, поднес к губам.

– Ужин?

– Звучит волшебно. Я дам вам знать, как только освобожусь. – Пибоди взмолилась, чтобы бог послал ей сил покраснеть. – Лео, – застенчиво добавила она и выбежала из кабинета в приемную, где стояла Ева со своим телефоном.

– Я все еще в образе, – доложила Пибоди. – Он может спросить одну из своих куколок, что здесь происходит, так что вам следует выглядеть раздосадованной и недоверчивой, а главное, готовой в любой момент дать мне нагоняй.

– Прекрасно. Значит, мне тоже не придется выходить из образа, тем более что я в нем существую на постоянной основе.

– Он полное дерьмо, и твердого алиби у него нет на оба случая. Но мне трудно поверить, что такой слизняк мог это сделать. – Пибоди посмотрела на свои ботинки и убедилась, что они сияют, надеясь, что со стороны ее поза выглядит покаянной. – Кроме того, он изменяет Пеппер. Регулярно, насколько я могу судить. Ко мне приставал. У него это выходит прямо само собой. Банальностей в этом парне больше, чем в дневной «мыльной опере», а таланта и того меньше.

– Ты ему подыграла?

– Ну разве что для поддержания разговора. Не настолько, чтобы мне вынесли порицание, если будет официальное расследование. Может, вам пора гневно развернуться и отправляться к лифту? А то мне уже тяжело сохранять покаянный вид.

Ева удовлетворила ее просьбу и вошла в лифт с такой скоростью, что Пибоди еле успела втиснуться следом за ней в закрывающиеся двери.

– Хорошо, что я не растолстела еще больше, а то бы зад прищемила. Он поменял свою историю на ночь убийства Вутон. Утверждает, что они с Пеппер теперь просто деловые партнеры и только притворяются любовниками на публике, чтобы не было негативной рекламы, пока идет спектакль. Все еще утверждает, что был дома в ночь убийства Вутон и утром в воскресенье. Один. Настоящий одинокий странник.

– И какая дура может купиться на такую чушь? – удивилась Ева.

– Дур на свете много, и чушь всегда в цене. Все зависит от упаковки. – Пибоди пожала плечами. – Он, в общем-то, был не так уж плох. Но действовал слишком торопливо и грубовато. Ну, словом, он утверждает, что поехал в клуб «Золотой ключ» на Мэдисон-авеню около часу дня. Думаю, на гарнир он трахает одну из своих куколок. Он не из тех, кто будет обращаться к проституткам. Не станет платить за то, что может получить бесплатно, заморочив голову какой-нибудь дуре. И что-то мне подсказывает, что Пеппер еще не знает об их деловом партнерстве. Для нее это будет новостью. И вообще, мне кажется, что он невысокого мнения о женщинах.

«Заткнись, Пибоди», – устало подумала Ева, привалившись к стенке лифта. Пибоди же продолжала как ни в чем не бывало:

– Конечно, он о них все время думает, ему небось хочется переспать с любой женщиной, если она хоть сколько-нибудь привлекательна, но он их не любит. Он все время называл вас «этой женщиной». Ни разу не назвал ни по имени, ни по чину. И он вкладывал в это слово много личного.

– Хорошая работа.

– Не думаю, что мне удалось узнать что-то действительно стоящее. Разве что теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, он и вправду мог совершить оба убийства.

– Ты узнала, что он обманывает свою любовницу, изменяет ей направо и налево и готов проделать это даже с тобой. Ты обнаружила, что у него была возможность совершить оба убийства. Ну, стало быть, он обманщик и изменник. Это еще не делает его убийцей. Но он не просто обманщик и изменник, у него была возможность, у него есть доступ к бумаге, найденной в обоих случаях, и вполне определенное отношение к женщинам. Неплохой результат за одно утро.

Кармайкл Смит находился в студии в Новом Лос-Анджелесе, и Ева поняла, что в этот день ей придется обойтись без него. Найлз Ренквист был так завален бумажной работой, что она решила обойти его с фланга и нацелиться на его жену.

Резиденция Ренквистов в Нью-Йорке никак не походила ни на дом Брина в семейно-ориентированном районе, ни на артистическое ателье Кармайкла Смита. Это был настоящий городской кирпичный особняк – старинный, изящный, с высокими французскими окнами.

Домоправительница в форменном платье, которая могла бы дать Соммерсету сто очков вперед, весьма неохотно и с неодобрением впустила их в вестибюль, отделанный в кремовых и бордовых тонах. Благоговейно отполированная антикварная мебель излучала респектабельность и солидность. В хрустальной вазе на длинном низком столике у лестницы стояли кремовые и бордовые лилии в тон декору, наполнявшие воздух тонким ароматом. В вестибюле резонировало гулкое эхо, которое всегда ассоциировалось в уме у Евы с пустыми домами и с церквями.

– Похоже на музей, – прошептала Пибоди. – У вас с Рорком полно всяких клевых вещичек, как и положено богатым, но у вас все по-другому. У вас чувствуется, что в доме люди живут.

Не успела Ева ответить, как послышался стук женских каблуков по паркету.

«Здесь тоже люди живут», – подумала Ева. Правда, у нее было ощущение, что это совсем другие люди.

Подошедшая к ним женщина была такой же красивой, величественной и элегантной, как и обстановка в доме, хозяйкой которого она являлась. У нее были светло-каштановые волосы, идеально постриженные. Нежная матовая кожа чуть розовела на щеках и на губах. «Вот уж она точно не выходит из дому, не обмазавшись сначала с ног до головы солнцезащитным кремом», – мелькнуло в голове у Евы. На женщине были свободные расклешенные брюки, туфли на высоченных каблуках, воздушная блуза – все это кремового цвета.

– Лейтенант Даллас. – Изысканный выговор людей из высшего общества. Холодная рука, протянутая для приветствия.

– Памела Ренквист. Извините, но я в скором времени жду гостей. Если бы вы связались с моей секретаршей, я уверена, мы могли бы договориться о встрече в более удобное время.

– Постараюсь не задерживать вас надолго.

– Если это касается почтовой бумаги, вы с большим толком потратили бы свое время, если бы поговорили с моей секретаршей. Моей корреспонденцией занимается в основном она.

– Вы покупали эту почтовую бумагу, миссис Ренквист?

– Вполне возможно. – На ее лице застыло невозмутимо любезное выражение, она изъяснялась с рафинированной вежливостью, которую Ева всегда находила оскорбительной. – Я люблю делать покупки, когда бываю в Лондоне, но не веду учета всех приобретенных мелочей. Бумага у нас, безусловно, есть, поэтому вряд ли так уж важно, приобрела ли ее я сама, или это сделал Найлз, или кто-то из наших служащих. У меня создалось впечатление, что мой муж уже обсудил с вами эту тему.

– Обсудил. В расследовании убийства неизбежно повторение и дублирование одних и тех же действий. Не могли бы вы мне сказать, где вы с мужем были в ночь…

– Найлз уже сказал вам, где мы были в ночь убийства этой несчастной. Мы были именно там, где он сказал. – Ее тон стал ледяным, она явно давала понять, что говорить больше не о чем. – Мой муж очень занятой человек, лейтенант, и мне известно, что он уже уделил вам время для разговора по этому вопросу. Мне нечего добавить к тому, что он уже сказал, и я жду гостей.

«Не так быстро, милочка».

– Я еще не говорила с вашим мужем о втором убийстве. Прошу вас ответить, где вы оба были в воскресенье с восьми утра до полудня.